Сердце мое говорит от Тебя: «ищите лица Моего»;
и я буду искать лица Твоего, Господи.
(Пс. 26: 8).
Представить себе Бога невозможно прежде всего потому, что уму не за что уцепиться для создания этого представления. Если Вселенную хоть и трудно, но можно представить – исходя из имеющихся фотографий, например, схем и моделей, – то пытаясь представить Бога, человек попросту не знает, с чего начать.
Бог есть природа? Вроде бы нет. Стол и стул – это не Бог и не Его части. Если я уничтожу стул и развею его пыль по ветру, значит ли, что я что-то убил в Боге? Или я просто перевел Его часть, находившуюся в одном состоянии, в другое состояние? Бог есть Вселенная? Но что конкретно? Тот же стул и стол – это части Вселенной, значит они – части Бога? Может, тогда мне просто смотреть на окружающие меня предметы – и так я представлю себе Бога?
Через что я могу представить Бога? Интересно сказал об этом Апостол Павел по поводу людей, «подавляющих истину неправдою»: «...что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны» (Рим. 1: 19-20). Т.е. Бога можно «увидеть» через «рассматривание» Его творений. То самое звездное небо, о котором говорил Кант, кажется, должно свидетельствовать о Боге. Значит, и те предметы, что я вижу, тоже должны свидетельствовать о Боге?
Однако же всё не так просто. Как раз-таки наоборот. Для кого-то совершенно очевидным фактом является возникновение Вселенной самой по себе, происхождение человека от обезьяны и проч., и совершенно фантастическим – создание мира непонятно Кем (Кого невозможно представить разуму) и сотворение Им человека. Потому и кажется, что Бог должен быть очень сложным, так как Он труднопредставим. Но Бог прост, очень прост, ибо сложность – это составность, а составность предполагает разложение на несколько частей, возможность разделения. Начало же всего происходит из неразделимого, потому что части – создаются и творятся, лишь начаток – неразделен. Бог целен, цельный, единый и не составный; являясь началом всего, Он не состоит из нескольких элементов, ибо тогда Он не был бы началом. Более того, Бог есть дух (Ин. 3: 24), и Его нельзя описать нашими материальными понятиями, очертить Его границы и нарисовать (хотя, увы, это делается), к примеру, в виде седобородого старца.
Но представить Бога в образе старца – значит свести фактически на нет боговоплощение в христианском понимании, то, что Слово стало плотью. Если Бог-Отец – это старец, то вот она – человеческая плоть – уже есть на небе, зачем было рождаться Сыну человеком на земле?
Этот образ Бога-Отца, очевидно, восходит к видению пророка Даниила: «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его – как чистая в;лна; престол Его – как пламя огня, колеса Его – пылающий огонь… Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (Дан. 7: 9, 13-14). «Ветхий днями» отчего-то предстал в людских умах в образе старца, но эта «ветхость» лишь означает древность лет, а не облик. В нынешнее время модным стал образ вампира, которым несколько сотен лет, однако выглядят они весьма молодо. Разве у Бога есть морщины?
Человек, думается, и не должен представлять Бога. Это не его ума дело, если можно так сказать. Не может ум представить то, что непредставимо, хотя бы потому, что «Бога никто никогда не видел» (Ин. 1: 18), таким образом, и создать своего рода Зевса (по всем параметрам напоминающего человека, но являющегося богом) затруднительно. Божка – т.е. свое земное представление о Боге – создать вроде бы несложно: вырезал идола, и готово дело. Но как представить, вообразить, определить (поставить пределы) безграничному, невидимому и безначальному?
Если Бога нельзя увидеть, то как же «видели» Бога ветхозаветные праведники? Адам? Моисей, называемый «Боговидец», с которым, как написано, «говорил Господь … лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (Исх. 33: 11)?
Здесь стоит отличать представление как своего рода фантазию, умственную конструкцию, воображаемую картину, и «боговидение» как созерцание Бога, как пребывание в Нем. Боговидение – это не видение Бога физическими глазами. Какие глаза выдержат живое созерцание Бога? Если уж Христос на Фаворе преобразился так, чтобы Его могли видеть ученики (а если б преобразился, что называется, на «полную катушку», то вряд ли бы очи их выдержали), то как увидеть истинную сущность Бога Его творению, «привязанному» к материи?
Если говорить о боговидении, то – помимо различных образов типа неопалимой купины, Ангелов, славы Господней (вспомним, как слава Господня наполнила храм Соломонов, скинию, в каком видении ее лицезрел пророк Иезекииль) и т.д. – как человек «видел» Бога? В Библии достаточно много упоминаний о том, как Бог «явился» тому или иному человеку. Это явление могло быть во сне и наяву.
