С середины 70-х годов работал я в Москонцерте скрипачом Еврейского Драматического Ансамбля.
В этом Ансамбле играли очень яркие, самобытные актеры: Зиновий Каминский, Мария Котлярова, Борис Сорока, Роза Курц, Лева Трактовенко, Зяма Мейман — можно долго перечислять. Многие из них еще помнили Михоэлса, работали с ним.
Мария Ефимовна Котлярова много рассказывала о Соломоне Михайловиче, о его неповторимой, необъяснимой, космической силе таланта, отеческой заботе и душевной теплоте.
Однажды после репетиции ко мне подошла женщина. "Чикирева Галина Даниловна," - представилась она.
"Вот тот типаж, который мы ищем очень давно, почти полтора года! - с восторгом сказала она мне, -
не могли бы вы нам помочь?"
Я, как по присяге, четко ответил: "Готов служить искусству!".
"Так поедем же сейчас, Сергей Федорович ждет!"
И вот мы на "Мосфильме".
Все происходило быстро, в какой-то радостной эйфории.
Идем торопливо по коридорам. Галина Даниловна чуть ли не за руку подводит меня к кабинету.
Табличка: "Народный артист СССР, лауреат Ленинской премии и т. п. Сергей Федорович Бондарчук."
Открыв дверь огромного кабинета, она очень громко крикнула: "Сергей Федорович, нашла!!!"
Я в нерешительности остановился...
В дальнем углу кабинета стоял рабочий письменный стол.
За столом сидел Сергей Федорович Бондарчук, в голубой рубашке, с красным галстуком.
Он встал из-за стола.
Удивленно, в упор глядя на меня, улыбаясь, медленно пошел мне навстречу.
Протянул свою руку и пожал мою.
Как молнией ошарашенный стоял я!
Это был не сон!
Затем Сергей Федорович распорядился принести мне сценарий для ознакомления.
В течение 15 минут я должен был вникнуть и осмыслить пять или шесть строчек текста.
В противоположном углу кабинета стояла длинная скамейка. Я уселся на нее и углубился в чтение.
Вскоре пришли несколько человек. Среди них — сам Владимир Досталь. Он-то и подавал мне реплики,
на которые я реагировал "актерски," по сценарию. А предложили мне небольшую, всего строчек пять,
роль Соломона по повести А.П. Чехова "Степь". Не эпизод, а именно роль! Ни больше, ни меньше!
Прорепетировав со мной эти пять строчек сценария, небольшой творческий коллектив-консилиум улыбаясь, вопросительно глядел на Сергея Федоровича. Бондарчук обратился ко мне: "Борис, вы готовы изменить свою внешность?"
Я ответил, что на все готов! Все дружно засмеялись. Сергей Федорович сказал : "Что ж, давайте попробуем".
Отдал распоряжение в костюмерные, в гримерные и другие цеха.
Помню, подобрали мне в костюмерных несколько жилеток и рубах, штаны.
В гримерной обесцветили чем-то волосы и покрасили их в ярко-рыжий цвет, завили.
Посмотрев на себя в зеркало, подумал: "Теперь я самый еврейский еврей!"
Далее жизнь пошла не своим чередом. Со мной носились, как с писаной торбой. По поводу и без него, как казалось мне.
За мной приезжали домой на автомобиле, возили туда-сюда, спешили, что называется, "накачать" артиста до начала кинопробы.
А у меня на работе был буквально переполох! Одни актеры поздравляли, другие подзуживали:
"Представляешь, Борька, если тебе удастся сняться в паре со Смоктуновским - дальнейшая карьера обеспечена!"
Иннокентий Михайлович Смоктуновский — Моисей Моисеич, брат Соломона. Соломон — это я, ха-ха!
Моисей Моисеич, воспользовавшийся отцовским наследством, преуспел в жизни: обзавелся семьей, постоялым двором,
где останавливались сильные мира сего, например купец-миллионер Варламов (Михаил Глузский) и другие.
Соломон — полная противоположность брату. Свою часть отцовского наследства спалил в печке.
