Глава 1. Выстрелы в ночи.
Хорошие парни снова все проиграли. Впрочем, как и всегда...
Это такое универсальное правило. Как "закон всемирного тяготения": хорошие парни всегда все проигрывают. Рано или поздно. В конце концов, история Человечества закончится Апокалипсисом, в котором хорошие парни в последнем бою в очередной раз все проиграют князю тьмы и только вмешательство Господа в самый последний момент все исправит...
С этим самым "вмешательством" тоже не так все просто... Изо всех сил иной раз хочется, чтобы Он, Господь, пришел, наконец, и все исправил. Пришел прямо сейчас! При этом мягкое русское словосочетание «прямо сейчас» не может выразить всю гамму чувств. Рублено-емкое английское «right now!» гораздо больше ей, гамме чувств, соответствует.
Но вот в чем загвоздка: если Он придет прямо сейчас - в тот же миг история Человечества закончится. Возможно (и даже наверняка!) будет какое-то продолжение, будет что-то новое... Но уже не на этой планете...
Между тем хочется, чтобы что-то новое и принципиально иное произошло и на этой планете. Нестерпимо хочется, чтобы хорошие парни хоть раз по-настоящему победили. Победили здесь и прямо сейчас! Победили «right now»! Это желание кого-то доводит до безумия. Кого-то - до преступления...
-//-
Описанные ниже события произошли поздним вечером 9 мая 200.. года в самом сердце Русского Мира. Солнце уже давно закатилось за горизонт, утыканный и старыми, и вновь возводимыми высотками, на мгновения озарив Первопрестольную алыми бликами... Москва медленно погрузилась в вечерние сумерки... По Большой Ордынке в сторону центра довольно бодрым шагом направлялся пожилой мужчина, офицер-отставник, участник большинства вооруженных конфликтов последних десятилетий существования СССР и первого десятилетия существования новой, ельцинско-путинской России, Скворцов Александр Геннадьевич. И хотя Скворцов не был участником Великой Отечественной Войны (поскольку во время войны был еще ребенком) День Победы он, убежденный коммунист-интернационалист, считал и своим праздником тоже...
А раз у Русского человека праздник - Русский человек просто обязан это дело отметить. Выпить и закусить. Во всяком случае, наш герой считал именно так. Отметив День Победы у одного из своих боевых товарищей обильными возлияниями, Скворцов уже приближался к дому, в котором благодарная Родина за три десятилетия верной службы предоставила ему большую трехкомнатную квартиру.
Дом, где располагалась квартира Скворцова, находился у станции метро Новокузнецкая, и чтобы до него добраться, нужно было повернуть с Большой Ордынки направо и пройти мимо станции метро Третьяковская по Климентовскому переулку. Повернув на Климентовский переулок, Скворцов почуял что-то неладное ...
Климентовский переулок идет от Большой Ордынки до Большой Татарской улицы, пересекая при этом Пятницкую и Новокузнецкую улицы почти перпендикулярно. У самого пересечения Пятницкой улицы и Климентовского переулка в конце двухтысячных (или, как любили в то время говорить - нулевых) располагался небольшой, совсем небольшой, уютный скверик, весь заросший деревьями и густым кустарником.
Напротив скверика оккупировавшие в те времена Москву азиаты-мусульмане организовали небольшой рынок, состоящий из нескольких лавочек-киосков, неплохо наживаясь на очумевших от их присутствия Русских жителях Первопрестольной. Торговали шаурмой и прочей несъедобной дрянью. Здесь вечно рыскали в поисках работы выходцы из Азербайджана, Узбекистана, Таджикистана и Киргизии...
Чутье не подвело бывшего отставника и он вдруг заметил под кустами скверика фигуру лежащего на спине мужчины, который, держа в руках какое-то огнестрельное оружие, целился в двух азербайджанцев. Азербайджанцы, отец с уже взрослым сыном, стояли на противоположной стороне улицы, рядом со своей лавкой и о чем-то мирно беседовали...
Засевший в скверике стрелок медлил. Он никак не мог решить в кого стрелять в первую очередь:
"Хорошо бы под грохот проезжающих по Новокузнецкой трамваев замочить обоих, - думал стрелок, - но это вряд ли получится. Если убью старшего - убью главу клана и тогда, возможно, весь клан вернется в свою мерзопакостную Азию. А может быть и не вернется...
А если убью младшего - убью наследника. Хотя... С другой стороны... Никто не знает, сколько у этого басмача наследников. Они ж как вши размножаются..."
Преступники - рецидивисты хорошо знают, что нельзя, категорически нельзя оставлять нерешенными такие архиважные вопросы, когда идешь на мокрое дело. Нельзя оставлять решение этих вопросов на самую последнюю минуту. Ее может и не хватить, минуты этой...
-А ну стой! Дрянь такая! Кууууда!? - с этими словами Скворцов набросился на лежащего на земле мужчину и вырвал из его рук его оружие.
К глубочайшему удивлению Скворцова стрелок оказался не "преступником - рецидивистом", не гладко выбритым "качком-гопником", а тщедушным худощавым очкариком, с довольно косматой шевелюрой и едва пробивающейся тощей бороденкой: то ли старшеклассник, то ли первокурсник. Так сразу и не поймешь...
Впрочем, удивление не помешало Скворцову излить свою ярость на очкарика с максимальной силой:
-Ты глянь что творится-то, а?! Наши отцы и деды били фашистскую нечисть только для того, чтобы ты сегодня, в Великий Праздник, в День Победы, убивал людей за то, что они не одного с тобою цвета кожи?!
Очкарик стоял в шаге от Скворцова и Скворцов, не в силах сдержать свое отвращение, с размаху ударил очкарика... От удара очкарик прогнулся, прогнулся и захрипел:
- Отдайте! Пожалуйста, отдайте! Мне вернуть надо...
- Я тебе верну! Я тебе так верну, что мало не покажется! А ну стой! Что у тебя в сумке?!
Очкарик не стал дожидаться очередного удара и, воспользовавшись тем, что ночь окончательно вступила в свои права, бросился в темноту московских переулков, оставив Скворцову и свое оружие и свою сумку, в которые Скворцов вцепился мертвой хваткой.
Оставшись в гордом одиночестве, Скворцов с удовольствием осмотрел свои трофеи. Скворцов очень любил оружие. А красивое оружие Скворцов любил еще больше. В руках Скворцова оказалась старинная двустволка очень хорошего качества, изуродованная тем, что оба ее ствола на половине длины были аккуратно отрезаны, что превращало двустволку в так называемый "обрез".
"Где этот "хлюпик" оружие раздобыл, интересно? Сикильда - сикильдой, а все туда же! В боевики! Начитаются книжек и с ума сходют..."
В сумке стрелка-очкарика лежала только одна тоненькая тетрадка, вся исписанная мелким, убористым подчерком.
"А он у нас еще и пиит! Очень, очень интересно..."
-//-
Добравшись, наконец, до своей квартиры, Скворцов сдуру не оставил чтение трофейной тетрадки "на потом", "на завтра". А прочтя довольно короткий текст, он уже не смог уснуть всю ночь, погрузившись в интернетовские поиски имен, дат сражений и трудов по истории Средневековья...
Лишь под утро ему удалось успокоиться и уснуть. А во сне ему приснился древний замок и его удивительные обитатели...
... а выстрелы в ту ночь так и не прозвучали... Печалька...