Некоторые психологические причины трагедии 1937-го года
Глава 1. Был ли заговор?
Чего только не придумывали в годы перестройки, чтобы объяснить, почему подсудимые на открытых процессах в 1936, 1937 и 1938 годах признали свою вину. Писали о том, что обвинители заключали с ними договоры, обязуясь добиться помилования или не трогать близких. Писали и о том, что обвиняемые находились под воздействием гипноза. О том, что с ними проводились до этого фальшивые (!) процессы – процессы-спектакли, во время которых выявляли тех кто не хотел брать вину на себя и избивали. Говорили, что при этом сами обвиняемые не могли знать на фальшивом они процессе или нет. Писали и о том, что вместо реальных обвиняемых на скамье подсудимых сидели их двойники (!). И это уже не говоря о том, что перестройщики заявляли, мол на открытых процессах люди признавались после пыток и избиений, боясь новых пыток. Удивительно, что перестройщики не могли допустить самого простого объяснения, которое снимает все нелепости и противоречия – заговор действительно был.
Но это так.
Глава 2. Биография Бухарина как пример того, что «наказание» оппозиции способствовало разрастанию заговора
Чтобы лучше понять психологию заговорщиков, давайте рассмотрим биографию вождя «правых» Николая Ивановича Бухарина.
С 1917 года, двадцати девяти лет отроду этот человек стал крупным руководителем. Вершителем судеб. Целых двадцать лет Н.И. Бухарин принадлежал к «когорте неприкасаемых». Он ощущал себя одним из вождей. Он мог решить любой вопрос. Да – у него была политическая неудача в 1929 году. Но заключалась она лишь в том, что ему не удалось стать единоличным правителем страны. До этого был так называемый, дуумвират, когда вождями считались Сталин и Бухарин. Бухарин начал войну со Сталиным в надежде стать единым вождём. Этого у него не получилось. Ему пришлось даже «подвинуться». Уйти из Политбюро ЦК Компартии и с поста руководителя Центрального Органа партии – газеты «Правда». Но Бухарин в любом случае остался одним из лидеров страны. Он продолжал быть членом ЦК, жить в Кремле по соседству со Сталиным, занимать крупный пост начальника сектора в Высшем совете народного хозяйства (ВСНХ) СССР, позже члена коллегии Наркомата тяжёлой промышленности СССР, а с 1934 года он вообще возглавил газету «Известия». В то время газета «Известия» была огромным предприятием. Главной государственной газетой, по сути второй в стране, после главной партийной газеты – «Правда». Бухарин имел дачу, охрану, служебный транспорт с водителями, множество подчинённых и просто зависимых от него людей.
Здесь мы остановимся и рассмотрим ситуацию именно в разрезе времени – в двадцатые и в первой половине тридцатых годов ХХ века. И увидим один феномен, который свидетельствует с одной стороны о мягкости Сталина, с другой – о традициях той послереволюционной эпохи. Но именно этот феномен, как будет сказано ниже, был одной из главных причин того, что заговор охватил широкие слои руководителей и исполнителей и стал причиной того, что принято называть «репрессиями 1937 года».
Дело в том, что проигравших в столкновениях за верховную власть вождей вовсе не удаляли с властного Олимпа. Тем более их не расстреливали, как это может показаться неискушённой публике, которая всё советское время считает чем-то однородным и не чувствует громадного отличия, например, конца 1920-х годов, от конца 1930-х.
А теперь представьте себе крупного хозяйственного руководителя времён СССР, который стал крупным (!) хозяйственным руководителем в качестве наказания (!) за антипартийную борьбу. Он разжалован с более высокого поста. Этот руководитель – управляющий трестом или директор завода где-нибудь на окраине страны. У него в подчинении тысячи людей чьё благосостояние и карьера зависели от него напрямую. Понятно, что в таких условиях, этот руководитель с лёгкостью может только из своих подчинённых создать подпольную антиправительственную группу. Понятно, что он не будет делать это сразу. Поговорит с одним, другим, третьим, постепенно найдёт недовольных, через них выйдет на других – вот и готов кружок, где можно ругать правительство. Причём в случае победы эти люди могли рассчитывать получить большие дивиденды в будущем. Бухарин прямо писал: «мы решили, что "нет худа без добра", и что факт рассылки этих людей на места может быть использован по разным направлениям, в первую очередь, по линии сбора информации о положении дел на местах ..., а затем - и это главное - для сколачивания новых кадров на периферии, для вербовки новых сторонников в целях продолжения борьбы с партией».
Потом из самых активных и отчаянных участников можно и террористическую группу сформировать, так чтобы о ней не догадывались умеренные члены кружка. Причём наш управляющим трестом или директор завода, в отличие от других управляющих и директоров, воспринимался как «небожитель» сошедший на землю. Ещё вчера он направлял из Москвы политику государства, его портреты носили на демонстрациях, а его именем называли улицы городов, колхозы и заводы. А наверху – в Москве у него оставались колоссальные связи. Он был на «ты» со многими действующими руководителями страны ибо в то время свержение с властного Олимпа не означало разрыв личных отношений. Так Сталин даже после того, как Бухарин был выведен из Политбюро дружил с ним, более того, порой встречался в неформальной обстановке с ранее свергнутыми Каменевым и Зиновьевым, по некоторым данным они приходили к нему праздновать Новый Год.
Нелишним было бы напомнить кем стали Каменев и Зиновьев после свержения с высших государственных и партийных постов.
Л.Б. Каменев, первый глава Советского государства, после того, как перестал быть руководителем Москвы (председатель Моссовета) и заместителем главы правительства, стал наркомом (министром) внешней и внутренней торговли, позже полпредом (послом) СССР в Италии, председателем научно-технического управления ВСНХ СССР и Главконцесскома. В 1932-1933 гг. побывал в ссылке, а с 1933 стал директором издательства «Академия», с 1934 – Института мировой литературы АН СССР. Г.Е. Зиновьев, после того, как перестал быть руководителем Ленинграда (председатель Ленсовета) и председателем Исполкома Коминтерна, стал ректором Казанского университета, потом членом коллегии Наркомата просвещения. В 1932-1933 гг. побывал в ссылке, а затем стал членом правления Центросоюза и редколлегии журнала «Большевик».
А вот как был понижен соратник Бухарина, Н.А. Угланов – с поста руководителя Москвы (первый секретарь МК и МГК партии), он был понижен до наркома труда. А позже стал управляющим Астраханским горрыбтрестом, потом стал начальником сектора Наркомата тяжёлой промышленности, то есть вернулся на крупную руководящую работу в столицу. Может не на такую крупную как раньше, но всё же на очень высокий пост. Обратите внимание на это – многие противники Сталина, не только получали после своего падения высокие должности в столице и в провинции, но те кто получал в провинции зачастую снова возвращались в столицу. Понятно, что для подчинённых такого босса, то был своеобразный знак, свидетельствовавший о его колоссальных связях. Что конечно же облегчало заговорщикам вербовку. Кем же был Угланов дальше? В феврале-апреле 1933 года он находился в заключении по делу «Бухаринской школы», а с апреля 1933 по август 1936 – управляющий Тобольским облрыбтрестом. Спрашивается – разве в Тобольском областном рыбном тресте не нашлось ни одного человека, который мог бы стать управляющим? Зачем туда надо было назначать человека только что вышедшего из тюрьмы? Конечно же достойные люди были в тресте, более того, для них назначение руководителем означало бы большой карьерный рывок, а может реализацию цели всей жизни. Ведь нередко люди всю свою жизнь посвящают работе на одном предприятии. Но власти назначают на этот пост столичного оппозиционера. Причём назначают по глупому. Он посидел в тюрьме ровно столько, чтобы обозлиться, но не испугаться. Значит начальник треста был готов к дальнейшей борьбе с правительством в том числе с использованием своей высокой должности, которую ему так неразумно предоставила советская власть. Когда анализируешь эпоху поэтапно, а не задним числом, то просто удивляешься невероятной доброте Сталина, по отношению к свергнутым оппозиционерам. Эта доброта способствовала укреплению позиций заговорщиков.
И это именно диагноз. До 1936 года свергнутые начальники были уверенны, что с ними ничего плохого не случится, что бы они не делали. В худшем случае припугнут тюрьмой или ссылкой, а потом пошлют возглавлять очередной трест, завод, университет или институт.
Полное свержение до уровня простых людей, думающих о том, как бы заработать себе на жизнь, оставило бы мало времени для того, чтобы заниматься заговорами. Да и психологически так было бы тяжелей. А так – бывший начальник по-прежнему пребывал в окружении раболепных секретарш, водителей и порученцев. Он не был лишён сил продолжать борьбу, но достаточно обозлён из-за своего свержения, чтобы делать это активно.
В СССР появился целый пласт заслуженных революционеров, чувствовавших себя элитой, которой досталась страна в результате победы в революции и гражданской войне. Внутри своего круга, представители этой элиты воевали друг с другом, вовлекали в борьбу посторонних, но когда доходило до наказания – своих не сдавали. И за 20 лет с 1917 по 1937 эти люди уверовали в свою безнаказанность. Поэтому действовали нагло и дерзко.
Вот ещё одна биография. Василий Шмидт. Друг и заместитель главы правительства СССР А.И. Рыкова. После падения Рыкова, В.В. Шмидт был разжалован в заместители наркома земледелия, потом был главным арбитром при правительстве СССР, а позже направлен на работу в провинцию – руководил трестом Дальуголь, был заведующим Хабаровским краевым коммунальным отделом, а в 1934-1936 гг. председателем Приморского облплана.
Прежде чем вернуться к биографии Бухарина, напомним как понизили в должности его ближайших соратников по антисталинской борьбе – Рыкова и Томского. А.И. Рыков, преемник Ленина на посту главы Советского правительства, после свержения с этого поста был членом правительства – наркомом связи. В честь А. И. Рыкова город Енакиево Донецкой области в 1928-1935 гг. назывался Рыково, имя Рыкова в 1927-1937 гг. носила Свердловская ГЭС (1927-1964) на Малоконном полуострове.
