Вещи мы распаковывали все утро. Они помещались в больших надписанных черным маркером коробках, которые как попало стояли на полу в моей новой комнате. И которые нужно было поскорее разобрать, потому что мы оба уже измучились разыскивать каждую мелочь по три часа, то и дело при этом натыкаясь на сотни бесполезных штук, неизвестно отчего не выброшенных при переезде. Он, кстати, нам обоим дался нелегко, и бесконечные поиски необходимой вещи душевного спокойствия отнюдь не добавляли.
Мне давно хотелось перебраться в этот дом. И потому ворчливые слова нашей подруги Мелиссы неизменно действовали мне на нервы – совсем он не был старым, а если ступеньки под ногами и поскрипывают, так это даже прибавляет ему очарования. Прямо как фамильные портреты прежних хозяев или какое-нибудь фамильное привидение. Майкл, если вы его спросите, скажет то же самое, он еще говорит, что с такой скрипучей лестницей ночных грабителей опасаться нечего. Ну ты и выдумал, Майкл, всякий раз отвечаю ему я. Разве у нас нет сигнализации?
Ладно, как бы там ни было, мы уже здесь, как того и хотели, и прямо сейчас я, стараясь не потерять с ног майкловы шлепанцы, осторожно спускаюсь по этой самой скрипучей лестнице в гостиную, куда Майкл отправил меня, решив, что в спальне нас двоих слишком много. Это, думаю, немного не так, но он вообще с самого утра сильно раздражен: получив утвердительный ответ на свой вопрос о том, взяла ли я его старые бейсбольные мячи, он проорал мне в лицо: «А я говорил НЕ БРАТЬ!!!» и велел топать в гостиную и навести там порядок. Потому что вид в ней такой, словно там атомная бомба взорвалась, так он сказал. И я, потому что еще до отъезда из Нью-Джерси пообещала себе, что больше не стану с ним ругаться из-за пустяков, туда и направилась.
Гостиная встретила меня запахом пыли и почему-то мятных леденцов. Она была довольно большой и казалась еще больше оттого, что почти вся мебель в ней была сдвинута к стенам и накрыта чехлами, сшитыми из материи, напоминающей старые простыни. Под ними я различила диван, небольшой круглый столик, два кресла и книжный шкаф. Два здоровенных окна тоже были занавешены, и в узком луче солнечного света, который падал отвесно на пол, танцевала и закручивалась в спирали пыль. Я чихнула и огляделась в поисках ведра и какой-нибудь щетки.
– Под лестницей, – подсказали откуда-то справа. – Не туда смотришь.
Что?
Я развернулась и заморгала. Шагах в четырех, у самой двери, сидит на чем-то вроде маленького комода или тумбочки-переростка и качает обутой в туфлю со шнурками ногой женщина в розовом платье. Она смотрит прямо на меня и как-то странно щурится, словно разглядывает нечто забавное, а вид у нее как у перебравшей накануне королевы Гленды из страны Оз: светлые взбитые волосы торчат из прически, вчера явно напоминавшей многоярусный торт, под глазами размазана тушь, пышная розовая юбка вся в конфетти, и…
– Простите, но вы кто, черт возьми, такая? – эй, ну не могло же сюда и правда занести королеву Гленду, в самом-то деле?.. Или могло?
– Фея, разумеется, – отвечает гостья хрипловато и, икнув, прикладывается к непонятно откуда прыгнувшей ей в руку бутылке с чем-то, что по цвету напоминает крепкий чай. – Фея перекрестка.
– Чего, какого еще перекрестка? – странно, где это я слышала такое выражение?
– Ох ты ж, я сказала – перекрестка? Я имела в виду – крестная, – она энергично кивнула и качнулась, чуть не свалившись с тумбочки. – Ну так что там с балом, Синдерелла, успеваем?
– Брук Маккензи, – поправила я. – И с балом вы опоздали лет на пять.
Не знаю, как часто в вашей пока еще пустующей гостиной объявляются феи-крестные. Со мной вот такое впервые. Я знаю, что сейчас должна думать, что сплю или спятила, но ни о чем таком не думаю. Я почему-то верю ей. Потому, наверное, что входная дверь накрепко заперта, и взяться ей в комнате неоткуда, и потому что Майкл не тот человек, который разбирается в розыгрышах. Но больше всего потому, что даже я в своих запыленных джинсах, застиранном топе, у которого сползает бретелька, тапках бойфренда и с завязанными на затылке волосами сейчас больше похожу на сказочную волшебницу, чем она. