« Рояль был весь раскрыт,
и струны в нём дрожали…»
А. Фет.
Сколько же лет Анна не виделась с Алисой?
Лет 25 ?
Нет, пожалуй, больше.
Анна, задумавшись, чуть закинула голову и стала считать в уме: 30? 35?
Нет! Уверенно произнесла она вслух:
Сорок! Да, да, именно сорок.
Целая жизнь. Творческая – пожалуй.
И вот встреча двух подруг молодости.
Встреча случайная: самолёт, в котором летели с курорта Анна с мужем, посадили не там, где надо, подарив давним подругам нежданную и, вероятнее всего, прощальную встречу.
Обеим было за семьдесят.
Обе жили по тогдашним нашим меркам не богато, но вполне благополучно, не бросая работы до семидесяти лет. Дети выросли и жили своими семьями.
Алиса, овдовев два года назад, жила с очень, очень давней ученицей, хотевшей, но не сумевшей стать пианисткой (причин для того было много, но сейчас речь не о ней). Она вела дом, оставляя на долю Алисы домашние уроки музыки.
Супругов ввели в небольшую гостиную, центром которой был рояль, и следом
вошла Алиса, прямая, как натянутая струна, в туфлях на каблуках, бежевом костюме от… Причёска и лёгкий макияж… Всё соответствовало случаю (о нём чуть позже).
Конечно объятия, внимательное разглядывание друг друга (всё - таки столько лет!) благословение случая, подарившего им эту почти нереальную встречу etc. etc. etc.
И вот ОНО – главное, задуманное Алисой для встречи: она села к роялю, и полились звуки… Шуман, Шопен, Лист. Потом фортепианная музыка плавно перетекла в романс Чайковского «Растворил я окно, где завораживало её бархатное меццо. Вспомнился Фет:
«Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей».
Гости слушали, не шелохнувшись, боясь нарушить это дивное волшебство…
И вдруг, правая рука пианистки, готовясь к очередному аккорду, безвольно рухнула на клавиатуру, сползла вниз, плетью повисла и замерла.
Супруги бросились к Алисе.
Когда она развернулась, они увидели, что её глаза были полны неизбывного горя и тоски.
Утешали, но вопросов по поводу руки не задавали.
Готовились к расставанию, хотя времени в запасе было ещё много, и Алиса это знала.
Она усадила гостей в удобные мягкие кресла, меж которых уже стоял стеклянный передвижной столик со снедью, и ароматно дымился чай.
Победив слабость, Алиса начала свой рассказ.
Видимо ей было тоскливо, одиноко и некому (а кому попало не хотелось) высказать свою душевную боль:
«В консерваторские годы мне приходилось подрабатывать в маленьком, двух - групповом детском садике, небольшое деревянное здание которого уютно располагалось внутри фруктового сада. Красив он был и летом, и осенью, когда каждое дерево с низким поклоном предлагало свои богатые дары, но яблоневый сад весной - это нечто: красивая невеста под воздушной благоухающей фатой.
В этом садике я занималась ежевечерне (снимала угол без инструмента), возвращалась домой поздно, каждый раз молясь, чтобы всё обошлось.
В те годы на улицах было спокойно, но всё же - поздний вечер, освещения в переулке нет, до остановки далеко.
Но главное не это: маленький садик в районе частного сектора имел печное отопление и по выходным не отапливался, а выходные – главные дни для занятий, когда я сидела за инструментом по 4-5 часов. Мёрзла жутко. Через несколько месяцев стала ощущать боль и дискомфорт в правой руке.
Вердикт врачей: шейный остеохондроз. Руке нужен покой и тепло. Возможно, следует подумать о смене профессии. Будет рецидивировать и прогрессировать с возрастом и при неблагоприятных условиях.
Для меня это был приговор.
Но я решила не сдаваться и идти напролом. Грела плечо разогретыми утюгами (это, конечно, смешно, но я была молода и неопытна), ходила на всевозможные лечения. Всё это (не утюги естественно, а лечения) давало кратковременный эффект, вселяло надежу.