М.П. Томский – после свержения с поста руководителя профсоюзов страны, стал председателем Всесоюзного объединения химической промышленности, заместителем председателя Высшего совета народного хозяйства СССР. А в 1932-1936 гг. руководил издательской деятельностью государства, был заведующим ОГИЗом. Кстати, когда был членом Политбюро, Томский там был единственным стопроцентным пролетарием, если не считать А.А. Андреева, который в то время был кандидатом в члены Политбюро.
Вернёмся к Бухарину. Говорят, что после того, как его сняли с поста руководителя газеты «Правда», Николаю Ивановичу предложили стать наркомом просвещения вместо А.В. Луначарского. Бухарин отказался и, как уже говорилось, занял должность начальника сектора в ВСНХ СССР. Несмотря на то, что он формально покаялся в своих ошибках и внешне сохранял лояльность Сталину, считался его другом, дружил с другими членами Политбюро, Бухарин был недоволен своим свержением. При вдумчивом анализе, любой человек согласиться с этим. Я пишу так для того, чтобы те люди, которые считают что события, которые мы сейчас называем «феноменом 1937» были актом необъяснимой злобы Сталина безо всякой вины репрессированных, могли проследить за логикой развития ситуации исходя из психологии действующих лиц.
Более того, именно Бухарин создавал культ Сталина в стране. Он возглавлял, как это бы сейчас выразились, мощнейший информационный ресурс. Миллионы людей изо дня в день читали его газету, причём он влиял и на политику других СМИ страны. Как бывший оппозиционер Николай Иванович считал своим долгом непомерно славить вождя. Это следует из его же пояснений на протоколах очных ставок. Хотя Сталин и не просил Бухарина создавать ему культ. Более того, Бухарин заставлял и других бывших оппозиционеров славить Сталина. Даже делал соответствующие вставки в их статьи. Возможно такая работа проводилась, чтобы лишний раз вывести из под подозрений участников заговора. Добавьте, что Бухарин считался другом Сталина. Был очень талантливым и нужным для партии человеком, что признавали даже его недоброжелатели. Понятно, что у Сталина не было никаких мотивов губить такого полезного соратника, если бы тот не участвовал в реальном заговоре. Недаром именно Сталин так долго оттягивал осуждение Бухарина. Судя по протоколам он сделал всё возможное, чтобы вывести Николая Ивановича из под удара. А если бы пошёл дальше, то его самого могли бы причислить к заговорщикам. В то время рушились столь большие авторитеты, что даже такая мысль не является абсурдной. Более того, подобный сценарий мог бы быть использован в продолжении антисталинского заговора, который раскрыли в 1937.
Итак, мы установили, что Бухарин, остающийся крупным руководителем и влиятельнейшим человеком в стране бы недоволен своим свержением. Продолжал ли Бухарин общение с бывшими друзьями по антисталинской борьбе? Несомненно. Можно спорить о степени близости с ближайшими соратниками из числа высшего руководства. Бухарин не отрицает контактов со многими из них, но отрицает близость. И это только в тех документах, которые он составлял будучи свободным человеком. В тюрьме он признал всё.
Но в любом случае, Николай Иванович несомненно встречался со всеми на разных совещаниях, так как все продолжали принадлежать к тонкому слою высших руководителей страны. Что касается сотрудников более низкого уровня, то ближайших – секретарей и обслугу, руководители того времени, как впрочем и сейчас, забирали с собой переходя на новое место. Причём это касается не только Бухарина, но и многих других. Понятно, что будь тот или иной человек заговорщиком, его ближайшие сотрудники, с которыми он работал много лет, должны были быть тоже заговорщиками, иначе он не держал бы их рядом с собой. Такая логика была и в чекистских чистках аппарата. И привела к определённым перегибам, когда со страху брали всех подряд. Хотя многие были действительно виновны.
Но в случае с Бухариным есть ещё одна группа людей с которой он продолжал контактировать находясь в положении свергнутого и обиженного вождя. Это его ученики, так называемая «Бухаринская школа». Эти люди были ненамного моложе самого Николая Ивановича, многие из них занимали крупные государственные посты, для них Бухарин был кумиром, вождём и другом одновременно. Причём все они поддерживали его в недавней борьбе за власть, все считали себя побеждёнными и… продолжали занимать крупные должности. Собрания «Бухаринской школы» проходили регулярно и участники этих собраний, по воспоминаниям Бухарина, его просто подталкивали к тому, чтобы он возглавил антисоветскую борьбу. Психологически такое представить нетрудно. Понятно, что Бухарину не хотелось отказываться от своей школы, да и никто не требовал этого. Понятно, что не хотелось и уничтожать организацию «правых коммунистов», которая оформилась во время легальной борьбы, чего никто не отрицает. Понятно, что люди во время этих вполне легальных встреч публично раскаявшихся оппозиционеров критиковали политику своих противников, тех кто отодвинул их от власти. Мало того, они во время таких собраний разогревали друг друга. Вот что говорил Бухарин на очной ставке с одним из своих сообщников Куликовым 7 декабря 1936 года. Причём при этом разговоре присутствовали члены Политбюро с которыми, включая Сталина, Николай Иванович был на «ты».
«КУЛИКОВ - Николай Иванович, помните, у Кремлевской больницы, когда я передал вам, что ходят слухи о болезни Сталина, вы мне прямо сказали: ничего страшного, Сталин здоров как бык. Я совершенно откровенно об этом говорю. Вы даже говорили: напрасна вся ваша гуманность. Сталин сам никогда не уйдет. Сталина надо устранить. Это было в 1929 году.
БУХАРИН - Из чего складывается эта террористическая версия? Во-первых, как видите, из того, что я говорил: Сталин здоров как бык, и что я говорил: где же ваши крепкие люди.
Я это действительно говорил, потому что на меня углановская группа все время нажимала: что вы занимаетесь болтовней, или это чепуха, или нужно действовать...
МОЛОТОВ - А что значит действовать? Ты в каком смысле это говорил?
БУХАРИН - Я ничего не говорил относительно действий.
ЕЖОВ - В 1932 г. ты счел возможным вести с Куликовым разговор о том, что нужно действовать, нужны крепкие люди. Зачем они были нужны?
БУХАРИН - Я тогда вел еще борьбу с партией. Я говорил, что не нужно вести борьбу, а они говорили, что нужно вести борьбу с партией.
ОРДЖОНИКИДЗЕ - Это в 1932 году?
БУХАРИН - Я не помню, когда это было».
Для справки - Куликов Егор Фёдорович (1891-1943 ) - один из сторонников Бухарина. До ареста в 1936 г. работал в Свердловске управляющим кожевенным трестом. А до этого был на руководящей работе в Москве.
Надо сказать, что разговор этот был вовсе не в тюрьме. В случае с Бухариным события развивались так, что он был в фаворе буквально до конца августа 1936 года, до тех пор пока Каменев на суде не назвал его фамилию в качестве участника заговора.
Николай Иванович, согласно решению Политбюро (!) от 5 июля 1936 тогда был в отпуске на Памире, откуда писал письма своему другу Сталину, делясь с тем дорожными впечатлениями. Из газет он неожиданно узнал о том, что против него получены показания. 24 августа из Ташкента Бухарин направил следующую телеграмму: «ЦК ВКП(б) т. Сталину. Только что прочитал клеветнические показания мерзавцев. Возмущен до глубины души. Вылетаю из Ташкента самолетом 25 утром. Прошу извинить это нарушение. 24/VIII Бухарин». Для понимания положения Бухарина в государстве надо уточнить какое такое нарушение позволил себе Николай Иванович. Дело в том, что самолёт тогда был относительно новым видом транспорта, поэтому существовал запрет для высших руководителей страны летать самолётами, чтобы не подвергать опасности их драгоценные жизни. В критические минуты Бухарин мог себе позволить обойти это решение. И его можно понять. Показания Каменева стали сенсацией. При поездке в провинцию Бухарин вёл себя как царь, вокруг него вертелось местное начальство, выполняя любые просьбы Николая Ивановича, и вдруг все начали смотреть на него как на зачумлённого. Психологическое состояние Бухарина мы узнаём из его же писем.
Если вы думаете, что из Памира Бухарин полетел на заклание, то ошибаетесь. Эту атаку Николай Иванович отбил. Как и ещё несколько. В то время в газетах даже печатались опровержения обвинений, писали что Бухарин вне подозрений. Например, 10 сентября 1936 года газета "Правда" оповестила, что следствие по обвинению Рыкова и Бухарина прекращено за отсутствием каких-либо свидетельств об их преступной деятельности.
Потом были перекрёстные допросы в присутствии товарищей из Политбюро, куда Бухарин ездил, как кандидат в члены ЦК и руководитель газеты «Известия». А 15 декабря 1936 года Сталин даже запретил ругать лидеров правых – Бухарина и Рыкова в печати, так как их вопрос должен был рассмотреть Пленум ЦК. До решения Пленума, который состоялся в конце февраля – начале марта 1937 года Бухарин и Рыков считались невиновными. Арестованы они были только после детального разбирательства на Пленуме. Причём арестованы не для немедленного наказания, а для того, чтобы следствие и суд установили степень их участия в антигосударственной деятельности. Суд состоялся в марте 1938 года – через год после Пленума. Таким образом, начиная с упоминания Каменевым фамилии Бухарина на Первом Московском процессе, Николай Иванович полгода провёл на свободе и ещё год в тюрьме, где к нему не применялись меры физического воздействия. Сам Бухарин признавал в письме «дорогому тов. Сталину», что «с ним цацкаются». То есть до самого ареста и даже после него в тюрьме Бухарин был на особом положении. Из тюрьмы он писал длинные письма Сталину, где просил сохранить ему жизнь и выслать за границу, где он станет антагонистом Троцкому. Сейчас противники Николая Ивановича приводят эти письма в качестве опровержения легенды о Бухарине, как о неколебимом борце со сталинизмом. Эту легенду с Советском Союзе культивировали во время перестройки, когда Бухарин был в фаворе у тогдашних правителей, когда широко печатали интервью его жены и письмо самого Николая Ивановича молодым поколениям, якобы переданного через жену. Оказалось, что всё было не так. Но, с другой стороны, нельзя же осуждать человека, который отчаянно боролся за свою жизнь. У него был прямой выход на Сталина, вот Бухарин и хотел этим воспользоваться. Тем более, что и Сталин как бы намекал на это, когда незадолго до ареста отправил Бухарина в длительную загранпоездку вместе с молодой женой. Возможно Иосиф Виссарионович получил какие то косвенные сигналы об антигосударственной деятельности Николая Ивановича и давал возможность старому другу остаться заграницей, но скорее всего он просто не знал о том, что Бухарин участник заговора.
Но так или иначе после того, как открылась истинная роль Бухарина в подпольной борьбе, Сталин при всём желании не мог сохранить ему жизнь. Ни во время суда, ни после. Если внимательно прочесть протоколы очных ставок Бухарина с уже арестованными заговорщиками, которые проводились в присутствии высшего руководства страны – членов Политбюро, понимаешь что для большинства из них это был шок. Они просто не ожидали, что близкие товарищи с которыми они регулярно встречались на работе и в неформальной обстановке готовили заговор, включающий помимо всего прочего и план убийства самих членов Политбюро ЦК ВКП(б).
Глава 3. Причина смерти Орджоникидзе
Больше всех переживал нарком тяжёлой промышленности СССР Серго Орджоникидзе. Дело в том, что именно в его наркомате, под видом друзей, Бухарин и Пятаков создали подпольный центр и даже использовали технику Наркомата тяжёлой промышленности для своей подрывной деятельности.
Вот выписки из стенограмм очной ставки в ЦК ВКП(б) между Бухариным и Куликовым и между Пятаковым и Бухариным от 7 декабря 1936 года. Тем самым Г.Л. Пятаковым, который несколько лет был заместителем Серго Орджоникидзе в наркомате тяжёлой промышленности. Одно время там работал и Бухарин.
«КУЛИКОВ - Вот в том-то и вопрос, что это другое дело. Вы не только давали нам идеологию. А между тем вашей идеологией я был настолько пропитан, что дошел до самых крайних мер. Да и не один я. Воспитались таким образом очень многие. И в том-то и дело, Николай Иванович, что вы организационно заправляли и центром, и террором, и документами. Разве не было такого случая, когда я однажды пришел к Угланову, а Угланов говорит: Егор, прочитай-ка эти тезисы. Я прочитал. Что же это такое? Надо, говорит, этот документ распространить, где его только отпечатать? И мы сговорились у вас, Бухарин, в аппарате отпечатать этот документ, т. е. в Наркомтяжпроме…
БУХАРИН - Единственный документ, который тогда в кругах оппозиции имел большой удельный вес и который мы думали использовать для дискредитации Сталина, это было так называемое завещание... Я набросал однажды тезисы нашей оппозиционной платформы и показал их Пятакову... Пятаков, по моим догадкам, немедленно сообщил об этом Серго. Потому что, когда меня после этого допрашивали в Политбюро, Серго сказал одно слово: Бухарин считает, что мы строим новые заводы, но они попадут белогвардейцам. Из этих слов я понял, что Серго узнал об этом документе...
ОРДЖОНИКИДЗЕ - С какого года вы начали работу?
ПЯТАКОВ - С возвращения из Берлина, с 1932 года.
ОРДЖОНИКИДЗЕ- Все эти годы вы были вредителем в Наркомтяжпроме?
ПЯТАКОВ - Очевидно, да...
ПЯТАКОВ - Конкретно шел разговор о директивах Троцкого, переданных мне Седовым. Организационных вопросов с Бухариным мне не приходилось обсуждать.
ОРДЖОНИКИДЗЕ - Много вы насадили вредителей в промышленности?
ПЯТАКОВ - Список людей известен. Я их назвал на следствии…
БУХАРИН - … Пятакову я был непосредственно подчинен, работал в Наркомтяжпроме».
Если читать стенограммы подряд, видно как был потрясён Орджоникидзе, когда его друзья показывали, как они занимались антигосударственной деятельностью за его спиной. Из их показаний, сделанных в присутствии других членов Политбюро, выходило, что Серго чуть ли не покровительствовал вредителям и врагам народа. Причём всё это было задолго до Пленума, на котором Бухарин был исключён из партии, задолго до суда над ним. До этих событий Орджоникидзе не дожил. Он покончил жизнь самоубийством. Читая протоколы, понимаешь, насколько извратили перестроечные «разоблачители» суть поступка Серго Орджоникидзе, когда писали, что он ушёл из жизни в знак протеста против преследования Пятакова, Бухарина и их соратников по заговору. Совсем наоборот, он ушёл из жизни, потому, что не выдержал предательства своих друзей – Пятакова и Бухарина, которые своими показаниями сделали его чуть ли не главным покровителем террористов. Стыд за поступки тех, кому он помогал, сыграл не последнюю роль в самоубийстве Орджоникидзе.
Во время перестройки арест брата Серго Орджоникидзе, Папулии подавали, как проявление репрессий не только к знаменитому наркому, но и к его семье. Но вряд ли либералы задавались вопросом кто такой Папулия Орджоникидзе. Человек, который попав в номенклатуру предпочитал пьянствовать, отказываясь даже работать наркомом в правительстве Грузии, который позволял себе оскорбительные высказывания в адрес своего брата и самого Сталина, который по сути в открытую занимался антисоветской пропагандой. Удивительно не то, что его арестовали, а то, что долго тянули с арестом. Понятно, что здесь не обошлось без вмешательства его влиятельного брата.
Глава 4. «Неприкасаемые» и убийство Кирова
Надо понимать, что Папулию Орджоникидзе арестовали именно тогда, когда закончилась эпоха «неприкасаемых». Дело в том, что после революции постепенно образовалась «каста» из заслуженных большевиков – деятелей дореволюционного подполья и заграничной борьбы, деятелей революции и гражданской войны. Некоторые, объединяли в себе все три этапа. Например, тот же Сталин – он боролся и до революции, хорошо проявил себя во время революции и во время гражданской войны. Большинство имели заслуги за что-нибудь одно. Скажем, Будённый и Тухачевский хорошо проявили себя во время гражданской войны. Тем не менее заслуженных большевиков было относительно немного в масштабах страны. Они имели высокий материальный уровень жизни. Их назначали на высочайшие посты. И их не наказывали по серьёзному. За антипартийную и даже антигосударственную деятельность им полагалась ссылка в шикарных условиях. Так Троцкий во время ссылки в Алма-Ату обитал в приличной квартире, особенно по сравнению с местными, и постоянно выезжал на охоту. А в хорошую погоду снимал дачу за городом. Имел отличную библиотеку, архив, помощников из членов своей семьи и руководил антипартийной борьбой через переписку с соратниками.
В крайнем случае заслуженные большевики могли быть высланы за границу. Это считалось крайней мерой наказания. И уж совсем недопустимым считалось приговорить к смерти кого-то из «когорты неприкасаемых».
И вот нашлись люди, которые нарушили табу. В конце 1934 года был убит Сергей Миронович Киров.
Убийство Кирова именно тем и важно, что оно имело, если так можно выразиться, сакральное значение. Несмотря на ожесточённую борьбу в 1920-е и начала 1930-х, борьбу вначале открытую, потом подпольную – ни одна из противоборствующих групп табу не нарушала. И только смерть Кирова показала, что Рубикон перейден. А раз так, то и жизнь тех заслуженных большевиков, которые организовали убийство Кирова перестала быть неприкосновенной. Это одна из причин того, что после 1934 крупных руководителей стали приговаривать к смертной казни.
Глава 5. Как радикализируются тайные группы на примере декабристов
Что касается самого теракта, то из стенограмм очных ставок, сделанных задолго до ареста, по просьбе самих подозреваемых, в присутствии членов Политбюро, в перерыве декабрьского Пленума, видно как психологически они подходили к этому. Чтобы осознать атмосферу этих ставок, надо знать, что тот же Бухарин после них поехал вовсе не в тюрьму – он пошёл на Пленум, вместе со своими товарищами, членами Политбюро, многие из которых во время очных ставок, протягивали ему руку помощи. Это касается в том числе и Сталина.
Причём Бухарин не оставался один на один со следователем. Он всё ещё был одним из высших руководителей страны. Его «ловили» на противоречиях и полупризнаниях сделанных невольно во время беседы. То есть так, как это принято по эталонам самых демократических судебных разбирательств. И если показания Бухарина во время суда, после тюремного заключения могли иметь какую-то необъективность, то не здесь.
Итак. Бухарин, после поражения в открытой борьбы сохранил группу своих учеников. Сохранил и структуру своей оппозиционной организации. Скорей всего он в это время не планировал никаких терактов. Просто жаль было бросать то, что существовало само по себе. Он имел все условия принимать в своей громадной квартире в Кремле, на своей роскошной даче, в своих шикарных кабинетах соратников по оппозиции. Никто ему в этом не препятствовал. Такие встречи никакими неприятностями не грозили. Группа существовала полулегально. И власти своей либеральной политикой по отношению к своим противникам из числа «неприкасаемых», как бы поощряли такую деятельность. А участники кружка Бухарина сами своими разговорами накаляли атмосферу.
Такое бывает всегда в полулегальных организациях. Есть люди, которые просто пришли посудачить о том, как всё плохо, есть требующие более решительных действий. Постепенно последние переубеждают первых, а самые нерешительные так или иначе отсеиваются.
Яркий пример такой психологии даёт заговор декабристов в первой четверти ХІХ века. В отличие от заговорщиков 1930-х, декабристы оставили мемуары. Из них явствует, что группа обеспеченных людей, принадлежащих к высшим слоям тогдашнего общества вначале собиралась для того, чтобы критиковать политику правительства. Надо сказать, что в большинстве случаев, их критика была справедливой. Постепенно из этих людей выделилась более узкая группа, которая создала нечто вроде подпольных кружков, куда посторонних не допускали. Причём, новые члены вступали в эти кружки, уже зная об их нелегальном характере. Внутри кружков была борьба между менее решительными и более решительными людьми. Последние создали костяк заговора. И хотя о нём посторонние толком ничего не знали, но практически всё высшее общество страны, включая правительство, имело смутные сведения о том, что затевается государственный переворот. Причём, широкие слои столичной аристократии так или иначе сочувствовали заговорщикам. Ведь при любом правительстве найдётся множество людей недовольных его деятельностью.
