А дальше начались сборы в отпуск: Катя ехала к друзьям в Прагу, любимую Прагу. Надо было купить здесь многое, что просили чешские друзья: в основном, технику – фены, блендеры, и всякую там фигню. Чехи же экономят каждый рубль, не то, что мы. По их мнению, - мы, русские дурни, сорим деньгами. У них: вышел из туалета - выключай свет, вышел из одной комнаты в другую, если даже на минутку, – щелкни выключателем! И деньги по конвертам – что куда и на что тратить. И это, наверное, разумно.
Коля проводил ее до поезда, тащил коробку с заказами, а Катя везла чемодан. Наспех попрощались: три минуты осталось до отхода поезда. И когда Катя зашла в купе, поезд тронулся. Она отодвинула шторку и помахала рукой стоящему в небольшой свите провожающих Коле. Он тоже помахал ей - грустно, но приветливо улыбаясь.
Прага – это Прага. Катя любила ее до одурения. Все музеи знала, все станции метро наизусть, как в Москве. Сколько раз уговаривали ее тамошние друзья переехать туда, ведь язык она знала прекрасно: в Брно жили ее родственники. И всегда обижались, если Катя не успевала посетить их за пражскими загулами.
В Праге у нее была классная компания из пражской элиты – композиторы, исполнители, актеры, драматурги – с кем она работала переводчицей. Приходилось посещать бесконечные концерты, театр, ходить в гости. А еще к членам высоких делегаций, которые всегда приглашали Катю, когда звонила и сообщала им, что она в Праге. Они готовили для нее ресторанные блюда, и, прощаясь, дарили столько подарков, что Кате было трудно довести их до Москвы. И часто она там же раздаривала их. Звонила и домой каждую неделю: как Митя? Позвонила и в день его рождения, как жаль, что не застала дома! Анна Николаевна сказала, что он во дворе, где-то гуляет.
- Ладно, мам, скажи ему, когда вернется, что я позвоню через пару часов, ок?
- Хорошо, скажу, - пообещала она.
Катя перезвонила в назначенное время.
- А его нет, - ответила мама.
- Как нет? – возмутилась Катя. – я ж ему подарки купила, хотела спросить, что хочет еще.
- Он побежал в парк, где лаборатория химическая - в старом здании. Там в канаву сбросили лаборанты пробирки, вот он подбирает и таскает их сюда, ожидая там следующей партии, - пояснила она, жалея Катю.
- Как же так, я же просила подождать? – расстроилась Катя.
- Такой у него характер – ничего не поделаешь! Твердолобый! Сказал, что пробирки ему дороже мамы....Химией увлекся, опыты какие-то у него.
Да, хороший у меня сын, вздохнула и даже чуть не заплакала от обиды Катя: «пробирки дороже мамы» - профессор, а не сын! И попросила передать ему поздравления.
А останавливалась Катя всегда у Алеша и Веры, своих давних друзей, привыкла к ним, как к родным. Алеш был звукорежиссером в театре. Человек он был образованный, как и Вера, декоратор, его жена. С ними было просто, легко и непринужденно общаться: это не элита, а чешская интеллигенция. Разговоры о политике и искусстве – как у них, и как у нас, - затягивались до утра. А потом, едва выспавшись, Катя ехала в следующие гости, потом опять в гости. Едва хватало времени погулять по Праге в одиночестве!
А она так любила такие прогулки. И еще - зайти в кафе – о, какие это были кафе, какие там коктейли и взбитые сливки!!! Катя была худенькой, и килограммы к ней не прилипали, съедала иногда по три порции, да еще и пирожные. А пирожные – фантастика, такого сладкого чуда нигде и никогда Катя не видела и не ела! И на магазины одежды оставалось времени немного, хотя заказов от друзей было полно: одному– американские джинсы, другому - футболку яркую, необычную... Мите, да и себе еле успевала что-то купить, из-за спешки многое не подходило, когда примеряли в Москве. Но все там стоило намного дешевле, чем дома. И было «фирменное», европейское.
Катя вернулась из отпуска чуть раньше, чтобы отпраздновать с друзьями свой день рождения. Коля встретил ее на вокзале с розами и сияющим от счастья лицом.
Дни рожденья Катя всегда отмечала с друзьями. Это был предлог собраться, обняться, обменяться новостями – кто где, как и что делает. Собиралось обычно человек пятнадцать, не хватало скамеек, приходилось просить у соседей.
И опять хлопоты: покупать продукты, готовить салаты, мясо, картошку, накрывать на стол. Спасибо любящей кулинарию, соседке Миле – они дружили – здорово помогала. Наконец-то все они приготовили, стол накрыли, все позади, - только ожидание гостей...
Пришли, как обычно, те же человек пятнадцать: Катя была общительной, со многими дружила, была в приятелях. И еще ее признали толковым психотерапевтом. Катя умела выслушать, понять и посоветовать, что считала разумным, – по ситуации. Если у кого проблемы какие в жизни появились или неразрешимый конфликт – часто обращались к ней. А там уж – пользуйся советом или нет – дело «пациента». Хотя посоветовать себе было куда сложнее: два голоса спорили внутри друг с другом. И какой был «правее» - не всегда понятно. Больше всего Катю интересовала психология человека, личности. И она много читала и размышляла на эту тему. После вуза писала даже рассказы, пряча их в стол: мол, пройдет время, увижу – что там поправить, потому не пыталась печатать. И еще Катя писала стихи – время от времени.
Но вот и гости. Все пришли с розами, зная, что Катя любит именно белые или слегка розовые. Такие и дарили. Еще книги дарили, не тряпки. По анекдоту: «Тряпки у товарища майора уже есть».
В основном, все уже собрались, запаздывал только Коля. Но некогда было и звонить ему – где он там застрял.
На этот раз Коля почему-то пришел позже всех. Катя хлопотала на кухне, и он, вручив ей розы и какой-то упакованный в красивую обертку подарок, уселся на свое традиционное место, слева от Кати.
Пока Катя с Милой носились туда сюда - из комнаты в кухню, гости в комнате оживленно болтали: про экономику, политику, городские сплетни.
Но вот и кончилась беготня, Катя, порядком устав, плюхнулась на стул и с облегчением вздохнула. Первый тост произнес всеми любимый Илюшечка, вечный тамада, у которого был друг грузин, который, приезжая в Москву, всегда у него останавливался, и потому Илюшка знал толк в тостах: научился у друга.
- Все встали-встали! - скомандовал он. – Мы здесь не просто собрались, у нас событие, я бы даже сказал, Праздник года! Сегодня родилась прекрасная женщина, наша Катенька! Как не пожелать ей здоровья, удачи, счастья! Выпьем до дна, чтобы всего радостного у нее было с избытком!
Все дружно поднесли ко рту бокалы, выпили, сели и окунулись в тарелки, не забывая нахваливать вкусности на столе: почти все пришли после работы и порядком проголодались в ожидании этой минуты. Но Илюшка прервал повальное чревоугодие новым тостом:
- Друзья, как же нам не выпить за Катиных родителей? Без них она бы не появилась на свет, спасибо им! Здоровья Анне Николаевне и долголетия!
И снова выпив, все разбрелись по тарелкам, насыщаясь и готовясь к дальнейшей программе вечера – веселой, безалаберной и хаотичной.
Колина рука легла на Катино плечо, но... Показалось или нет? Она была какая-то не такая, как всегда, - безучастная, холодная что ли, - не могла понять Катя. Не было от нее сигналов, импульсов, - ничего не было, никаких «позывных». Не ощущалось никакой близости и даже намека на интим.
Она повернулась к Коле и посмотрела на него с недоумением.
- Что ты, Кать? Что-то не так? – невозмутимо и спокойно, словно они 25 лет замужем, спросил он.
- Да нет, все так. Ничего..,- ответила Катя растерянно, не совсем понимая, что же ее так озадачило. Да и трудно было понять, сосредоточиться: вокруг веселье, смех, анекдоты.
Были и серьезные споры: хорош ли переход к капитализму, перестройка, рыночная экономика. И какой из всех его видов лучше – европейский или как в Штатах. Конечно, большинство хотели скандинавского социализма и социальной ориентации государства. Заводилами-спорщиками были Курт и Павел. Спорили до хрипоты. Потом разговор перешел в философскую плоскость: что значит «состояться»? Моментально подключилась женская половина:
- Стать известным, знаменитым, - сказала Элла, «первое перо» КП, - не обязательно в глобальном масштабе, но надо выдвинутся из толпы, шеренги хотя бы...
