Стас Никифоров и Костя Божков встретились, после работы, на выходе из метро Пионерская, в Петербурге, возле памятника, соответствующего названию станции.
Шли лихие девяностые годы. Страна с чисто русским размахом устремилась к рынку.
Был такой и возле Пионерской, под эгидой общества "Афганвет". Друзья, не сговариваясь, направились к вагончику с развивающемся на ветру бело-голубым флагом.
Внутри, возле небольшого стола, сидели два мордоворота в камуфляже.
- Привет ребята! - сказал Стас,
- За речкой, где были?
- Да нигде, - ответил один,
- Мы охрана. А в Афгане были пара-тройка человек и те в руководстве.
- Понятно, - протянул Стас и взял из стоящего на полу ящика банку пива "Балтика". Костя поддержал товарища. Те не возражали.
Затарились в ближайшем ларьке, водкой "Чёрная смерть", нехитрой закуской и пошли, через дорогу к корпусам недостроенной студии Ленфильма. Там и расположились.
Помянули ребят, о жизни поговорили и о всяких сволочах, примазывающихся к святому.
Вот святей церкви не бывает, а гонят в Россию табак и алкоголь вагонами. Беспошлинно.
Пообщались, водку допили и разошлись.
Придя домой, Костя направился в кухню, слегка нетвёрдой походкой.
Маленький, четырёхлетний, Пашка семенил следом.
- Шоб ты сдох!, - зло сказала жена - алкаш хренов.
Костя возражать не стал, махнул рукой, снял обувь в прихожей и завалился в одежде на диван.
Уснул сразу, как убитый, тихо и без звука.
Маленький Пашка долго смотрел на папу, подошёл ближе, складывая мнение.
Побежал на кухню, громко вопя:
- Мама!, Мама! Папа сдох.