А дальше начинается самое интересное. Шли годы. Переворота не было. В конце концов, самим заговорщикам становилось неловко. Их знакомые уже давно знают, что тот или иной человек причастен к чему-то грандиозному. Но проходит время, а ничего не происходит. И окружающие на такого человека постепенно перестают смотреть как на героя. Начинается разочарование. В результате в самих подпольных кружках появляется всё больше и больше людей ругающих руководство этих кружков, мол мы только болтаем, а ничего не делаем. Руководители тоже живые люди, им становится стыдно. Может быть вступая в эти кружки, некоторые из них и не думали о заговоре, но ситуация зашла так далеко, что они уже плыли по течению, подталкиваемые своими более радикальными товарищами. Причём, и уйти из подпольной организации они не могли, вернее могли только выдав своих товарищей, что для большинства было неприемлемо, хотя в конце-концов нашлись и такие. Умеренные члены не могли и противостоять дальнейшей радикализации тайных обществ, когда вопрос стоял уже о полном истреблении царской семьи, включая маленьких детей, когда планировалось установление диктатуры и подавление несогласных.
И вот неразбериха сложившаяся в стране после смерти царя и отречения наследника, дала козырь в руки радикального крыла тайных обществ и они настояли на вооружённом выступлении, которое было совершенно неподготовленным. В этой связи, с точки зрения психологии, интересно поведение диктатора восстания полковника С.П. Трубецкого, принадлежащего к старинному княжескому роду. Он не нашёл в себе сил отказаться от роли руководителя, но на следующий день просто не явился на Сенатскую площадь. Можно спорить, победили ли бы декабристы, будь у них более решительный лидер, или проиграли бы. Сослагательное наклонение неприменимо в исторической науке. Но судя по ситуации в стране на то время, они проиграли бы, но не так быстро. У них не было поддержки в народе, а в армии и дворянстве, поддержка была незначительной в масштабах страны. Для данной работы нас интересует психология Трубецкого. Как высокопрофессиональный военный он понимал, что восстание обречено. Не будь этого понимания, он несомненно возглавил его. Но как давний участник тайных обществ, он не нашёл в себе сил порвать со своими товарищами по заговору.
Глава 6. Конец эпохи «неприкасаемых»
Знакомясь с материалами перекрёстных допросов, с письмами самого Бухарина можно утверждать, что его положение в заговоре первой половины ХХ века, было примерно таким же, как у Трубецкого в первой половине ХІХ века. Причём обратите, внимание, что я практически не использую в этой работе материалы суда и досудебного расследования. Хотя их нельзя сбрасывать со счёта, но там всё-таки чувствуется работа следователя.
Вначале участия в заговоре, как Бухарина, так и Трубецкого, тайное общество выглядело совершенно безвинным кружком друзей собравшихся для того, чтобы поговорить. Да-да! Именно поговорить, критикуя деятельность правительства. Постепенно созрела идея, что одних разговоров мало, надобно и действовать. Если бы Бухарин, как и Трубецкой знали, как далеко всё это зайдёт, на мой взгляд, и тот и другой отошли бы от заговора именно на этом этапе. Раньше бы и не стоило – ничего антигосударственного раньше не было, а позже уйти было невозможно. Вернее возможно или став предателем, или подвергнувшись опасности, что сами заговорщики ликвидируют бывшего товарища, как опасного свидетеля. Недаром о серьёзных тайных организациях говорят следующее: вступить в них тяжело, надо иметь рекомендации посвящённых и пройти через испытания, но покинуть их – гораздо труднее, чем вступить. Причём это касается всех без исключения тайных обществ – и масонов, и эсеров, и религиозных фанатиков.
Вот выписки из стенограммы очной ставки в ЦК ВКП(б) между Бухариным и Куликовым от 7 декабря 1936 года. Для полноты картины несколько слов продублируем из отрывка приведённого выше (выделено мной, кое где мной добавлены комментарии – С.А.).
«БУХАРИН — У нас сложилась, таким образом, эта тройка. Теорети¬ческие наши взгляды вам всем известны. Я неоднократно выступал с ними на пленумах ЦК и в Политбюро и поэтому рассказывать об этом не буду.
Я очень тревожился по поводу самой возможности возникновения фракционной борьбы. И, если вы вспомните, в том знаменитом документе, который Каменев пустил в оборот после моего преступного посещения Каменева , было прямо сказано о том, что фракционная борьба привела бы к тяжелым последствиям и превратилась бы чуть ли не в гражданскую войну. Я это говорю и теперь, я все время опасался развертывания какой бы то ни было фракционной борьбы. Но я продолжал ее вести, и это объясня¬ется тем, что на меня нажимали: что же вы канючите, а не действуете….
СТАЛИН — У вас ничего нелегального не было? Было все то, что известно? (Обратите внимание, как Сталин помогает Бухарину – С.А.)
БУХАРИН — Нет, я этого не говорю.
ВОРОШИЛОВ — Одним словом, первые собрания не были сугубо важными, конспиративными. Они были полуоткрытые? (здесь уже Ворошилов помогает Бухарину – С.А.)
БУХАРИН — Да, совершенно правильно. Тогда были более вольные нравы и я не считал это предосудительным. Кроме того, у меня на квартире нельзя было устраивать конспиративных собраний. Устраивать собрание в Кремле — это не большая конспирация. На квартире у меня постоянно толкался целый ряд товарищей, которые обсуждали различные вопросы. Вначале эти группировки не были зафиксированы, но они так или иначе стремились к тому, чтобы как-то зафиксироваться и кристаллизоваться. Одни были связаны со мной и моими учениками — слепковцами, другие были в углановской группировке, куда в частности входил целый ряд людей из московской организации и Куликов.
Потом начались различные колебания и споры. Углановская группа все напирала на нас: что вы болтаете, но ничего не делаете…
БУХАРИН — Из чего складывается эта террористическая версия? Во-первых, как видите, из того, что я говорил: Сталин здоров как бык, и что я говорил: где же ваши крепкие люди. (Бухарин признал, что во время встречи с сообщником спрашивал у того, есть ли в его группе крепкие люди для борьбы, — это посчитали поиском потенциальных террористов – С.А.)
Я это действительно говорил, потому что на меня углановская группа все время нажимала: что вы занимаетесь болтовней, или это чепуха, или нужно действовать.
ЕЖОВ — Бухарин, нельзя ли конкретнее о разговоре в 1932 г. с Ку¬ликовым?
БУХАРИН — Я действительно встретил в 1931 г. Куликова в переул¬ке, где жил Угланов. Он взял меня под руку. Правильно и то, что я страшно субъективно эту историю переживал и даже плакал. Я разводил руками и говорил: что делать? Он говорил: ничего, нужно действовать. Я дейст¬вительно спрашивал: где же у вас крепкие люди? Мы никогда не произ¬носили слово террор, а говорили о твердых людях…
МИКОЯН — Некоторые вещи ты здорово помнишь, а что нужно вспомнить, не можешь.
БУХАРИН — Я не отрицаю разговора, и это могло быть в 1932 г., но смысл этого разговора заключался не в этом. Куликов выставлял против меня такую аргументацию: чего ты сидишь, тогда как нужно драться. Таким образом он меня ругал за бездеятельность.
ОРДЖОНИКИДЗЕ — В каком году?
БУХАРИН — Я не помню.
ОРДЖОНИКИДЗЕ — Получается, что в 1930 г. ты подал заявление, что прекращаешь борьбу с партией, а в 1932 г. эту борьбу продолжал. (Орджоникидзе акцентирует на дате 1932 год, потому, что именно с этого года Бухарин работал в его наркомате и под его непосредственным руководством – С.А. )
БУХАРИН — У меня были сторонники, они на меня напирали…
ЕЖОВ — На тебя нажимали, а ты аргументировал дело таким об¬разом: не надо драться, потому что нет крепких людей.
БУХАРИН — Я считал это дело абсолютно безнадежным и ненужным. Я подал заявление в 1930 г., но я еще поддерживал некоторые сношения с людьми, я изживал эти остатки своей собственной идеологии.
ЕЖОВ — Считаешь ли ты допустимым такой факт, что к тебе прихо¬дит человек, приехавший с посевной кампании, который сообщает, что надо вести борьбу против партии, что нельзя сидеть сложа руки, а ты отвечаешь, что у вас нет крепких людей. И это после того, как в 1930 г. ты подал заявление о признании своей неправоты в борьбе с партией. Значит, ты считал возможным скрыть этот факт от партии?
БУХАРИН — Сейчас я ничего не скрываю, а тогда я считал возмож¬ным скрыть это, и объясню почему. Это было, может быть, моей ошибкой, которую я делал по отношению к своим ученикам и углановским людям… У меня не хватало присутствия духа сказать своим людям, что все, что я говорил раньше, это абсолютная чепуха. Это было у меня ложным педагогическим методом, который, конечно, был очень глупым. Ведь они сразу могли сказать: это есть измена, ты переходишь на сторону противника…
ЕЖОВ — Куликов рассказал нам во всех подробностях вашу встречу у Александровского сада. Нельзя ли рассказать ту часть разговора, где ты аргументировал, что у вас нет крепких людей?
БУХАРИН — Куликов меня ругал отчаянно. Вы, говорит, только болтали, а никакого дела не делаете.
МИКОЯН — Какого дела?
БУХАРИН — Не ведете антипартийной работы. А я тогда антипартий¬ной работы не вел.
МИКОЯН — Это еще неизвестно.
БУХАРИН — Он на меня нажимал и ругал за то, что я антипартийной работы не веду. Я уже объяснял это. Вместо того, чтобы прямо сказать ему: брось говорить глупости, я боялся, что, если я так скажу, эти люди будут потеряны и скажут: этот человек пустился во все тяжкие и отошел от нас.
ОРДЖОНИКИДЗЕ — А разве он не знал, что ты перешел на сторону партии, подав в 1930 г. заявление с признанием своих ошибок?».
