Голубушка

               



     Едва Денис Владимирович втиснулся в вагон, как его прижала жирная тетка в вонючей дубленке. Тут же по подбородку чиркнул рюкзак долговязого идиота в наушниках, из-под которых вырывался какой-то жуткий рэп.

  "Как только он выдерживает? Лучше уж железом по стеклу", - подумал Денис Владимирович.

  Поезд мерно покачивался от станции до станции. Лица пассажиров не выражали ничего. Пустые. Давно уже все привыкли к толчее в утренний час-пик. Утешало, что по слухам в Москве еще хуже.

  Хорошо, что Голубушка далека от всего этого...

   Он вдруг вспомнил тот день, когда впервые увидел свою Голубушку.  Обычное утро ничего не предвещало, все было, как всегда, разве только солнечные зайчики устроили половецкие пляски на хрустале в серванте.

    - Весна, - радовался тогда вовсе не профессор и даже не декан, а обычный студент пятого курса, Денис Ковалев, для друзей просто Дэн. – Как же хорошо, когда весна.

    Он стоял под душем, напевая песенки из кинофильмов, безбожно перевирая мелодии и коверкая слова. Со слухом у него было туговато, поэтому петь он любил.

    В институт он успел ровно к первой паре, а с третьей группу выдернули с занятий на концерт студенческой самодеятельности. Выступали таланты младших курсов. Первый же номер перевернул Дэну душу, вывернул ее наизнанку, да так и оставил.

  На сцену вышел хорошо слаженный парень в черных брюках, в белой рубашке со стоячим воротником, под которым сложным узлом был повязан платок. Вслед появилась ОНА.
 
  Парень заиграл на гитаре и по-французски затянул приятным баритоном дассеновское «Бабье лето».

   Совсем юная девушка стояла у микрофона в полуметре от солиста и подыгрывала тому на кларнете. Она была в бархатной юбке ниже колен и кремовом бадлоне. Дэн пригляделся. Ну, разумеется, туфельки на шпильках. Какой искуситель придумал эти туфли на шпильках? Такие носила его старшая сестра.

  Девушка была само совершенство. Зеленые наивные глаза. Прическа с трогательными локонами, явно после хорошего парикмахера.

  Дэна прожгла насквозь ревность к этому блондинистому певуну. Еще манерничает. Ишь, как ножку оттопырил.

  Правда и Дэн тогда был совсем не тот, что теперешний пятидесятидвухлетний человек, переминающийся на пороге старости, с давно проступившей сединой. Три продольные морщины на лбу тоже  не красят лицо. Денис Владимирович однажды даже сбрил бородку. Вроде бы на три года помолодел. Потом отрастил вновь, уже больно чужим стало лицо без растительности. Время не перехитрить. И для Голубушки так привычнее.

  Дэн не мог оторвать от девушки глаз, ему казалось, что и она смотрит на него, именно его она выделила в целом зале и играет только ему.

  После концерта Дэн подошел к руководителю сектора студенческого творчества, миловидной пухленькой тетушке среднего возраста по имени Галина Сергеевна, и справился, как зовут кларнетистку. «Маша Голубева, второй курс, - получил ответ. – Хорошая девочка». 
 
  Значит, Машенька. Голубушка. Очень доброе домашнее имя.

  Он долго уговаривал Галину Сергеевну и все-таки уломал. Записала она его в кружок при полном отсутствии вокзальных данных. Удивлялась только: "Зачем тебе?"

   Неожиданная любовь крутит и вертит человеком, как ниндзя нунчаками. Дэн потерял сон и аппетит. Никогда он не нервничал так, как в ожидании первого свидания. 

    И оно наступило, их первое свидание. Он помнит все подробности, как будто оно было вчера. Ранний июнь, сирень над лавочками в Адмиралтейском сквере. Свежий воздух с Невы. Оттуда же доносятся пересмешки чаек-хохотуний. Не иначе, большой корабль проходит.