Среди явлений наяву особенно выделяется общение Бога с Адамом в раю. И представить Бога там современному человеку довольно просто: эдакий старичок, расхаживающий по раю. Это, конечно, замечательный «человекоподобный» образ: «И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня» (Быт. 3: 8). Так и представляешь себе – ходит такой Бог в прохладе дня по раю и зовет Адама: «Адам, где ты?». Ну а Адам «в домике», он спрятался, и конечно, Богу невдомек – где может прятаться Адам. Уж Ему-то, создавшему всё, не видно, что Адам в кустах прячется. До какого же безумия дошел человек, буквально недавно общавшийся с Богом «лицом к лицу», и прячущийся сейчас от Бога в кустах! Что же до образа «ходящего» по раю Бога, то разумеется, его нельзя понимать буквально.
Из остальных явлений наяву стоит выделить пришествие к Аврааму трех Ангелов. Опять же Бог был «в образе» (а не во всей Своей сущности), но Авраам понял, с Кем общается.
Другим ветхозаветным праведникам Бог являл Себя по-разному.
Бог – как бы противоположность тому, что сказано несколькими предложениями выше (Исх. 33: 11) – ясно говорит Моисею: «лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых. И сказал Господь: вот место у Меня, стань на этой скале; когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо [тебе]» (Исх. 33: 20-23).
Илии было дано другое видение, Бог сказал ему: «выйди и стань на горе пред лицем Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, [и там Господь]» (3 Цар. 19: 11-12).
Любопытны слова Иова, который говорит так: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!» (Иов. 19: 25-27).
Видение, следовательно, может быть антропоморфичным (человекоподобным): у Бога есть «лицо» и «спина», Он может «ходить» по раю, – или образным (природным) (тучи, облака, буря и т.д.). А Иов вообще говорит, что он в своей плоти (т.е. своими земными очами) узрит Бога.
Все эти образы Бога меркнут по сравнению с «образом Божиим» (Флп. 2: 6) – Иисусом Христом, в Котором «обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2: 9), кто по-настоящему «видел Отца» (Ин. 6: 46). Вот уж Кто говорил с людьми лицом к лицу. По сути, ничего представлять не надо: «Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1: 18), или в другом переводе: «Единородный Бог, сущий в лоне Отца, Он открыл». Бог-Слово стал плотью и жил с нами, т.е. с людьми.
Сам Иисус на слова Фомы и Филиппа отвечает ясно: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. И отныне знаете Его и видели Его», «Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14: 5-9).
То есть Моисей «видел» Того же Бога (Отца), что и Апостолы. Более того, Моисей-то «видел» Бога как бы сзади, не в лицо, Апостолы же мало того, что видели, могли еще и касаться Его…
Разумеется, не принимающие евангельского свидетельства скажут: тут же тоже аллегория, мол, Иисус настолько проникся учением Отца, настолько свят, что по существу являет собой Бога, т.е. несет учение, свидетельство о Боге, и получается, что видевший Его, проникшийся его учением, видит, принимает Отца. Что ж, имеющий уши да услышит, а имеющий разум да уразумеет.
Можем ли мы, обычные люди, видеть Бога? Мы теперь не можем видеть «вживую» (в том смысле, в каком Апостолы видели Иисуса до распятия) Иисуса. Однако после Воскресения Он обещал быть с нами «во все дни до скончания века» (Мф. 28: 20), а также умолить Отца дать нам «другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет» (Ин. 14: 16-18).
Мы можем принять Бога в себя – принять Духа, и уже не представлять Бога, а иметь Его в самом себе. Мы имеем возможность приобщиться к Богу через Святого Духа (вспомним слова преп. Серафима Саровского о цели христианской жизни – стяжание Духа Святого). Это и будет нашим «боговидением». Что, конечно же, не исключает и возможности видеть духовными очами Христа (можно вспомнить слова Иисуса: «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20); «кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Ин. 18: 21), но это справедливо, если мы принимаем Иисуса как Бога), а также соединение с Ним в Таинстве Евхаристии (если мы принимаем таинства Церкви).
Что же нужно, чтобы видеть Бога? Апостол Иоанн говорит, что согрешающий «не видел Его и не познал Его» (1 Ин. 3: 6). Повторяя, что «Бога никто никогда не видел», Апостол подчеркивает: «если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (1 Ин. 4: 12). Из этих слов можно вывести, что боговидение, или богоприсутствие, есть там, где исполняются заповеди и есть любовь.
Конечно, всякому человеку хотелось увидеть Бога «как Он есть» (1 Ин. 3: 2). Но мы увидим только «как Он есть» для нас. Он познается, воспринимается, «видится» ровно настолько, насколько это может воспринять человек. Бога нельзя познать, увидеть в Его сущности. Человек познает лишь проявления (энергии) Бога. Живя по духу, то есть по заповедям, по любви, человек призывает в себя Бога, и Бог живет в нем.
Материалисты, говоря, что Бога нет, потому что Его никто не видел, очевидно, желают увидеть Бога так, чтобы Его можно было осмотреть, обмерить, проанализировать, каталогизировать и написать об этом диссертацию. Но Бог нематериален, Он – дух, Он не подлежит какому бы то ни было измерению. И духовное познается духовным. Мы только духом можем увидеть, любовью можем познать, увидеть Бога.