Из этого протокола видно, как складывалась человеческая драма Бухарина, как он шёл от невинных антипартийных бесед к террору. Причём к террору Николая Ивановича подталкивали его более решительные последователи. Понятно, что во время беседы в ЦК, Бухарин не сказал ничего лишнего, он всячески смягчал свою роль. Но и из того, что сказал видно, что заговор был. С другой стороны стенограмма великолепный исторический документ. Она фиксирует отношения сложившиеся в высшем руководстве страны за много десятилетий. Руководители обращались друг к другу на «ты», переходя на «вы», обычно в случае охлаждения отношений. Стенограмма фиксирует и изумление членов Политбюро масштабам открывающегося перед ними заговора и масштабам человеческого предательства. Стенограмма передаёт также, то как виляет и выкручивается Бухарин – это видно даже по тексту, скорей всего вживую это было ещё заметнее. Бумага не передаст дрожащего голоса или отведённого взгляда. Из текста видно, что выкручиваться Бухарину помогали некоторые члены Политбюро, включая Сталина, своими ободряющими репликами. Видать, психологически они ещё не могли осознать всей глубины падения человека, которого много лет считали своим другом, им не хотелось верить в то, что Николай Иванович готовил теракты в том числе и против них самих. Стенограмма фиксирует и то, как Бухарин выдаёт своих товарищей по заговору, как пытается переложить свою вину на других. И самое главное, он фактически признал террор. Через год с четвертью, на суде он об этом скажет прямо. Но скептики могут возразить, что то признание он сделал под давлением следователей. Здесь же признание вырвалось у него само собой, когда он признал, что искал среди заговорщиков «крепких людей». То есть людей способных не только болтать, но и совершить террористический акт. Можно поверить Николаю Ивановичу, что заговорщики не употребляли слова «террор». Теракты они называли более изящными словами. Можно поверить Бухарину и в то, что он плакал, когда дал согласие на убийства своих товарищей. Бухарин был чувствительным человеком. Кстати, с Рыковым произошло то же самое. Вот, что рассказал К.Е. Ворошилов на Пленуме ЦК ВКП(б) 24 февраля 1937 года. На этом Пленуме ещё присутствовали Бухарин с Рыковым, как непосредственные участники.
«А вот я вспоминаю, мы недавно вспоминали с товарищем Молотовым один случай. Это было в прошлом 1936 г. перед отпуском Рыкова. На заседании Политбюро Рыков стоял недалеко от стола председательствующего. Я подошел к нему. У него вид был очень плохой. Я спрашиваю: «Алексей Иванович, почему у вас такой вид плохой?» (Молотов. Это было после заседания.) Да, после заседания, уже расходились все. Я спрашиваю: «Что у тебя такой плохой вид?» Он вдруг ни с того, ни с сего, у него руки затряслись, начал рыдать навзрыд, как ребенок. (Рыков. У меня было острое воспаление...) Подожди, подожди. Мне тебя было по-человечески жаль. Я Вячеславу Михайловичу сказал, он подошел, а Рыков говорит: «Да, вот устал...» Начал бормотать неразборчиво. Я привлек Вячеслава Михайловича и стал с ним разговаривать. Он стал рыдать, трясется весь и рыдает. Тогда мы с Вячеславом Михайловичем рассказали Сталину, Кагановичу и другим товарищам этот случай и все мы отнесли это к тому, что человек переработался, что с ним физически не все благополучно. А теперь для меня все это понятно. Слушайте, человек носил на себе груз такой гнусный, и я, который ему руки не должен был бы подавать, я проявил участие, спрашиваю у него: «Как он себя чувствует?». Очевидно, так я себе объясняю, другого объяснения найти себе не могу, почему вдруг взрослый человек ни с того, ни с сего в истерику упал от одних моих слов».
Из этого отрывка видно, как заботились руководители страны о своих товарищах из руководящей верхушки. Как дорожили их здоровьем. Это был узкий круг хорошо знавших друг друга людей, многие были знакомы десятилетиями, ещё со времён подпольной борьбы. Поэтому когда некоторые из них пошли на убийство человека из этого круга и готовили убийства других своих товарищей, те были потрясены. И ответили, тем, что сейчас принято называть "репрессиями 1937-го года".
Скептики спрашивают, почему первой жертвой террора против руководителей СССР стал Киров, а не Сталин, почему поначалу не планировали теракт против второго человека в тогдашнем СССР В.М. Молотова. Ответ здесь очевиден и вытекает из показаний самих террористов. Планировали устранить руководство партии. Это было тогда наиважнейшим. Непосредственное руководство партией после XVII съезда ВКП(б) в 1934 году осуществляли четыре секретаря ЦК – И.В. Сталин, С.М. Киров, Л.М. Каганович и А.А. Жданов. Причём Сталин с 1934 избирался простым секретарём, таким же как и все остальные, хотя его продолжали называть генеральным секретарём. Жданов тогда не был ни членом Политбюро, ни даже кандидатом. Поэтому партией руководили Сталин и два его заместителя – Киров и Каганович. Убить планировали всех троих. Первым «подвернулся» Киров. Хотя убийство Сталина было более предпочтительным для заговорщиков, но в то время осуществить это не удалось.
Надо сказать, что в СССР существовал официальный культ борьбы с тиранией, в ранг героев возводились террористы-народовольцы, всевозможные повстанцы и заговорщики, в стране правили профессиональные революционеры, только что окончились две грандиозных, не мыслимых ранее, войны. Поэтому в такой стране не трудно было найти убеждённых террористов, готовых жертвовать жизнью для пользы дела. Понятно, что в СССР воспевались благородные борцы против прежней – царской власти. Но не трудно догадаться, что в государстве относящемся с таким почтением к подпольной борьбе, рано или поздно найдутся люди, которые начнут подпольную борьбу уже против этого государства. Тем более, что премудрости ведения такой борьбы преподавались в школах и ВУЗах на уроках истории, публиковались в мемуарах старых подпольщиков, а заговорщики старшего поколения сами имели опыт подпольной работы в борьбе против царизма, Временного правительства и белогвардейцев. Рыков на Пленуме прямо заявил об этом.
Хотя нельзя сказать, что власти не замечали опасности. Об этом свидетельствуют следующие слова Сталина: «Если мы на народовольцах будем воспитывать наших людей, то воспитаем террористов». Но тем не менее народовольцы оставались в почтении в Советском Союзе.
Когда убили Кирова, принадлежащего к «когорте неприкасаемых», то сами Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рыков и другие лидеры перестали быть «неприкасаемыми». Опыт длительной антипартийной борьбы приучил руководителей заговорщиков к тому, что в худшем случае их ждёт в виде наказания ссылка в вольготных условиях, после чего им предложат возглавить очередной трест, университет или институт. Но убив Кирова, они невольно переступили ту моральную черту, которая не позволяла убивать их самих. Они первыми начали. Поэтому и был расстреляны. То же касается и главного врага – Л.Д. Троцкого, высланного за границу, куда он страшно не хотел ехать. Уже само нежелание Троцкого выезжать из сталинского СССР, показывает насколько безопасно чувствовали себя в этой стране поверженные оппозиционные лидеры. И за границей его не собирались преследовать советские разведчики до того, как не был нарушен негласный мораторий на убийство высших руководителей. До этого на Троцкого охотились только бывшие белогвардейцы и монархисты как на одного из тех, кто осуществил революцию. Когда им занялись советские органы дни Льва Давыдовича были сочтены. Но, ведь он то первым начал. Пусть это фраза и звучит по детски, но она хорошо выражает то чувство справедливости, которое присуще человеческому социуму с давних времён.
Глава 7. Союзники заговорщиков
Положение обиженных после борьбы за власть в 1920-е, но всё же «неприкасаемых» и оставшихся частично при власти, объясняет то, что главными участниками заговора в 1930-х оказались оппозиционные члены ВКП(б). Логика борьбы привела их к тому, что в союзники они взяли других обиженных на власть – кулаков, эсеров, белогвардейцев, представителей некоторых националистических групп. Нашли связи в иностранных разведках. Последние, кстати, активно работали именно с «обиженными» это была их установка. И грамотная установка. Разумеется нельзя всю подпольную оппозицию 1930-х считать поголовно состоящей на службе у иностранцев. Нет конечно. Но некоторые подпольщики для «пользы дела» не гнушались использовать иностранные спецслужбы, оказывая тем определённую услугу. Причём тактика спецслужб была хитрой. Вначале они хорошо платили за совершенно незначительные услуги. Например за информацию, которую легко было получить из открытых источников Человек, который оказывал столь символическую помощь иностранцам совершенно справедливо полагал, что никакого вреда своей стране он не делает. Но когда он втягивался в работу, то оказывался «на крючке» у спецслужб. Его теперь могли шантажировать, угрожая разоблачением и заставляли оказывать более серьёзные услуги, вплоть до диверсии и террористических актов.
Исходя из той же логики началось объединение ранее не связанных, а то и враждебных фракций оппозиции в ВКП(б) – бухаринцев, зиновьевцев, троцкистов, а также участников заговора военных. Хотя надо сказать, что такое объединение только наметилось. Оно не успело оформится окончательно. Власти вовремя обезвредили заговорщиков. Хотя внизу представители разных групп зачастую объединялись стихийно, не дожидаясь команды сверху.
Если говорить о контактах с представителями национальных групп, то нельзя забывать, что большевики до революции исповедовали право наций на самоопределение. Позже, когда они стали во главе страны, некоторые приобрели имперское мышление, старались удерживать все нации в составе единой страны, это касается прежде всего Сталина и его окружения. Но тем не менее для многих участников заговора не было психологически тяжело искать соратников среди представителей национальных меньшинств, предлагая тем возможность отделения от СССР. Что подтверждено документами. Старые большевики были воспитаны на признании права наций на самоопределение, они впитали этот лозунг с юности, поэтому могли смириться с потерей окраин. Более того, национальная политика Советского Союза до разоблачения заговора была направлена исключительно на поддержку национальных меньшинств в ущерб русскому народу. Тогда проводилась политика коренизации. Например, на Украине силой навязывался украинский язык даже в тех районах, где его никто не знал. После разоблачения заговора, когда власти поняли, что в нём участвовали многие представители национальных меньшинств, оголтелая политика коренизации прекратилась. Нельзя сказать, чтобы национальные меньшинства стали притеснять. Нет конечно. Их по прежнему поддерживали, развивали их язык и культуру. Но правительство вспомнило, что кроме национальных меньшинств в стране есть и "национальное большинство" – русский народ.
