- Прекрасный спектакль, просто отличный, правда, тётка?
- Согласна. Стоит уточнить: и пьеса сама чудо как хороша, и постановка выразительная. Кто бы мог ожидать от нашего заштатного театрика такой сценографии? Удивительно! Музыку прекрасно наложили, и все эти шёпоты и птичьи посвисты…
- Ага, а меня поразили ещё рыцари в каждом окне. Как они появились, будто ниоткуда!
Пожилая дама в элегантном, но старомодном платье с кружевным воротничком, улыбнувшись, похлопала по руке сидящую рядом с ней племянницу.
- Эффектно, хоть и несколько надуманно. Именно этот момент мне показался искусственным, сюжет предельно реалистичен, такого расцвечивания не требует…
- Ты как-то говорила, что знакома с семьёй писателя, ну автора этого.
- А я разве не рассказывала?.. Какой приём, какая овация! Я так рада и за Ронни, и за Нелли!
Зал, действительно, бушевал аплодисментами. С балкона неслись свист и топот, старая дама вынуждена была повысить голос:
- Драматург Питер Лайт. Красиво, изящно. Но это псевдоним, настоящее имя — Рональд Грант. Мы с его матушкой дружны с университетских времён.
На сцену летели букеты, актёры выходили на аплодисменты, кланялись, подбирали цветы, взявшись за руки, кланялись ещё и ещё…
Все, кроме стражников. Безмолвные рыцари в доспехах, с копьями и щитами, неподвижно стояли в каждом из четырёх французских окон, разместившихся вдоль задника.
Племянница, девушка лет восемнадцати, в джинсах-скинни и золотистой блузке с огромным бантом, вскочила с места и закричала: «Автора! Автора!»
Рон Грант сидел в последнем ряду, вжавшись в кресло и закрыв лицо руками. Он ждал продолжения, он боялся продолжения до тошноты, но выбор был сделан, когда он согласился написать этот несчастный текст. Да какой там выбор, пьеса плюс его жизнь - за жизнь и свободу мамы, жены и дочери. Хорошо ещё, отец не дожил…
Он вздрогнул, когда в грохочущую овацию вплелись крики, вызывающие его на сцену. Но выходить не пришлось: именно в этот момент во всех дверных проёмах и вдоль проходов материализовались, будто бы ниоткуда, стражники. Они были похожи на тех, что на сцене, но не с копьями, а с совершенными двуствольными автоматами в руках, и не закованные в латы, а одетые в одинаковые чёрные костюмы.
Стражник, ставший возле выхода из зала, медленно разворачивался в сторону писателя. Шум овации превратился в тонкий, режущий душу, бритвенный свист. Рон зажал ладонями уши и закричал…
Он кричал надрывно, на одной ноте, но кроме хрипа, из напряжённого горла не исходило ни звука. И от этого напряжения Рон проснулся. Он подскочил на кровати и сел, сжимая руками виски.
Какое облегчение - проснуться и понять, что это всего лишь сонный морок! Рыцари, стражники какие-то в чёрном... И что за сделка – на жизнь?! Кошмар, привидевшийся от несегодняшней усталости, от дурного ужина. Рона передёрнуло от одного воспоминания о странного цвета запеканке: очень хотелось есть, а ничего другого в буфете придорожного отеля не оказалось.
Рона замутило. Он встал, прошёл в маленькую чистую ванную. После душа мир воспринимался иначе, и писатель улыбнулся, вспомнив, что зарегистрировался как Питер Лайт. Знаменитый драматург Питер Лайт. Почему? А вот захотелось! Допустим, писательская блажь.
Сейчас размяться, позавтракать – и в путь. К вечеру он должен быть дома. Хорошо-то как! Да, столица, да, издатель. Но хлопотно и утомительно. А дома ждут, готовятся, наверняка соскучились за месяц. Да и он рвётся домой, к жене и дочери. Надо надеяться, дизайнерские блузки им понравятся.
Рон подошёл к окну, раздвинул плотные шторы. Дождь, видимо, шёл всю ночь. Серо, темно, но уже чувствуется утро. До буфета надо пробежать метров двадцать через почти пустую автомобильную стоянку. Он взял зонт и вышел из номера.
Интересно, что за гул такой? Низкий, неумолчный. Трасса в стороне, не менее километра, одноэтажный отельчик на окраине маленького города находится на ответвлении узкой однополосной дороги.
И к своему изумлению Рон увидел, что по этому, с позволения сказать, шоссе движется сплошная колонна военных грузовиков, и конца ей не видно! Забыв открыть зонт, писатель побежал к офису.
У окна, опираясь кулаками на подоконник, стоял портье, как Рон выяснил этой ночью - он же администратор, он же хозяин.
- Доброе утро, вы не скажете, что происходит? Куда и зачем идёт вся эта техника? – с порога спросил Рон. – Мне минут через пятнадцать выезжать, а они перекрыли дорогу!
Портье медленно повернулся:
- Господин Лайт, боюсь, выехать вы не сможете.
- Какого чёрта?! – возмутился Рон. – Я не собираюсь здесь задерживаться! Да я уеду немедленно, не нужен мне ваш завтрак! Всё едино, отрава, наверное! Оставьте плату себе!
- Вы не поняли, - не поднимая глаз, портье прошёл за стойку. – В городе карантин, и войска прибыли, чтобы, как они сказали, закрыть город герметично и более широким кольцом. Мой отель в это увеличенное кольцо попадает.
Рон опешил:
- Карантин?! Какой карантин?! Вы что, вчера ночью - да нет, сегодня ночью! - этого не знали?!
- Знал, конечно… Но, господин Лайт, отель почти пуст, дохода никакого, а вы платили наличными. Не торгуясь. - Портье усмехнулся. - Сами подумайте, кем бы я был, если бы не предоставил ночлег и еду знаменитому писателю?! Вот, возьмите маску на всякий случай.
Откуда-то из-под стойки портье вынул марлевую повязку и протянул онемевшему Рону.
Из грузовика бесшумно сыпались чёрные фигурки вооружённых автоматами бойцов в полной экипировке, в шлемах, в защитных масках. Один из них заглянул в офис и, не издав ни звука, стал перед дверью.
Рон сжал руками виски и закричал…