     Дэн любил запах сирени. Пахучесть кустарника кружила ему голову, как первая выкуренная поутру сигарета. Сидел бы так и сидел… Вдыхал… Но вот со стороны Дворцовой набережной показалась Голубушка. Почти не опоздала. Легкий ветерок озорничал со складками ее платья, нет-нет, да и обнажая чуть выше, чем дозволено, загорелые ножки. На первое свидание Голубушка надела все те же черные туфельки на высоченных шпильках. Она держалась на них уверено, но все равно доставала Дэну только лишь до подбородка. Причем нельзя сказать, что девушка низкоросла. Просто Дэн ни с того ни с сего вымахал под два метра.

   В тот день они долго гуляли, потеряв счет времени. Отметились везде: и в Летнем саду, и на Марсовом поле, под ручку прошлись по Садовой, забрели в Коломну. Первый раз робко поцеловались на Львином мостике, после чего поплыли на катере по  каналу Грибоедова к Мойке. Там на Мойке, под Синим мостом, они целовались, не размыкая губ все 99 метров. Виват архитектору Гесте! Спасибо, Василий Иванович!

  Голубушка - тоже коренная ленинградка. Они вместе обожали этот город – город их детства и их предков, город, где  вопреки всем непогодам благоухает в начале лета  сирень, и  проходные дворы не перекрыты чугунными воротами. Город каналов, мостов и дворцов. Город переименований и наводнений.

   Когда ему приходится бывать в Москве он замечает, что почти сразу, еще на перроне Ленинградского вокзала его неудержимо тянет домой, подальше от сквернословья мужчин и женщин всех возрастов и степеней интеллигентности, прочь от пустых пивных банок под ногами и от раскисших на тротуарах хабариков.

   Было такое дело - Дениса Владимировича приглашали в столицу. На кафедру. Он отказался наотрез. Чего он не видел в этом изуродованном городе? Вставную челюсть Бутово? Обточенные зубы Москвы-Сити? Сталагмиты новоделов, торчащие среди остатков старой застройки и бросающие мрачные тени на редкие купола?

   Воспоминания оборвал голос диктора. Вот и его остановка.

   К своему кабинету Денис Владимирович подошел ровно в девять. Не успел он включить компьютер, как раздался робкий стук.

    Войдите, -  отреагировал Денис Владимирович. Дверь приоткрылась, и через узкую щель в кабинет протиснулась худенькая девушка. Студентка была не первой красавицей: скуластая, кудрявая, прыщики на щеках, как пупырышки у неженских огурчиков.

   -  Присаживайтесь. - предложил вошедшей Денис Владимирович. - Что у вас?

    Девушка всхлипнула и протянула ему листок.

    Денис Владимирович вздохнул, но листок взял и надел очки. Так, очередное заявление. Прошу отчислить меня и вернуть деньги за обучение.

    Девушка снова всхлипнула.

   - Отчислить мы вас отчислим. Но деньги быстро не вернут, - предупредил Денис Владимирович заявительницу.

    Та вдруг бухнулась на колени и, сдерживая рыдания, запричитала: " Помогите, Христа ради! Мне очень-очень деньги сегодня нужны!"

   - Что вы, что вы! Сядьте на место! Немедленно!

    Девушка покорно встала и уселась на место.

   - Что за выходка? К чему такая спешка? Вернут вам деньги через неделю. Максимум - через десять дней.

    - Мне сегодня надо. У меня мамочка умерла. Три дня назад. Лежит дома. Одна половина лица синяя, другая - белая. В морг бесплатно не взяли. Хоронить не на что. Сирота я. Папа давно нас бросил. Помогите, пожалуйста.

     Денис Владимирович пошел в бухгалтерию. Только Платон Платоныч мог решить вопрос. Зная добрый характер главбуха, Денис Владимирович надеялся на благоприятный исход.

   Сказать, что они с главбухом друзья, было бы преувеличением. Скорее приятельствуют много лет. При этом категорически не похожи.  У Дениса Владимировича - тонкие губы, у Платон Платоныча – дождевые червяки. Денис Владимирович скуласт,  Платон Платоныч толстощек. Щеки гладенькие, как ступни новорожденного. Денис Владимирович подтянут и чуть сутул, Платон Платоныч - с солидным мамоном, под напором которого постоянно расстегиваются нижние пуговицы на сорочке.