Если говорить о самоубийстве М.П. Томского, то надо сказать, что он много пил. Более того, в 1928 году в пьяном виде он обещал лично Сталину, что убьёт его. Как писал Бухарин: «Я не придал значения угрозе Т[омского]. Но, по-видимому, и сам т. Сталин не придал ей значения большего, чем пьяной выходке». И после этого Томский продолжал работать как ни в чём ни бывало на своём посту, оставался членом Политбюро! Чем больше знакомишься с реальными документами, а не с вымыслами, тем меньше реальный Сталин походит на образ того тирана, который из него сделали Троцкий, Гитлер, Хрущёв, западные спецслужбы и перестройщики.
В документах есть много других свидетельств о регулярных попойках, которые устраивал Михаил Павлович на своей даче. Понятно, что показания против Томского на процессе 1936 года стали последним толчком, который не выдержала изнурённая алкоголем психика. Ведь выход из запоя тяжёл даже для благополучного времени. Более того, даже величайшая удача, величайший жизненный успех не способны изгнать мрак и ужас из души человека находящегося в запое. А вот даже самые маленькие неприятности в такой ситуации возрастают тысячекратно. Надо сказать, что постоянные пьянки вносят тревожный фон в восприятие мира пьющего человека, даже если он в данный момент и не в запое.
Перед самоубийством М.П. Томского «прорабатывали» на партсобрании в Объединении государственных книжно-журнальных издательств, которым он руководил. Что бы ни говорили сейчас, но подотчётность руководителей партийным ячейкам возглавляемых ими организации была демократической мерой. Руководители знали, что коллектив их может быстро «поставить на место» при помощи парторганизации. Но в случае с Томским такая «проработка» сильно ударила по его психике. На следующее утро за ним, как обычно пришла машина, чтоб отвести его с дачи на работу. Водитель привёз свежий номер газеты «Правда», где было напечатано, что необходимо «расследовать связи Томского-Бухарина-Рыкова и Пятакова-Радека с троцкистско-зиновьевской бандой». Прочитав это Михаил Павлович застрелился. Перед смертью он написал письмо Сталину. «Я обращаюсь к тебе не только как к руководителю партии, но и как к старому боевому товарищу, и вот моя последняя просьба - не верь наглой клевете Зиновьева, никогда ни в какие блоки я с ним не входил, никаких заговоров против партии я не делал».
Понятно, почему именно Томский покончил собой, а его соратники по руководству оппозицией Бухарин и Рыков ещё долгое время продолжали борьбу за свою реабилитацию, в которой у них порой случались и крупные победы. Тем более, что самоубийство Томского реально осложнило их борьбу.
Глава 8. Пресловутые «тройки»
Одним самых известных последствий борьбы с заговором было создание печально известных «троек». То есть чрезвычайных внесудебных органов в составе секретаря соответствующего регионального комитета партии, начальника соответствующего управления НКВД и прокурора соответствующего региона. Само наличие одобренного Политбюро ЦК ВКП(б) приказа НКВД СССР о внесудебных «тройках»,свидетельствует, что СССР был правовым государством. Кстати, "тройки" были созданы вскоре после принятия новой Конституции СССР, которая разрешила голосовать представителям бывших классов эксплуататоров, тем, кому раньше голосовать запрещалось.
В преддверии войны, когда обнаружили сколько в стране враждебных элементов, стало ясно, что по суду даже власть обезвредить их не сможет – а СССР к тому времени был, повторяю, правовым государством, со сложной судебной процедурой.
Надо сказать, что подобные мероприятия, направленные на борьбу с возможными союзниками противника в преддверии войны, в то время проводили и другие государства, а не только СССР. Вот и пришлось принимать решения о фактическом введении чрезвычайного положения в стране. По сути оно было в той или иной степени введено после убийств Кирова в 1934 году, когда было принято решение об особой судебной процедуре в отношении лиц подозреваемых в терроризме. Причём введено высшим законодательным органом государства, Президиумом ЦИК СССР. Надо сказать, что за терроризм и сейчас дают самое высокое наказание, которое предусмотрено уголовным кодексом.
Таким образом «тройки» это был типичный военно-полевой суд, действующий в чрезвычайных условиях. Возмущает, что сейчас появилось немало людей, которые оправдывают столыпинские чрезвычайные суды, но осуждают «тройки». А ведь это явления одной природы. И ничего хорошего ни в том ни другом органе нет.
Для того, чтобы правильно понимать происходящее в стране, нельзя забывать о международной обстановке в то время. Капиталистический мир ещё не разделился тогда на гитлеровскую и антигитлеровскую коалиции. Наоборот, после прихода к власти Гитлера, в 1933 году, Германия – единственная дружественная СССР из развитых стран, стала враждебной. Заигрывали с Гитлером и ближайшие соседи Советского Союза, включая крайне враждебную Польшу. СССР остался фактически в одиночестве против всего мира. Было небезосновательное опасение, что Германия, Япония, Польша, США, Англия, Франция, Италия, Финляндия, Венгрия, Румыния и другие страны пойдут войной на Советский Союз. Путём искусной дипломатии руководству СССР удалось разорвать единый капиталистический антисоветский фронт. Но это было потом, уже после заключения пакта Молотова-Риббентропа в 1939 году. Обратите внимание, что именно когда это произошло в СССР прекратились, так называемые, «массовые репрессии».
Для иллюстрации положения в стране возьмём биографию В.Ф. Малышкина, который во время войны стал одним из главных сподвижников предателя Власова. Этот Малышкин 9 августа 1938 был арестован, обвинён в участии в антисоветском заговоре и шпионаже. На суде отказался от данных под пытками показаний, после чего его дело было отправлено на доследование. В октябре 1939 освобождён, вскоре стал советским генералом и перешёл на сторону врага. И это не единичный пример. А сколько таких «малышкиных» удалось вычистить из руководства в конце 1930-х? Если бы власти не опасались их, то не стали бы удалять из руководства подготовленные кадры. Тем более готовили их тщательно. Угробили на это колоссальные средства. Подготовленные руководители были тогда на вес золота. Даже главным девизом страны в то время были слова «кадры решают всё». Понятно, что если бы руководство страны не ожидало удара со стороны своих «кадров», никто их репрессировать бы не стал. Другое дело, что вместе с виновными пострадали и безвинные. И это действительно трагедия!
Надо уточнить, что Каменева, Зиновьева, Бухарина и других высших руководителей судили отнюдь не «тройки». Их судили на открытых процессах. А Тухачевского и связанных с ним командиров судили их товарищи. И если бы они были невиновными, то апеллировали к ним. Но они этого не сделал, а признали свою вину.
С другой стороны нынешние критики находятся в плену абстрактной схемы разделения властей, придуманной Локком и Монтескье. Суть идеи в том, что первая власть - законодательная, вторая - исполнительная, третья - судебная. Идее этой уже сотни лет. Она была сформирована как средство борьбы с абсолютизмом. И не более. А наши догматики так прониклись ею, что судя по их вере, они, наверное, думают, что эту идею провозгласил сам Господь Бог. Хотя идея эта не работает сейчас даже на Западе. Нет разделения властей даже в структурах Евросоюза! Это не более, чем абстрактная схема. Не приветствовалась идея разделения властей и в царской России. Да и либеральное буржуазное Временное правительство в 1917 году было одновременно исполнительным и законодательным органом.
А в СССР вообще не декларировалось разделение властей. В Советском Союзе считалось, что власть нераздельна и принадлежит исключительно народу. Народ эту власть проводит через избираемые им советы. А партия, через своих членов направляет работу советов. Текущую политику партии осуществляет Политбюро ЦК ВКП(б). Исходя из этой логики создание внесудебных «троек», имеет такую же степень легитимности, как и осуждение по суду. Причём в самых наидемократических странах в условиях чрезвычайного положения идут тем же путём, когда создают чрезвычайные трибуналы. Утверждения о незаконности выносимых таким образом внесудебных решений могло возникнуть только в головах догматиков не умеющих уйти от навязанного Западом трафарета о разделении властей.
Совсем другое дело, когда мы говорим о справедливости выносимых «тройками» решений. Понятно, что несправедливое решение может вынести самый наидемократичнейший суд. И в странах Запада нередко осуждают невиновных. Понятно, что при упрощении судебной процедуры. несправедливых решений будет гораздо больше. Поэтому в Советском Союзе вскоре отказались от «троек». Более того, многие участники «троек» были наказаны за незаконные репрессии в отношении честных людей.
Глава 9. Вредительство в экономике
Несколько слов о враждебных действиях внутренних врагов против экономики Советского Союза. Такую деятельность в СССР было принято называть термином «вредительство». В сельском хозяйстве оно расцвело во время коллективизации. Когда оказавшиеся вне колхозов кулаки и часть середняков, пытаясь доказать их неэффективность, вернуть себе потерянное и просто ради того, чтобы отомстить, протравливали посевы, уничтожали скот, портили инвентарь. Иногда шли и на прямые убийства колхозных активистов.
Если говорить о теме вредительства в промышленности, то не всё оно было по идейным мотивам. Нельзя забывать, как жёстко ведутся экономические войны на Западе, как уничтожают конкурентов. Советские предприятия тоже были конкурентами. Особенно в период индустриализации. Дело в том, что до этого СССР вынужден был покупать у западных фирм оборудование за волюту или за золото. А становление своей промышленности в Советском Союзе лишало западных капиталистов сверхприбылей. Поэтому они были страшно заинтересованы в уничтожении конкурентов. Не случайно процессы по делам о вредительстве совпали с резким ускорением индустриализации, которое было запланировано на основе директив XV съезда ВКП(б) (1927 год). До этого какого-либо масштабного вредительства в промышленности практически не существовало, хотя Советское государство уже более десятилетия было «бельмом в глазу» капиталистического мира.
