На протяжении долгих лет Ратмир Иванович Тягунов непоколебимо верил, что словосочетание «жизнь бесценна» имеет единственное и неоспоримое определение. Что может быть дороже жизни? Не один здравомыслящий человек не выложит свою жизнь на аукционе добровольно, даже если за это предложат самые огромные деньги. Второе определение словосочетания «жизнь бесценна» - потому что ничего не стоит, Тягунов не рассматривал совершенно. Он гнал эту мысль, не позволяя ей и на секунду, задержаться в голове. Он даже не пытался разобраться, чтобы понять причину, побуждающую человека отзываться о собственной жизни как о чём – то бесхозном и нестоящем ломаного гроша.
Тягунов любил жизнь, хотя и не особенно в ней разбирался. Он цитировал выдержки из философских писаний, но совершенно не отдавал отчёта всему тому, что слетало с его губ.
Детство Тягунова прошло скучно и однобоко. Его не баловали изобилием игрушек, с ним не сюсюкались, не сказать, что он был полностью предназначен самому себе, но одиночество в его детской жизни занимало довольно ощутимую часть. Родился Тягунов недоношенным и заметно уступал своим ровесникам и в росте и в весе, вплоть до 8 класса. Потом упущенное наверсталось и обидное прозвище «глист» потихоньку исчезло. В десять лет Тягунов впервые почувствовал запах горя, от которого на сердце появился внушительный рубец, неизлечимый и нестираемый зарёкшийся остаться с ним до самого конца его жизни. Его отец смертельно больной раком в нечеловеческих страданиях скончался прямо на глазах десятилетнего мальчишки.
По воле судьбы Ратмир был довольно поздним и единственным ребёнком в семье Тягуновых и в силу этих обстоятельств неоднократно являлся свидетелем не совсем приятных для себя сцен. Гуляя с матерью по рынку и подойдя к заинтересовавшему взор прилавку, из уст продавца обязательно вылетали эти раздражающие детскую психику слова: «Бабушка, побалуйте внучка». Аналогичные ситуации происходили и в том случае, когда с Ратмиром гулял отец. Поначалу Тягунов младший приходил в ярость, слыша эти слова, он хватал отца или мать за рукав и тянул что было силы прочь, а потом сдался, да и глупо было противиться, когда факты на лицо. В последние дни жизни отец сильно напивался, это годы спустя Тягунов младший узнает, что алкоголь является древним проверенным и доступным средством, оказывающим на больной организм сильное анестезирующее действие, а тогда он относился к этому с презрением. Гораздо позже Тягунов узнает, что перед тем как погрузиться в пьянство отец ходил в больницу на обследование, результат которого пришёлся с родни смертному приговору. Болезнь оказалась слишком затянутой, пошли метастазы, бицепс правой руки почернел, словно обугленная в костре головешка. Но несмотря ни на что ему обещали один шанс из ста, написав на клочке бумаги умопомрачительные цифры. Эти цифры означали стоимость предстоящей операции, исход которой никто не решился гарантировать. Ратмир ничего этого не знал, потому всё больше и больше продолжал ненавидеть отца, но накануне смерти, в сердце, переполненном ненавистью что – то произошло. Он подошёл к столу и сел напротив. Отец его не заметил, он прибывал в каких – то раздумьях, склонившись над столом, опершись лбом на согнутые в локтях руки.
- Папа, почему ты молчишь?- спросил Ратмир еле слышным голосом.
Отец вздрогнул от неожиданности и выпрямился в спине.
- Что? – переспросил отец.
Лицо его было бледным как прохудившаяся от частых стирок оконная занавеска, глаза казались безжизненными провалившимися в тёмные котлованы глазниц, щёки одряхлевшими и впалыми. Пальцы на иссохших покрытых венами руках находились в скрюченном состоянии, словно корявые зубцы грабель. – «Что это такое, как это могло случиться?» - мелькнуло в голове Ратмира, вспоминая привычные мускулисто – жилистые руки отца.
- Что с тобою случилось, папа? - промычал Ратмир, из последних сил сдерживая накатывающиеся слёзы.
- Этими самыми руками, - дрожащим голосом произнёс отец.
- Что этими руками? – переспросил Ратмир.
- Тридцать лет, этими вот руками и всё для него.
- Для кого? – по щекам Ратмира побежали крупные солёные капли.
- Государства.
- Государства, - ничего не понимая, произнёс Ратмир.
- А что взамен? – отец начел сгибать и без того скрюченные пальцы. – Орден Сутулого первой степени, две грыжи, и бесплатную путёвку на погост. Вот и всё, вот цена моей жизни. – Ты сынок, не обижайся на меня, прости за всё, один ты теперь мужик в доме остался.
Последних слов отца, Ратмир выдержать не смог, он соскочил со стула, и очертя голову понёсся прочь.
Потом были похороны. Трещал пробирающий до костей тридцати пяти градусный мороз. Но Ратмир его не ощущал совершенно, он стоял у самого края глубокой могилы и смотрел, как смерзшиеся комья земли падают вниз, разбиваются и громко стучат по крышке сколоченного из гладко отшлифованного тёса гроба. Вечером осиротевший и холодный дом Тягуновых наполнился огромным количеством незнакомых Ратмиру людей. Они много пили, поминали отца добрым словом, а на божнице перед иконой и горящей лампадкой стояла стопка водки, накрытая сверху ломтём чёрного хлеба.
«Странное существо человек, - думал полгода спустя Тягунов младший. Отплакали, смирились, и живём, как будто и всегда так жили».
Шло время, Тягунов мужал, тянулся к верху, много читал, и мечтал о будущей счастливой жизни. Он видел её лёгкой и не принуждённой. Такой когда не нужно считать копейки чтобы дотянуть до зарплаты, чтобы всё необходимое можно было легко приобрести. Чтобы обеспечить матери достойную старость. Чтобы она гордилась им. Но для полного осуществления этих планов нужно ещё учиться и учиться. Тягунов это понимал, но в связи с плачевным финансовым положением в семье вынужден был устроиться на работу, кое-как сумев закончить восьмилетнюю школу. «Заработаю в достатке и наверстаю», - успокаивал он сам себя. Но в возрасте 19 лет на сердце Тягунова появился второй глубокий и неизгладимый шрам. Умерла мать. Она ушла тихо и неожиданно во сне, не причинив сыну ни малейших хлопот. Оставшись круглым сиротой, не прожив в опустевшем родительском доме и года, Тягунов решается покинуть его навсегда. Он просит прощения и благословления у родительских могил, стоя перед ними на коленях, а потом на следующее утро отправляется в путь. Он ничего не боится, его ничего не беспокоит, скорый поезд в вагоне эконом класса уносит его вдаль. Он летит навстречу неизвестности с широко открытыми глазами в единственном более – менее приличном спортивном костюме серого цвета.