Он желчно рассуждает о власти денег, говоря, что "если у тебя их нет, ты - лакей. А имей я, Соломон, десять миллионов,
то Варламов был бы у меня лакеем"!
Итак, день кинопробы был назначен.
Я к ней ответственно готовился: выучил текст, продумал все нюансы предстоящей "экзекуции".
Понимая, что я не актер, надеялся на "Госпожу Фортуну," полагал, что раз Мастер сказал "давайте попробуем" - значит, удача может и "выстрелит"!
Наконец, пришел тот день. Я у съемочного павильона.
Сергей Федорович отдает последние распоряжения. Итак, я на старте!
Бондарчук: "Раз, два, три, хлопушка - мотор!". Я произношу текст. "Стоп, - прерывает съемку Мастер, - станьте ближе к стене... чуть в тень". Опять: "Раз, два три, хлопушка — мотор!" И так довольно много раз повторялось. Он делал мне замечания, ставил передо мной определенные задачи, которые, видимо, я выполнял не вполне удовлетворительно. Затем он вдруг задал мне вопрос, совсем не касающийся роли — отвлеченный, какой именно, я уже не помню. Но отреагировал я на него живо.
Сергей Федорович громко: "Хлопушка, мотор! … что и требовалось!" - произнес он с удовлетворением.
Улыбаясь, сказал: "Поезжайте спокойно на гастроли. Дата съемок еще не назначена. Мы вас вызовем или позвоним".
Я с театром уехал на гастроли. В поездке все меня теребили, тормошили, фантазировали и т. п.
А я — рыжий, кудрявый - ждал. Роль отскакивала от зубов.
Шло время. Ни сообщений, ни звонка. Мой энтузиазм начал угасать.
Говорил я себе: "Наше еврейское счастьице известно!"
Приехав с гастролей, сразу же позвонил Галине Даниловне. Она сообщила, что был худсовет, что "Сергей Федорович вас тянул, но Иннокентий Михайлович был против. Вы же не актер," - добавила она с сочувствием. Потом сказала:
"Я с вами не прощаюсь, возможно, вы нам еще понадобитесь. Я вам позвоню".
Через месяца три она действительно позвонила и сказала: "Мы все-таки хотели, чтобы вы хотя бы в эпизоде поучаствовали". Эпизод снимали в Архангельском. "Сон Егорушки".
Он влюблен в графиню Драницкую (Ирина Скобцева), танцует с ней на лужайке менуэт на фоне старинного классического Регулярного парка. А мы - нас было несколько человек — изображали придворных музыкантов.
Чуть позже произошло следующее: иду я по коридору Мосфильма, впереди - гримерная. Дверь открыта.
Яркий свет заливает противоположную стену коридора. В коридоре стоит кресло, в котором полулежит человек.
Подхожу ближе — человек внезапно привстал, оказавшись в сидячем положении.
На его лице было крайнее удивление и широчайшая "сладкая" улыбка!
Это был Иннокентий Михайлович Смоктуновский!!!
Он меня, как рентгеном, пронзил насквозь.
Я смущенно потупил взгляд и учтиво поклонился.
Потом подошла ко мне Галина Даниловна. Она сказала, что меня приглашает в кабинет Сергей Федорович.
Захожу, не скрою, с волнением. Поздоровавшись, Бондарчук сказал: "Спасибо за участие," дипломатично заметив,
что, мол, он был обеими руками за меня, но Иннокентий Михайлович Смоктуновский выбрал себе в партнеры Игоря Квашу.
"Вы ведь скрипач," - "напомнил" он мне!
И далее: "Боря, возьмите в фильмотеке пленку на память".
Я с благодарностью откланялся.
До сих пор у меня на душе досада о том, что по молодости, неопытности, да просто глупости
я не получил историческую для себя пленку.
Обидно!
P.S.
Курьез всей моей грустной "киноэпопеи" заключается в том, что при окончательной монтировке фильма и эта сцена была, наряду с некоторыми другими, вырезана.
Так что обрезание для еврея, наверное, святое дело!
3 сентября 2014 года.