- «Быть знаменитым некрасиво, не это поднимает ввысь!», - тут же осадила ее вечная оппонентка Алиса, недолюбливающая Эллу за частые нелепости в делах и спорах.
- «В общем хоре свой голос надобно иметь», в любом случае, - внесла свои «пять копеек» признанная интеллектуалка Рина.
- А если женщина, скажем, родила троих детей и воспитала их честными, порядочными людьми, - она состоялась или нет? – спросила Вика.
Вопрос был на засыпку, но сошлись на том, что состоялась.
- А если женщина прожила жизнь порядочным и сострадательным человеком, много работала, но не стала знаменитостью, она что, - не состоялась?
Все замолчали, задумались.
- Состояться – это реализовать себя, - внесла ясность в определение понятия Рина, - у всех от рождения способности разные. И чтобы реализовать их, нужна соответствующая среда, а еще более – труд!
- Умница! – крикнула уже захмелевшая Алиса, - А то состоявшимися у нас будут только Пугачевы, Галкины, Киркоровы, да великие «поэты» Резники...
С этим все согласились. Дальше беседу продолжали мужчины...
После полуночи многие стали расходиться, а четверо друзей Кати остались до утра. Продолжали обмениваться репликами, о чем-то спорили, ожидая открытия метро. Коля не остался ночевать, как это было раньше, после дня рождения.
- Мама себя не очень хорошо чувствует, - извиняясь, сказал он.
- Да-да, конечно, езжай скорее! – ответила Катя, проводив его до двери.
Это тоже показалось ей чуточку странным, но она тут же одернула себя: что за глупости приходят ей в голову, явно это усталость от карусели в Праге.
Она села и присоединилась к оставшимся из гостей, с любовью глядя на букеты розовых и белых роз, стоявшие в вазах друг за дружкой, вдоль всего стола. Все они были прекрасны: и бутоны, и полураспустившиеся, и распустившиеся розы, с намеком на расцвет, а не увядание. Надо бы до сна опустить их в ванну с водой, подумала Катя. Ухаживать за розами она умела, любила их, и они стояли у нее всегда дольше недели.
Когда все разошлись, Катя, сонная и обессиленная, оставила все тарелки с объедками на столе, и вынув из ваз розы, перетащив их в ванну с водой.
Потом бухнулась в постель и мгновенно уснула.
На работу пришла поздно, вполне выспавшись. И снова праздник! На ее рабочем столе ждали ее торт и коробка конфет. Сотрудники отдела тут же выстроились полукругом и спели: «Сто лят, сто лят, нех жийе-жийе нам!» Это было традицией для каждого именинника. А хозяйственная общественница Ольга, ответственная за праздники и сборы денег, вручила Кате от коллектива подарок – большой пакет.
- Ой, спасибо, девочки! – обняла всех по очереди Катя. – Люблю вас. Спасибо, милые.
Обнялась легонько и с двумя мужчинами из соседнего сектора. И по одному тосту шампанского выпили. Ну, сплошной праздник! Подарок оказался красивым чайным сервизом на шесть персон. Очаровательные чашечки с голубыми васильками!– обрадовалась Катя.
В обед позвонил Коля. Спросил, как дела. Так, минуты три, буднично и ни о чем поболтали.
- Как мама? – спросила Катя.
- Ей лучше, но надо побыть еще с ней, я дома работаю.
Они не виделись три дня.
А потом он появился у Кати дома. Звонкий, короткий звонок! Обнялись на пороге, словно только сейчас встретились, а до этого будто и не виделись.
Пили чай, болтали, обсуждая все курьезы и события на дне рождения Кати.
Одна сотрудница Кати приревновала мужа к Миле, устроила скандал в холле, что та, мол, с ним кокетничала. И еще, вынув из того дня смешные детали, посмеялись, посплетничали...
А потом, как прежде, окутала их волна нежности, Коля ушел от нее в два часа ночи. Домой уехал на такси.