   Летом Денис Владимирович вывозил Голубушку  за Комарово, на дачу Платон Платоныча.

   Там, в незначительном бревенчатом домике постоянно проживали его родители, бодрые пенсионеры из шестидесятников. Дом был старенький, давно не ремонтированный, зато с печкой. В нем было для жизни все: удочки, весла, охотничье ружьишко.  В сенях издавна обосновалась облезлая кошка Мурка, старенькая-престаренькая. Малоподвижная и слепая. А ведь, должно быть, когда-то разглядывала мир яркими желтыми глазами. Мурка давно стала равноправным членом семьи. У кошки было свое место за обеденным столом и лежаночка у печки. Голубушка любит, когда Мурка устраивается у нее на коленях.

  Каждый день они с хозяином ходили на реку и удили пескарей. Рыбешку это потом, обваленную в муке, мама Платона Платоныча жарила на сковородке в кипящем масле. Ничего вкуснее он никогда не ел. Пескарики хрустели во рту.

     Когда  уминали пескарей, Голубушка улыбалась. Денис Владимирович радовался, что она улыбается...

     Многолетний товарищ с полуслова вник в проблему и подписал расходный кассовый ордер.

     - Получайте свои деньги, - сказал Денис Владимирович девушке и протянул документ.

     Девушка быстро выхватила его и бросилась к кассе. Даже спасибо не сказала.

     Денис Владимирович грустно посмотрел вслед и пошел к себе. Вот так беда - всем бедам беда.

    В коридоре его поджидали три живописных старца-аксакала. В белых папахах, белобородые. Денис Владимирович  усомнился в смерти Бен Ладена.

     Завидя Дениса Владимировича, аксакалы встали.

   - Мы к вам, - сказал тот, что больше остальных походил на Усаму.

   - Прошу, - обреченно ответил Денис Владимирович.

     Посетители прошли в кабинет и без предисловий положили на стол плотный конверт. Старший тут же заговорил: "Дэвочка наша паступила суда. Пуст ее учителя нэ абижают. Ладно? Пуст харошие аценки палучает. Ладно?

      - Прошу вас, уважаемые, немедленно покиньте помещение. Иначе вызову охрану, - поборов секундное искушение, твердо сказал Денис Владимирович.

      Аксакалы встали и пошли к выходу. "Мы ещо вэрнемся, а ты падумай", - бросил через плечо главный.

     Ну почему он не берет? Деньги сейчас ох как бы пригодились. Свозил бы Голубушку в Израиль. К Мертвому морю...

      Зазвонил сотовый. Денис Владимирович глянул на дисплей и улыбнулся.

    - Папочка, это я, - раздался до боли близкий родной голосок.

    - Привет, малыш, - нарочито бодро ответил Денис Владимирович своему позднорожденному незаконному сыночку, подарку от краткосрочной страсти к аспирантке. - Как дела?

    - Она опять меня утром ругала, называла тупым дебилом. Она говорила, что у меня папа профессор, она - кандидат, а я, как родился тупоголовым, так и останутся на всю жизнь, - голос ребенка дрожал, и Денис Владимирович испугался, что сын вот-вот разрыдается.

     - Ты, наверное, плохо выучил уроки? Или двоечку схлопотал? - примирительно спросил он.

     - Нет. Она нарочно меня обзывает. И еще заставляет дядю Петю папой называть, когда гости. Я все утро плакать хочу. Папочка, когда ты меня заберешь?

     - На выходные. В цирк пойдем.

     - Папочка, я хочу, чтобы ты меня насовсем забрал.

     - Придумаем что-нибудь, Сереженька, - неопределенно пообещал Денис Владимирович. – Извини, но я на работе.

     - До свидания, папочка!

