После второй смены тороплюсь домой в общагу на улице Новосибирской. Трамвай уже не ходит, поспешаю пешком по кратчайшему пути.
На перекрёстке меня останавливает милицейский патруль. Сообщают, что проход в сторону общаги запрещён: весь район Никаноровки от 32-го городка до Вторчермета и Керамики закрыт на ночь – идёт подготовка к обеззараживанию улиц и домов. Что ещё за обеззараживание? Учения, что ли идут?
На углу лесочка с озерком, носящим странное название «Муха», припарковано несколько необычных машин в зелёной армейской раскраске. Что техника явно предназначена для дегазации и дезактивации, бывшему вояке понять не трудно, хотя в период службы я и не сталкивался с подразделениями химических войск. Только в курсантах всю химию вскользь изучали и видели что-то подобное на плакатах.
Домой я попал часа через два, обогнув Чермет через посёлок Елизавет и проскочив по переулкам мимо Керамического завода. Общежитие было в центре оцепленного района. Как позже понял, я прошёл по самому заражённому участку района, где даже милицейских постов не было – не рисковали
Утром началось что-то необычное. По улицам и переулкам двигались машины с цистернами и поливали через шланги и водяные пушки все дома, придомовые строения и участки. Такой массированный напор смыл всю многолетнюю грязь и пыль и с крыш и со стен частных домов и немногих пятиэтажек района. По канавам неслись потоки бурой пенящейся жидкости, дыхание перехватывало от запаха креозота и ещё какой-то гадости.
Следующие дни улицы заполонила дорожная техника. Бульдозеры и скреперы сняли грунт на несколько сантиметров не только со всех дорог, но и с окаймляющих их канав, со всех незастроенных пятачков земли. Соскобленные дороги засыпали песком и щебнем, залили асфальтом.
В течении недели весь район южнее улицы Ферганской и до Керамики был заасфальтирован. Такого массированного дорожного строительства я ещё никогда не видел, да и не увижу.
В день помывки посёлка началась вакцинация населения. У нас она проводилась на заводской проходной. Уклониться было невозможно – от каждого цеха присутствовал кто-то из начальства. Начальники сбивали своих работников в группки, что-то им втолковывали и вели на экзекуцию. Довод у всех был один:-«Это не простая эпидемия, это – бактериологическое оружие». Кто разрешил им использовать этот секрет, и разрешал ли? – осталось тайной. Но эти слова я слышал сам, слышал из уст начальников цехов или их заместителей.
Экзекуция велось поточно: оголял плечо и попадал в руки первого эскулапа, протиравшего предплечье ваткой со спиртом, второй приставлял к плечу пистолет, ствол которого заканчивался кругом, напоминающим наушник, и щёлкал курком. Боль от укола ощущалась, но ни какой иглы у этого приспособления не было – вакцина проникала в мышцу каким-то другим способом
Я сделал первую прививку, от последующих отказался. (Если не изменяет память, прививок было три). Зачем мне страховаться, если моя жена и родившийся сын живут без всяких прививок в самом центре эпидемии?
Что эпидемия действует избирательно, мы ещё не догадывались. Только в начале лета я пришёл к выводу, что слухи, распространявшиеся с первых дней эпидемии, вовсе не слухи, а самая настоящая правда. И я стал вспоминать хронологию событий.
Я могу ошибаться в датах и последовательности событий, да и кто следил за хронологией? А я первую половину апреля занимался устройством семейных дел.
Первой жертвой стала вахтёр нашего общежития Римма Маркова – бывшая жена моего знакомого. Диагноз был: ОРЗ и скоротечное воспаление лёгких. Что это язва, поняли позже, когда смерти последовали одна за другой и можно было сопоставить признаки болезни.
Рано утром 2-го (или 3-го?) апреля, сдав дежурство сменщице, вахтер в лёгкой одежде пробежалась до своего дома. Это здесь рядом с общагой. По пути попала в заряд мокрой пурги – была неустойчивая погода с резким ветром и низкими разорванными облаками. К вечеру поднялась температура до 40 градусов и через сутки она скончалась от воспаления лёгких. Так определили врачи 24-й горбольницы. В общаге повесили некролог.
Через день появился некролог на летней агитплощадке в нашем дворе – умер местный житель, рабочий керамического завода. На следующий день на этом стенде уже два некролога – оба о скоропостижной смерти от воспаления лёгких рабочих того же цеха. Подошедший сосед поясняет: «Все работали в ночную смену в цехе обжига. Там очень сильная вентиляция, – вот и продуло».
На работе ещё новость: умерло несколько человек, призванных на месячные сборы в кадрированную дивизию 32-го городка. Призванных на сборы после первых летальных исходов перевели на казарменное положение, из городка не выпускают. Раньше все ночевали по домам, на сборах находились только днём.
А потом потекли слухи и прозвучало словосочетание – «сибирская язва». Передавали, что Радио «Свобода» и «БиБиСи» сообщили об утечке смертельной вакцины из секретных лабораторий 19-го городка. Ежедневно появлялись самые нелепые и противоречивые подробности. И не по принципу «одна бабка сказала», а со ссылками на авторитетных людей. Я не анализировал и не проверял ни слухи, ни источники их появления, мне было некогда – я занимался выколачиванием комнаты в общаге, чтобы привезти из роддома жену и сына.
Наконец прореагировали и власти: было объявлено, что произошла утечка бацилл язвы из скотомогильников в районе Арамиля, – кто-то невзначай их раскопал или как-то ещё потревожил. Несколько раз над Никаноровкой кружил вертолёт, как говорили, с московским медицинским начальством. После этих облётов и начались санобработка территории и вакцинация населения. Но слухи о причастности сверхсекретного производства 19-го городка к атаке сибирской язвы на Чкаловский район было уже не остановить.
К этому времени уже не вывешивали некрологов, а заболевших свозили в 40-ю больницу. Умерших хоронили на отведённом участке Восточного кладбища в присутствии только ближайших родственников без обычных проводов и прочих похоронных ритуалов. Секретное подземное производство военного городка, по слухам, было ликвидировано или переведено в другое место. Значительно позже объявили о его перепрофилировании в обычный фармацевтический завод.
Однако, ещё долгие годы власти утверждали, что причиной вспышки эпидемии были старые скотомогильники. Почему удар спор язвы пришёлся на узкий район города, не объясняли.
А главное, никто не пытался растолковать необычную избирательность этой эпидемии: детей и подростков, стариков и женщин она не трогала, только активную (18 – 50 лет) часть мужского населения.
Достоверно можно утверждать, что от язвы умерли одна-две женщины, ещё два случая можно отнести на естественное заболевание – при первых лёгочных симптомах заболевших помещали в карантинное отделение больницы без особых проверок и точного диагноза. Зато мужчины призывного возраста умирали десятками.
Сколько всего умерло, осталось тайной. Ходили слухи, что язва унесла около 80 жизней, но думаю, их было намного больше.
Для тех, кто пережил эту атаку, ходил ежедневно по заражённому району и чисто случайно не прихватил спор этой чумы было ясно: это бакоружие выращенное специально. Оно поражало только мужиков армейского возраста и в короткий промежуток времени. Умерли, и умерли скоротечно, только те, кто оказался в зоне поражения в первые часы и сутки.
Через сутки в этом месте ходили и работали сотни людей, но заболевших больше не было – споры самоликвидировались. Что, в принципе, и требуется от избирательного оружия кратковременного действия.