Самые громкие процессы против вредителей в промышленности пришлись на конец 1920-х и начало 1930-х годов. Это «Шахтинский процесс» и «Дело Промпартии». Причём несмотря на то, что во время актов вредительства гибли ни в чём ни повинные люди, приговоры были на редкость мягкими. Из 11 вредителей на шахтах Донбасса приговорённых к смерти, 6 были помилованы. Были помилованы и все лидеры Промышленной партии, занимавшейся вредительством, в отличие от «шахтинцев» не в отдельном регионе, а в масштабах страны. Причём многие из осуждённых вскоре вышли из тюрем восстановились на работе. Например, лидер Промышленной партии Л.К. Рамзин несмотря на то, что был осуждён в 1930 году, уже в 1943 получил Сталинскую премию – очень престижную и богатую награду. Надо сказать, что мягкость приговоров удивляет людей воспринимающих историю СССР исключительно в чёрных тонах. В то время большинство приговоров были мягкими. Жёсткими, порой даже чересчур жёстким, они стали в конце 1930-х, когда власти поняли, что благодаря их чрезмерной мягкости заговор расползся на всю страну. Таким образом, 1937 год, стал запоздалой реакцией на либерализм. Но тогда – в начале 1930-х, когда оформлялась группа заговорщиком из числа руководителей партии и государства (как бывших так и действующих) у всех в памяти была мягкость приговоров советской судебной системы. Если так мягко наказали представителей социально чуждой прослойки – технической интеллигенции царских времён, то «неприкасаемые» из числа людей возглавивших Октябрьскую революцию, могли рассчитывать для себя на ещё более либеральный приговор, если бы попались. Хотя в заговорщики идут люди, планирующие прийти к власти, а не попадать в тюрьмы.
Но при актах вредительства «шахтинцев» и Промпартии главным, на мой взгляд, был экономический интерес. Львиную долю случаев вредительства в то время можно считать продуктом деятельности промышленных корпораций Запада, не желающих мириться с конкурентами.
Как-то совершенно случайно я посмотрел фильм посвящённый истории Харьковского авиазавода. Фильм этот совершенно не был идеологическим. Обыкновенный «заводской» фильм. Среди прочих эпизодов, рассказывалось о сильном прогерманском лобби в руководстве советской авиации. Это лобби пыталось уничтожить зарождающееся советское авиастроение, чтоб передать все заказы определённым немецким фирмам. Возможно и были в то время фанатики готовые работать на Германию задаром, но понятно, что не они «делали погоду» - лобби такое хорошо оплачивалось западными фирмами. То есть вредительство в данном случае проводилось не по идейным, а по финансовым мотивам. Добавим, что это было ещё до прихода Гитлера к власти. Германия – государство-изгой после Первой мировой, была в дружественных отношениях с СССР, который государства либеральной демократии тоже пытались сделать государством-изгоем. То есть борьбы тогда между СССР и Германией не было. Но фирмы ни на секунду не прекращали конкурентной финансовой коммерческой борьбы, которая ведётся не менее жёстко чем традиционная война. Идеалисты большевики порой старались приписать своим противникам такие же идеалистические устремления, которые имели сами, пусть и со знаком минус. Поэтому нередко приписывали коммерческому вредительству идеологическую антисоветскую подоплёку.
С другой стороны всё было взаимосвязано. Например, за границей было много организаций объединяющих бывших владельцев предприятий царской России. Это «Объединение бывших горнопромышленников юга России», «Французское объединение бывших владельцев и акционеров бывших предприятий», «Польское объединение бывших директоров и владельцев горнопромышленных предприятий в Донбассе», «Общество кредиторов бывшей старой России». Понятное дело, что эти организации не были клубами для ностальгии. После Революции прошло всего-навсего десять-пятнадцать лет и бывшие владельцы вовсе не смирись с потерей своих предприятий. К тому же у них были наследники, жаждущие вернуть, то что принадлежало предкам. Они поддерживали контакты со своими бывшими сотрудниками, оставшимися в СССР. Это были в основном инженеры – люди работающие на руководящих должностях. В то время инженеров было мало и их работа хорошо оплачивалась. Но не так хорошо, как в царской России. К тому же в Советском Союзе на предприятиях порой работали и их бывшие совладельцы, участники акционерных обществ, крупные собственники. Инженеры тех лет были в большинстве своём выходцами из буржуазии. Некоторые крупные промышленные руководители советских предприятий были связаны с представителями крупного иностранного капитала, вплоть до Ротшильдов. Вот и совмещали «приятное с полезным» - с одной стороны участвовали в борьбе за рынки – с их помощью западный капитал устранял конкурентов, с другой стороны – участвовали в антисоветской борьбе, борьбе направленной на ослабление и свержение Советской власти с тем чтобы в конце концов бывшие владельцы, помимо прочего, вернули себе свои предприятия.
В то время инженеры были «на вес золота». Никто бы не стал репрессировать столь ценные кадры, если бы они не занимались вредительством.
Добавим, что многие участники заговора второй половины 1930-х имели доступ к большим государственным средствам, распоряжались ими. В их показаниях есть много эпизодов, когда они давали государственные заказы от имени Советского Союза тем или иным иностранным фирмам по просьбе исходящей от людей Троцкого, который да самого разгрома заговора продолжал руководить своими людьми из заграницы, рассылая им многочисленные инструкции. Причём многие такие заказы были не выгодны стране. На этом примере так же видно, как заговорщики совмещали «приятное с полезным» - вели ожесточённую борьбу против Сталина и одновременно зарабатывали деньги для этой борьбы, для себя и для зарубежных фирм.
Глава 10. Некоторые особенности заговора 1930-х и хрущёвской реабилитации
Историки давно заметили, что те из руководителей, которые в наиболее категоричной форме требовали немедленного расстрела предполагаемых заговорщиков, были вскоре сами изобличены как участники заговора. А те, кто требовали «не рубить сплеча», а во всём спокойно разобраться, те кто были за мягкие меры, как правило, репрессиям не подвергались. Конечно из этого «правила» немало исключений. Но тем не менее можно предположить, что заговорщики пытались как можно быстрее избавиться от соучастников. В документах тех лет зафиксировано, что заговорщики заранее договаривались, что в случае провала они будут отказываться друг от друга и обвинять разоблачённого, чтобы не подставить под удар остальных. Поэтому разоблачённый товарищ чисто теоретически не должен был обижаться на оскорбления в свой адрес и требования своей казни. Хотя человеческая психика несовершенна и на практике скорее всего было по другому. Но заговорщики понимали, что те же Бухарин и Рыков не выдадут их на Пленуме ЦК в 1937, так как отрицали свою вину. Сказать, что «мы с тобой состоим в заговоре» означало признать наличие этого заговора и лишить себя последней надежды на спасение. А надежду такую Бухарин и Рыков имели. Следствие вполне могло бы не распутать всего дела и они могли бы отделаться мягким наказанием, как это бывало и раньше. Поэтому до последнего отрицали свою вину на Пленуме. Что касается других заговорщиков сидящих здесь же в зале, то они понимали, что немедленная казнь, Бухарина и Рыкова, позволит им спрятать «концы в воду». Потому, что при допросе мог «расколоться» и самый твёрдый человек, не говоря уже о таком слабохарактерном и эмоциональном человеке, как Н.И. Бухарин. Понятно, что заговорщики требовавшие немедленного расстрела обвиняемых сами опасались за свою жизнь, хотя своё требование обосновывали ненавистью к «врагам народа».
С другой стороны, благодаря высоким постам главных заговорщиков, их подчинённым не так-то легко было остаться в стороне. Давайте представим психологическое состояние руководства Ленинградского управления НКВД. По некоторым данным их шеф Ягода дал указание не мешать убийце Кирова. Они не могли знать, кто ещё в высших эшелонах власти стоял за Ягодой, кто дал санкции на этот теракт. Понятно, что в таких условиях не подчинившиеся руководители могли опасаться и за свою жизнь. Они ведь прекрасно знали, что за человек Ягода. Даже если бы руководители Ленинградского управления НКВД апеллировали наверх, они знали, что Ягода запросто докажет свою непричастность. По крайней мере, они могли так думать.
С другой стороны и боевики были готовы жертвовать собой. Подпольная организация выглядела весьма могущественной. А Сталину не было никакой причины опасаться Кирова. Поэтому версия, что Ягода стоял за убийством Кирова выглядит сейчас наиболее вероятной. Надо сказать, что в отличие от большинства остальных заговорщиков Ягоду не реабилитировали. Понятно, что не реабилитировали, как одного из организаторов репрессий. Но именно это делает нелогичными хрущёвские реабилитации. Если есть сомнения, надо было реабилитировать по одним позициям и обвинить по другим. С этой точки зрения и смерть Горького можно рассматривать, как деяние Ягоды. Горький, в то время, был безусловным сторонником Сталина и его соратников. Колоссальный авторитет Алексея Максимовича, как в СССР, так и за рубежом мог сильно затруднить реализацию планов заговорщиков.
Если говорить о хрущёвских реабилитациях, то эта были чисто волюнтаристские мероприятия, когда всех репрессированных скопом объявили невиновными, за исключением тех, кто не нравился Хрущёву и за исключением ряда сотрудников карательных органов. Понятное дело, что такие реабилитации чисто политическое мероприятие и не имеют никакого отношения к восстановлению законности, ибо это действо должно быть чисто юридическим мероприятием безо всяких симпатий и антипатий, невзирая на наше отношение к личности обвиняемого. Он может быть виновным в сотне других преступлений, но если не виновен в этом – конкретном, мы должны так и написать – «невиновен». Поэтому если не реабилитирован Ягода, какую бы личную неприязнь к нему мы не испытывали, это означает, что мы признаём все дела по которым был осуждён Ягода, как например отравление Горького, а значит виновны те врачи, которые в этом признались, несмотря на то, что мы могли реабилитировать каждого в отдельности.
Хотя, что касается дела Ягоды, то при Хрущёве реабилитация не коснулась и других осуждённых на открытых процессах – Каменева, Зиновьева, Бухарина, Рыкова. Во время перестройки писали, что это было сделано по просьбе руководителей социалистических стран и руководителей компартий капиталистических стран, которые после открытых процессов поддержали обвинения. Может чём-то оно и так – в отношении вождей заговорщиков сработал политический момент. Но Хрущёв делал и ещё более крутые политические виражи. К тому же не такой это был человек, чтобы считаться с зависимыми от себя руководителями. Он даже с Мао не особенно считался, руководителем самой крупной по населению социалистической страны.