Борьба продолжалась.
Закончена учёба. Началась обычная жизнь концертирующей пианистки: самолёты, поезда, автобусы, временами холод и сквозняки.
Любовь, замужество, ребёнок.
Как ни странно, именно в этот период болезнь молчала и дала мне лет 20 жизни без боли, зато потом… Всё взяла с процентами.
В песне Рязанова Фрейндлих поёт:
«Осень жизни, как и осень года,
Надо благодарно принимать»…
Ой, ли, подумала я, и вознамерилась поспорить с автором, когда на меня вновь навалилось всё, что было, осложнённое возрастом, но вдруг мне попалась книжка Рязанова, где он САМ отвергает прежний вариант «осени жизни». Хотела взять и переписать текст, но у меня уже было много книг, и я решила это сделать в следующий раз, но книга исчезла, и пока мои поиски, увы, тщетны.
Поскольку концертная жизнь продолжалась, пришлось страховаться обезболивающими, со временем их доза нарастала, пошли сопутствующие заболевания.
От сольных концертов пришлось отказаться и перейти на ансамбли. Играла в основном со скрипачами и виолончелистами, но и там надо было быть в форме. Ещё какой! Теперь ответственность за двоих. И вот настал момент, когда я поняла: всё! больше не смогу.
Осталась, и довольно надолго, педагогическая работа, которая, хоть и была интересна и полезна, не давала привычного и уже необходимого (как наркотик) ДРАЙВА.
Жизнь стала тусклой, потеряла свои самые интересные краски: сцена, встреча с новым слушателем и коллегами по цеху, городами и весями.
Молодёжь разъехалась. Ровная тишина хода часов не гасилась спором и смехом юных голосов.
Трагическим, непоправимым ударом судьбы стал скоропостижный уход мужа, личности сильной, самодостаточной, умеющей любить и дружить.
Это было «плечо», на которое можно опереться и спина, за…
Однажды, в такое же осенне- туманное утро я поняла, что мне не встать, ноги были как ватные, а под ногами - девятибалльный шторм, речь замедленная, а память и вовсе исчезла.
Насмотревшись раньше на мужа в таком состоянии, я поняла, что у меня микроинсульт.
После него память не восстановилась, и работать в таком состоянии и невозможно, и бессмысленно.
Сидя на уроке за вторым роялем, я могла (да и должна была) тут же наиграть ошибку и показать правильный вариант. И всё на память. Увы… этого я уже не могла.
А где мой абсолютный слух? А куда делись мои импровизации и умение подобрать любую мелодию в любой тональности?
Спасали только ноты. Благо, читка отменная.
Так я простилась с консерваторией, и теперь у меня четыре малыша – дети и внуки моих знакомых, пожелавших дать грамотное начало
их музыкальному воспитанию.
Иногда устраиваем концерты для родителей и других ребят, обязателен НОВОГОДНИЙ БАЛ со своим сценарием и сюрпризами (пригодились уроки детского сада, так дорого оплаченные).
Хорошо… Детский гомон и смех на время отвлекают от осенних мыслей.
Восемь часов в неделю я занята. Остальное – прогулки, редкие визиты и чтение, чтение. Прочла всю Дину Рубину, взялась за Нагибина, но на ночь его нельзя читать: его эмоциональность напрягает, не уснёшь».
-Ой, нам пора.
- Жаль расставаться, но романс я всё же попробую изобразить, и она привычным движением села за инструмент, раскрыла ноты и поплыл над нами благоуханный Чайковский:
Растворил я окно, стало душно невмочь,
Опустился пред ним на колени.
И в лицо мне пахнула весенняя ночь
Благовонным дыханьем сирени.
Алиса распевала трогательные стихи «К.Р.",
а в осеннюю жизнь гостей на несколько минут ворвалась игривая зелёная весна с её ошибками и радостями, весёлостью и беспечностью (помните?.: «когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли»).
Простились мы просто, трогательно и быть может навсегда.