И опять они перезванивались, как обычно: в течение дня, а вечером Катя шла к Коле, или он к ней, но чаще она к нему. В его крошечной комнате было аскетично: диван, рабочий стол, два кресла, но Катя к этому привыкла, и комната стала родной, даже без особого уюта. Это у его мамы комната была большая – 22 метра, и на каждой стене полки с Колиными книгами. И там было все, собранное им за всю прошедшую жизнь: словари, классическая литература, современная, книги по искусству.
А еще часто, в выходные, они с Колей работали в его лесу. Он начинался буквально от его дома в низине. Коля брал два шезлонга, и они шли в глубь леса, садились напротив друг друга, каждый со своими рабочими материалами: Коля с рукописями книг (редактировал их), Катя со своими переводами. Какое-то время работали, стараясь не отвлекаться, но потом все равно не выдерживали: слово за слово, а потом, потом хотелось прикоснуться друг к другу. После этого, не так уж и редко, работа прекращалась: уходили в Колину комнату, чтобы опять и опять стать «одним целым»…
И было все, как всегда и как прежде, и даже лучше, чем прежде. Да и Катя была пока еще свободна от житейских забот: сын и мама уехали отдыхать на юг после ее приезда. Она чаще оставалась теперь у Коли, взяв запасную одежду и рабочие материалы. Да и жили они недалеко друг от друга: чуть более получаса езды: один был у них район, Юго-Запад.
Все у них было так крепко и стабильно, что она даже позволяла себе дружелюбную иронию:
- Ну, как там поживает наша мышка? – спросила, втайне надеясь, что ее и след простыл.
- Какая мышка? – удивился Коля.
- Да она-то у нас одна – невидимая, неслышимая, из славного города Клина.
- А, Лида? Да ничего, как обычно...
- И навещает нас? – провокационно спросила Катя.
- Да, иногда, если приезжает сюда, - ответил Коля, но чувствовалось, что он старался придать словам будничную интонацию - безучастия и равнодушия.
Старался, - отметила про себя Катя.
- И, по-прежнему, говорит тебе «Разреши мне тебя любить!»? - язвила Катя.
- Ладно тебе, пристала! Она всего раз была за это время, и если «любила», то без моего разрешения, и на расстоянии, - перевел пикировку в юмор Коля.
- Да, пристала! – пошла в атаку Катя. – Ты пришел и по-хамски выгнал Нилина. Чем он тебе мешал? Кстати, он не говорил мне - «Разреши мне тебя любить». И если уж выгонять, то двоих надо было, если по справедливости, - с обидой сказала Катя.
- Это не равновеликие вещи, - тут же возразил Коля, - мышка живет в другом городе, и общение с ней не такое тесное, как было у тебя с Нилиным, – почти ежедневное!
- Да, но отношения у нас только дружеские, без просьб о любви, разницу ощущаешь? – возмутилась Катя.
- Разница в том, что я люблю только тебя, и мышка тебе ничем не угрожает. Она и сама знает, что рассчитывать ей не на что... Не соперница она тебе! – сказал он твердо и уверенно, желая поскорее закрыть тему.
- Ладно, проехали, - согласилась Катя. На этом разговор о «мышке» закончился вроде бы окончательной точкой.
Нилин иногда, крайне редко, звонил Кате. Спрашивал, как у нее дела, как Митя, но, несмотря на приглашения Кати, не заходил ни разу. И от этого Кате было немного грустно: Андрей был не похож на Колю. Был более сдержанный, закрытый, и в то же время очень притягательный человек-тайна, и тайну эту хотелось разгадать до конца. Да и чувство вины затаилось в подсознании Кати – за тот нелепый, постыдный день, когда Коля приехал и фактически выгнал Нилина. А Нилин был слишком тонкой и ранимой натурой, чтобы не понимать этого и отказаться от своего достоинства. Таким образом, все усилия Кати - вернуть былую дружбу - сошли на нет, и вскоре Катя с этим смирилась.
А потом незаметно подкралась осень. Приехал сын Кати, и надо было докупить кое-что для школы. Но, как всегда, этого оказывалось слишком много. То учебников не хватало, то всяких там папок и мелочей из канцтоваров. Не говоря уже о том, что и одежду подкупить Мите было надо: кое из чего он вырос. И Катя носилась по магазинам неделю, потом сидела над переводами: их надо было срочно подогнать и сдавать. С Колей они неделю не виделись. Он понимал Катины заботы, и на встречах не настаивал.