Скорей всего объяснение здесь другое. Со времён открытых процессов прошло очень мало времени. Люди ещё не успели их забыть. Ведь они не знали за что осуждали на закрытых процессах, за что осуждали «тройки», поэтому могли легко поверить, что все осуждённые таким способом безвинны. Иное дело открытые процессы – они широко освещались в СМИ. Поэтому если бы Хрущёв в 1956 году объявил невиновными сходу всех осуждённых на трёх Московских процессах в 1936-1938 годах, ему никто бы не поверил, так как со времён этих процессов прошло всего двадцать лет. Но реабилитацию легко можно было провести в отношении тех осуждённых, документы по которым не печатались столь широко. То есть формально Хрущёв признал виновность заговорщиков, отказавшись от их реабилитации. С другой стороны он сам немало поучаствовал в репрессиях. Понятно, что не мог Никита Сергеевич считать невиновными всех осуждённых.
Совсем другое дело – перестройка. К тому времени прошло уже пятьдесят лет со времён открытых Московских процессов. Немного осталось в живых людей, которые их помнили.
Хотя конечно, нельзя считать виновными большинство реабилитированных при Хрущёве. Просто люди оказались в такой ситуации, что государство, с подачи высшего руководства, как бы подталкивало их отрицать свою вину. Хотя может быть кое-кто из заговорщиков и не считал для себя греховным остаться в истории, как борец со сталинизмом. Благодаря волюнтаристской реабилитации, в советской исторической науке при Хрущёве появились нелогичности. Тогда утверждалось, что Сталин был тиран, но против него никто не боролся, чуть ли не все пострадавшие, были невиновны перед Сталиным, не говоря уже о невиновности перед государством. То есть почти всех осуждённых при Сталине записали безвинно пострадавшими сталинистами. Хотя многие из этих людей, сталинистами себя не считали. Там были и троцкисты и бухаринцы, не говоря уже о меньшевиках и эсерах.
Вот яркий пример того, как проводились хрущёвские реабилитации. Во время правления Никиты Сергеевича приводилось письмо Ионы Якира на имя Сталина следующего содержания. «Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, её руководителей я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма». А вот, что писал Якир на самом деле. «Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, её руководителей - потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства... Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства... Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».
Если говорить о пострадавших писателях, деятелях искусств, то они в то время составляли как бы часть высшей номенклатуры и пострадали вместе с ней.
Например, поэт Осип Мандельштам был лично знаком со многими "вождями" партии и государства - членом Политбюро и главным редактором газеты "Правда" Бухариным, председателем ВЧК Дзержинским, руководителем Закавказья (первым секретарем Закавказского крайкома Компартии) Ломинадзе, крупным партийным деятелем (позже - всесильным наркомом НКВД) Ежовым. Более того, судя по воспоминаниям жены, вместе с семьёй Ежовых они отдыхали на даче Орджоникидзе. То есть спайка была полная. Понятно, что когда начались репрессии против его ближайшего окружения из числа высокопоставленных партийных и государственных деятелей Мандельштам не остался в стороне. Тем более, что свои дерзким вызывающим поведением он нажил себе много врагов среди творческой интеллигенции, писал антисталинские стихи. Вот и получил поэт пять лет лагерей.
Другой крупный писатель Исаак Бабель также был хорошим знакомым Ежова, поселился на даче Каменева, после ареста последнего. То есть он по сути являлся одним из участников «разборок» в верхах. Неудивительно, что писатель попал под каток репрессий наряду с крупными партийными и государственными деятелями.
Что касается Бориса Пастернака, то пострадал он при Хрущёве. При Сталине это был процветающий писатель, который подписывался под воззваниями с требованием «стереть с лица земли» «врагов народа».
Глава 11. Итоги
Таким образом, феномен 1937-го года, психологически можно объяснить тем, что до этого власть проводила очень мягкую политику по отношению к заговорщикам. Тем самым, как бы поощряла их к дальнейшей борьбе. И даже сама расширяла масштабы заговора, назначая свергнутых оппозиционеров на высокие посты в провинции, где они значительно увеличивали количество людей, которые с ними контактировали, вербуя всё новых и новых сторонников. Показательно, что через пятьдесят с лишним лет, Лазарь Каганович, в интервью Феликсу Чуеву сказал, что Сталин вначале был мягким правителем. Это подтверждается и анализом документов1920-х. Несмотря на то, что В.И. Ленин назвал И.В. Сталина грубым в своём политическом завещании, это можно рассматривать, как форму поведения. Когда относительная молодость подогревалась горячей кавказской кровью и непростой обстановкой в стране. Как политик – Сталин выглядел самым умеренным и, главное, предсказуемым на фоне остальных претендентов на власть. Ни амбициозный ультрареволюционер Троцкий, ни мечущийся то влево, то вправо, мягкотелый Бухарин, ни другие вожди, не выражали желание народа на спокойную и предсказуемую жизнь. А это было очень нужно после тех колоссальных потрясений, что пережила страна. Тем более, что Сталин исправился после замечания Ленина, он изжил тот недостаток, в котором его обвинял Владимир Ильич. Большинство мемуаристов отмечают исключительную вежливость Сталина в обращении с людьми. И не только мемуаристов. Если читать протоколы съездов и пленумов, то реплики Иосифа Виссарионовича выглядят гораздо корректнее большинства других участников. Конечно и среди высказываний Сталина можно найти грубоватые фразы если постараться и перелопатить множество материалов, но на фоне остальных в то грубое время, он выглядел корректным. То, что Сталин был сторонником умеренного и разумного правления указывает что он и после войны пытался отменить смертную казнь, а до войны осуществил принятие Конституции, которая уравняла в правах бывших эксплуататоров и эксплуатируемых, сделал и многие другие шаги смягчающие напряжённость.
С другой стороны – неужели не ясно, что если бы Сталин действительно хотел уничтожить оппозицию, он бы сделал это на десять лет раньше, когда оппозиция была разгромлена политически. Можно было бы сослать её лидеров, а не давать им крупных государственных постов. Ведь судя по документам, обычно именно Сталин предлагал самые мягкие меры. Ничего не мешало ему повести себя жестче. Хотя бы отправить того или иного лидера оппозиции на пенсию, вместо назначения на очередную руководящую должность.
Именно такой либерализм способствовал разрастанию заговора, который раскрыли буквально в последний момент. Судя по всему, позевай власти ещё немного и переворот с устранением высшего руководства был бы неизбежен. Когда руководителям государства открылась правда о том, какую участь стране уготовили их друзья, они были поражены как масштабом заговора, так и цинизмом заговорщиков. Особенно опасным было то, что происходило это в преддверии большой войны. И вот тут, власти впали в другую крайность. Они создали такие условия, выкорчёвывая реальных заговорщиков из органов власти, из силовых структур, что наряду с виновными, в горячке борьбы пострадали и безвинные люди. И в этом действительно трагедия 1937 года.
Несколько месяцев понадобилось руководству, чтобы осознать, что происходит. Тогда наказали тех, кто непосредственно репрессировал невинных. Всё это длилось довольно короткое время. Последующие эпизоды, которые связывают с массовыми репрессиями, имеют каждое свои объяснение и к «феномену 1937» отношения не имеют.
И в заключение. Сейчас со стороны людей называющих себя сталинистами появляются концепции, что Сталин сознательно истребил высшее руководство страны, потому что мол те были революционерами и не могли работать в новых условиях, когда надо было вести не разрушительную, а созидательную деятельность. Не стоит говорить о том, что ещё до 1937 года была проведена громаднейшая созидательная работа. Возмущает другое. Люди называющие себя защитниками Сталина, делают в своих работах из его образа настоящее «исчадье ада». Показывают его как человека, который хладнокровно, на протяжении десятилетий вынашивал идеи по истреблению своих ближайших соратников. Как говориться, с такими «друзьями» и враги не нужны. Если фашисты, западные либералы и перестройщики писали гнусные выдумки о Сталине, как его явные враги, то вреда от них меньше, чем от тех, кто пишет нечто подобнее, но под личиной «друзей».
Если внимательно читать документы, то видно, что Сталин не планировал никаких репрессий против разгромленных оппозиционеров. Наоборот, он сам был потрясён, когда его товарищи, включая близких людей, планировали убийства как самого Сталина, так и своих друзей не участвовавших в заговоре. Из-за этого чисто человеческого потрясения и ответ, может быть оказался не совсем адекватным. Но главное, что первые процессы над руководителями заговора были открытыми. Не нашли бы вины – не делали бы их открытыми. Процесс над военными был закрытым, по понятным причинам. Такие процессы делают закрытыми и сейчас.
С другой стороны некоторые заговорщики из числа крупных руководителей за двадцать лет пребывания у власти морально разложились. Обзавелись многочисленными любовницами, а то и похуже. Окружили себя непомерной роскошью. Есть данные о моральном разложении таких деятелей, как Енукидзе, Рудзутак, Ягода. Уже после 1937 года у Сталина появились данные и о Ежове. Надо полагать, что аскет И.В. Сталин был неприятно поражён узнав об этом. Но с другой стороны, наказание зарвавшихся руководителей, можно считать очищением общества, которое за двадцать лет до этого свергло эксплуататоров вовсе не для того, чтобы на их место пришли новые, прикрывающиеся партийными билетами.
Однако нельзя забывать и того, что когда репрессии пошли, если так можно выразиться, «вниз», нашлись проходимцы, которые для решения своих меркантильных вопросов обвиняли ни в чём не повинных людей. И в том, что такое случилось, есть также доля вины Сталина.
Чем больше углубляешься в исследование «феномена 1937-го года», тем больше понимаешь, что описать его нельзя исключительно в чёрных или в белых тонах. Это было многогранное явление. Исследовать его нужно без политических эмоций – спокойно и взвешенно. Только тогда мы поймём правду о том, что происходило в то время.
Аксёненко С.И.