    Денис Владимирович торопливо нажал на отбой, удалил входящий номер и обхватил руками голову. Что тут придумаешь? Что он может? Поговорить в сотый раз, чтобы Ольга не обзывала ребенка? Что он может изменить? Только ректор считает, что можно изменять все, кроме библии, талмуда и корана. Ну да это он ради красного словца повторяет на всевозможных заседаниях. Услышал где-то и украл. Козыряет теперь, ученость показывает.

   Эх, Ольга, Ольга! Вскружила голову молодому доктору наук. А то! Когда они познакомились, ему не было сорока, вот и взыграло ретивое. Изменил Голубушке своей. А как устоишь? Ольга была ох как хороша. Весьма биологически развитое существо.

    Порочная связь продолжалась вплоть до Ольгиной защиты. Потом как отрезало. Оказалось, что карьеристка вовсе не мечтала нанизать его, словно бабочку, в свой семейный альбом.
 
     "Не успела избавиться до защиты, а теперь поздно, пятый месяц уже", - так сказала она про их Сережу.

      Слава Богу, Голубушка остается в счастливом неведении. Или? Да нет. Он всегда эсэмэски Сережины стирает.

       Незаметно подошло время обеда. Денис Владимирович зашел в столовую и удивился в который раз.  Клеклый картофель с прозрачным компотиком стоит больше, чем прошлогодний комплексный обед. Раньше в столовой только от подносов уворачивайся, а ныне три человека у кассы - уже аншлаг.

    Хорошо, что Голубушка не догадывается, чем он здесь питается.

    Ближе к вечеру Денис Владимирович вспомнил утреннюю сироту. Бедная девочка. Надо будет похлопотать перед ректором  о восстановлении ее на бюджет. Он нашел в базе фамилию несчастной. Так: адрес, контакты.

     Денис Владимирович  набрал номер. Трубку подняла женщина.
- Мне бы Любу Егорову, - попросил Денис Владимирович.

- А кто вы? - полюбопытствовала женщина.

- Константинов Денис Владимирович, декан, - представился он.

- У Любочки неприятности в институте? - заволновалась женщина.

- Простите, а с кем имею честь?

- Я ее мама.

   Ошеломленный Денис Владимирович повесил трубку и тут же набрал номер старосты потока.

- Виктор, тебе ни о чем не говорит имя Егорова Люба?

- Говорит, Денис Владимирович.

- Не тяни.

- Раньше была вполне нормальная девушка. До того, как подсела на наркотики.

   Денис Владимирович опустил трубку. М-да. Нехорошо, деточка. Ой как нехорошо. Сколько узелков оказывается на изнанке твоей вышивки.

  Домой Денис Владимирович засобирался чуть раньше обычного. Он сделал немалый крюк, зашел на Мальцевский рынок и купил букет белых роз. Голубушка любит такие. Сегодня годовщина их свадьбы. Тридцать лет вместе. Жемчужная дата.

   В лифте Денис Владимирович выключил телефон. Когда Денис Владимирович зашел в комнату, Голубушка его, как обычно, сидела в инвалидном кресле напротив окна.

    "Пусть посидит еще, голубушка моя", - вздохнул Денис Владимирович и поставил розы в хрустальную вазу, ту самую, из Будапешта, еще до несчастья купленную в небольшом магазине на улице Ваци. Долгожданный отпуск вдвоем. За десять лет с ребенком у них так и не сложилось.

    Будапешт, Будапешт... Гуляш в кафе. Густая уха в ресторанчике на Рыбацком бастионе. Небольшое путешествие на теплоходе по Дунаю. Они смотрели на волны, держались за руки и напевали: "А на груди его висела медаль за город Будапешт".

    Вечером, в номере гостиницы на Ратушной площади, Голубушке вдруг захотелось фруктового пирожного. За окном моросило.  Он схватил зонтик. Голубушка было попыталась отговорить его, да куда там! Тем более, что ближайшая кондитерская находилась не далее ста метров от гостиницы. Какие пустяки!

    Он до сих пор не понимает, зачем Голубушка побежала за ним вниз по лестнице в черных туфлях на этих проклятых каблуках...