А дальше все вроде утряслось, и поехало по прежней колее: вечером Катя приходила к Коле, или он к ней. Правда, уже не каждый день – так получалось, из-за Катиной занятости. Зато встречи были теплее и жарче.
- Вот вроде столько прошло времени, а я люблю тебя еще сильнее! - сказал как-то Коля, - А уж куда больше – не представляю!
- Я тоже, - отвечала Катя. Взявшись за руки, как школьники, они шли по улице.
- И удивительно: нам ведь никогда вместе не скучно! – говорил Коля как бы сам себе, осмысливая ситуацию. Катя молча кивала.
Закружились золотые листья, и Катя записала в своем дневнике:
Мне снова не хватило лета,
Как проседь желтизна, как плач,
Седеют волосы у леса, мой плащ
Морщины расправляет,
Под утюгом дождей...
Стихи Катя писала, когда они сами вырывались наружу, и еще рассказы. Не показывала Коле: боялась его критики. Думала: пройдет время, она прочитает снова, и сама исправит, что не так. А потом покажет.
Катина мама давно уехала, и Кате надо было теперь готовить обед и ужин для Мити и себя. И времени для Коли оставалось все меньше. А в начале ноября закружил первый снег. Холод Катя особенно не любила. Столько одежек приходится на себя натягивать, как капуста получается человек. На улицу выйти – целая история, а летом легко: раз-два и побежал.
Митя все больше тянулся к Коле, задавал ему трудные вопросы, выспрашивая его мнение, хотя нередко и подвергал его критике. Катя в их беседы не вмешивалась, оно и лучше: можно было без напряга и спешки готовить на кухне ужин и что-то на завтра.
У них была размеренная и, в общем-то, счастливая жизнь, не на что жаловаться. Коля даже стал дарить ей любимые французские духи, и это было большим успехом в приручении Коли. Нет, он не был ни «скрягой», ни «накопителем», просто все деньги по сложившейся традиции отдавал матери, и у нее же потом брал, отчитываясь, - на какие траты.
В начале их отношений Катя удивлялась, что за музеи с подружками – она часто приглашала и их - ей приходилось платить самой, отдавая Коле за билеты деньги. И, в конце концов, она не выдержала и вывалила наружу свои обиды и неудовольствие, сказав, что он скупой и мелочный. Катя никогда и ни на кого не жалела денег, если они у нее были, предпочитая лучше хуже поесть, чем кому-то не помочь.
- Понимаешь..., - ответил Коля, смущенно, не скрывая стыда, - зарплата у меня небольшая, хотя, как видишь, тружусь немало. И мы с мамой привыкли жить скромно, этих денег нам с трудом хватает, учитывая маминых докторов и лекарства..., - и низко-низко, в смущении наклонил голову.
Кате стало стыдно, она тут же попросила у него прощения, обняв его, и уткнувшись в его грудь. А он почему-то потом стал как-то все же выкраивать деньги из семейного бюджета, чтобы что-то подарить Кате. И это очень ее трогало и радовало. Особенно духи «Мисс Диор».
Митя тоже был всегда рад Коле. А однажды он принес ему в подарок шахматы, и стал учить его играть в них, намеренно оставаясь в проигрыше, чтобы разжечь у Мити азарт. Каждый раз Коля придумывал какие-то забавные мелочи для Мити, и Катя не переставала удивляться неистощимости его фантазии. А в самом начале их дружбы – вспомнила Катя - читал Мите «Швамбранию» - выразительно, артистично, и Катя радовалась, слыша из кухни счастливый Митин смех. Это было тогда.
А теперь, чтобы помочь Кате, записывал на листочке, какие нужны ей продукты, и часто приносил их, дополняя деликатесами из буфета на своей работе. И если бы не жизнь на два дома, можно было бы сказать, что у них вполне полноценная и дружная семья.
Был конец ноября, закружили вьюги. Коля опять не появлялся в Катином доме дня три, объясняя это «домашней ситуацией». Кате тоже некогда было съездить к нему, да он и не просил об этом.
(продолжение следует)