Апостол Павел после слов о том, какова есть любовь, говорит: «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор. 13: 12). Можно вспомнить в связи с вышеизложенным и другие его слова: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона. Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями. Если мы живем духом, то по духу и поступать должны» (Гал. 5: 22-25); «вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим. 8: 9-10). В этом и есть связь Духа и Христа – это один Дух, единый Бог.
Представление не равно видению еще и потому, что представление – это своего рода вера, наша вера в некий образ, в то, что Бог должен быть таким-то и таким-то. Бог представляется нам таким-то и таким-то или представляет Собой то-то и то в нашем сознании. Представление создаем мы. Видение же дает наглядное изображение Бога, такое, какое дает Он Сам, а не такое, каким мы Его представляем. Видение дает Бог.
Атеисты хотят иметь явное доказательство бытия Бога. Что может быть лучше зрительного доказательства? Но и про него можно сказать: это оптический обман, иллюзия. Фокусники и не так умеют обманывать. Да и куда поместить Бога, чтобы Его можно было обозреть? Он находится на облаках? Значит на Венере Его нет? Он есть Солнце? Но значит на Юпитере Его нет. Мы помещаем Бога на небо, но что есть небо? Это стратосфера? Орбита? Место Бога – среди космического мусора вокруг Земли? В какие рамки Его втиснуть? Планеты? Галактики? А если мы скажем, что Бог есть Вселенная, то куда проще доказать Его наличие – коснись себя самого, и ты коснешься Бога. Так ведь?
Мы не видим и не знаем о многих вещах. Конечно, можно сказать: докажите существование русалок или домовых. Не можете? Значит их нет. К этому применим обратный принцип: что мне сделать, чтобы убедиться, что их нет? Стоять у озера часами? Сидеть с блюдцем с молоком у печки? Но про Бога можно говорить совершенно иначе. Сколько свидетельств помощи Бога людям? Сколько свидетельств людей святой жизни об общении с Богом и умершими людьми? Сколько свидетельств переживших состояние клинической смерти о виденном ими? Сколько верующих? Сколько логических доказательств (т.н. доказательств бытия Бога – космологическое, телеологическое и проч.)? Этого мало? Этим всем можно ли пренебречь, списав на сумасшествие людей, массовую галлюцинацию, подделку текстов и простодушие?
Тогда хотя бы – исходя из наличия массы религий и всего вышеприведенного – можно ведь сделать честный вывод: есть духовный мир, есть нечто, не исчерпывающееся материей, есть что-то, о чем мы не имеем точного знания, а лишь представление? Но и этот вывод не делается, спорящие остаются на своем: есть только материя и точка.
Люди забывают о том, что Бог невидим, неосязаем. Как же доказать Его наличие, имея в виду только материальные доказательства? Только через проявления, через свидетельства, через опыт, что в конечном счете всё равно упирается в веру. Между тем, хочется, конечно, очевидных доказательств. Каких?
Всё то же – зрительное доказательство? Ну, давайте поставим Бога на небе, и пусть постоянно наблюдает за нами. Как ни посмотрим вверх – оттуда на нас смотрит Бог как «Большой брат». И мало того, Он еще и сердца наши видит. И как жить? Как жить грешникам, как жить привыкшим к деланию постыдных вещей наедине с самим собой? Как поступать ворам и прелюбодеям? Это не жизнь, а сплошной ад! Можно сойти с ума, глядя постоянно на Всевидящее око, зная твердо о нем и не в силах ничего с этим поделать. Тогда и вера не нужна, а нужно только… Что? Слепое подчинение? Исполнение Его воли из страха наказания? Отсутствие свободы и выбора пути?
Не мудро ли устроено, что Бог познается верой, а не верифицируемыми доказательствами? Разве Бог – это научный объект, который можно каталогизировать, исчерпывающим образом объяснить?
Не стеснена наша свобода, и мы можем представлять Бога, основываясь на опыте. Мы можем не верить в Него и свободно избирать свой путь жизни, отказываясь от предлагаемых Им благ, от жизни с ним по смерти. Мы можем обращаться к Нему и получать ответ на молитвы, соглашаясь с Его волей в нашей жизни и пытаясь найти ее.
Но будет день – как верят и как написано, – когда в явном виде будет знамение на небе, когда в явном виде придет Христос, когда в явном виде настанет суд. И тогда представление Бога уступит место органам чувств. Тогда вера, наконец, станет знанием. Когда этот день наступит – никто не знает…
Тем, кто хочет поскорее узнать, можно (жестоко!) предложить более простой путь – умереть. Тогда-то точно всё узнается.
Бог есть любовь, и любовью, через любовь познается, видится. Подобное соединяется с подобным. Исполнение заповедей, любовь – это и есть боговидение, это и есть богопознание и пребывание Бога в самом человеке. «Пребудьте во Мне, и Я в вас», – говорит Иисус. – «Кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15: 4-5).
Чем же плоха вера в Бога-Любовь? Чем плохо – говоря материалистическим языком – представление о Боге-Любви? Мы все умрем и – по вере материалистов – станем лишь горсткой пыли или грудой костей. И чем же плохо, в таком случае, было этой горстке пыли, некогда бывшей человеком, верить в Бога и представлять себе жизнь с Ним?