Начало см http://www.proza.ru/2014/09/11/482
Елена Александровна хлопотала на кухне, радостно прислушиваясь к тому, что происходит в комнате. Дочь читала внуку сказки. Ромочка был замечательным слушателем: глазёнки горели интересом, он затихал, сидел смирно, не отвлекаясь, погрузившись полностью в мир волшебных фантазий. Когда-то вот так же слушала и Нюся.
Елена Александровна любила читать дочери. В такие моменты они становились единым целым и были счастливы. Она с любовью воспитывала дочь, старалась делать всё правильно, но потом случилась эта перестройка, развал привычного уклада, страны, потеря стабильности, смерть мужа. Даже он, сильный мужчина, не выдержал перемен, зато так и не узнал, что потом стало с Нюсей.
Она переживала это всё в одиночку. Сначала чувствовала себя виноватой за то, что упустила дочь. Потом поняла, что нельзя требовать от себя слишком многого: она потеряла любимого человека, поддержку, вынуждена была работать сверхурочно. Но даже если бы она была дома, разве смогла бы защитить подростка от влияния общества?
- Ничего, - утешала она себя. – Нюся жива, здорова. Она не стала наркоманкой и алкоголичкой, как многие. Основы всё-таки заложены. Выправится со временем, поймёт ценность семьи.
И она ждала, надеялась. Когда дочь познакомила её со своим женихом и объявила, что беременна, душа Елены Александровны возликовала: наконец-то! Будет у Нюси свой очаг и вернётся она к традиционным ценностям.
Молодые жили отдельно: Никита имел свою квартиру. Елена Александровна гнала от себя плохие предчувствия, не верила своей интуиции. А интуиция не просто так давала ей подсказки. Несмотря на то, что старалась не мешать молодым, не обременять их своим обществом, Елена Александровна в редкие часы общения с ними видела равнодушные глаза Никиты. У влюблённого не такой взгляд, она это точно знала, помнила.
-Ну и что? – уговаривала она себя. – Вот родится ребёнок, и всё изменится!
С рождением Ромочки она стала чаще бывать в семье дочери, замечать нелады в их отношениях. Она видела: дочь старалась изо всех сил, но выходило всё как-то фальшиво. Никита был сух и скучен, а бурная радость дочери по поводу любой его заботы о них с ребёнком казалась наигранной.
- Не моё это дело, - бормотала себе под нос Елена Александровна. - Сами разберутся.
И они разобрались: Никита ушёл к той женщине, у которой Нюся отбила его когда-то. Нюся ожесточилась. Ни мать, ни ребёнок, казалось, не представляют для неё никакой ценности. И, хотя они жили снова вместе с матерью, понимания у них так и не возникло.
- Как же всё-таки женщины зависят от мужчин! Нельзя же так мало ценить себя, чтобы без мужика чувствовать себя ничтожеством? - сокрушалась Елена Александровна, выказывая дочери своё недовольство. Как она ни старалась сдерживать себя, оно невольно прорывалось, ещё больше усиливая, возможно, возникший у дочери комплекс неполноценности. Почему она должна молча глотать слёзы обиды? Она тоже живой человек, ей тоже хочется любви. Не мужской, а дочерней.
Некоторые, конечно, и в шестьдесят лет замуж выходят, только ей совсем не хотелось этого. Всё, что было у них с мужем – неповторимо, и незачем комедию ломать. Она нужна внуку, и только это её поддерживает.
Она занималась Ромкой и домом, а дочь - своей работой. Хорошо, что Никита устроил её в банк: туда без протекции не попасть. Они жили почти как соседи в общежитии: только общий быт объединял их. Вечерами Нюся часто уходила из дома, порой ночуя неизвестно где. Большая девочка, её поздно контролировать.
Елена Александровна пыталась одно время изменить отношение Нюси к миру и себе, но ничего, кроме новых ссор, это не дало. Она вновь смирилась, стараясь любить дочь такой, как есть. Только не было возможности и случая выказать ей свою любовь иначе, чем повседневной заботой о её сыне и домашних делах. Соседка, Ольга Тихоновна, старая дева, порой призывала её умерить свой заботливый пыл. Никто, мол, не оценит, живи для себя. Глядя на эту женщину, Елена Александровна иногда завидовала, иногда жалела её. А потом приходила к выводу: «Зачем сравнивать? У каждого своя судьба».
И у Нюси была своя судьба. Может, ей бы не понравилось жить так, как мать? Точно бы не понравилось. Вот и сейчас она вышла в кухню, лениво потягиваясь: надоело читать ребёнку, неинтересно. Она просто не умеет отдавать частичку своей души другому, она хочет только брать. Таково новое поколение потребителей, нет в нём одухотворённости. Напрасно она надеялась, что дочь поймёт, какое это счастье - дарить свою любовь.
Неожиданно раздался резкий, чужой звонок, от которого Елена Александровна вздрогнула. Нюся выпорхнула в прихожую, открыла дверь.
- Караваева Анна Григорьевна?
- Да.
- Ознакомьтесь, пожалуйста, с ордером на обыск.
Елена Александровна вышла, вытирая сморщенные и красные от горячей воды руки посудным полотенцем:
- Какой обыск? Да вы что? Это же ошибка какая-то!
Не обращая внимания на её возражения, трое мужчин и одна женщина вошли в комнату.
- Пригласите понятых, - попросила Наталья Павловна кого-то.
Нюся стояла в прихожей, неподвижная и бледная, как застывшая манная каша. Почему Елене Александровне пришло на ум такое сравнение? Мимо неё, толкаясь, протискивались чужие люди, но она ничего не замечала. Дочь во что-то влипла? Она не могла поверить в это.
Дальше всё происходило, как в старом фильме про революционеров. Вещи теряли свои места, переворачивались, падали на пол, создавая немыслимый беспорядок.
- Недели не хватит, чтобы разложить всё по местам, - обречённо подумала Елена Александровна.
В комнате закончили, перешли в кухню. Открыли антресоли.
- Вот они! – радостно крикнул Наталье Павловне молодой парень, доставая оттуда небольшой рюкзачок.
- Понятые, пройдите сюда, - скомандовала Наталья Павловна.
Вытягивая шею над чужими плечами, Елена Александровна с ужасом увидела, что рюкзак набит деньгами, упакованными в аккуратные пачки, перевязанные резинками, как в банке.
Она похолодела от догадки, что Нюся ограбила банк, в котором работала. Мысль была дикой, ведь на такое способны лишь отмороженные мужики. Но как же так получилось? Откуда, если не из банка, такие деньги?
Соседка Ольга Тихоновна посмотрела на неё с осуждением. Казалось, взгляд её говорил: «Я же предупреждала!»
Начался долгий пересчёт денежных купюр, составление протокола. Ромка, почуяв неладное, скулил тихонечко, прижавшись к бабушке и со страхом взирая на бесцеремонных чужаков в родном гнезде. Нюся молчала и отворачивалась от матери, будто происходящее вовсе не касалось её.
Потом Нюсю увели, оставив бабушку с внуком в растерзанной квартире в недоумении и полной прострации.
Продолжение http://www.proza.ru/2014/09/30/1388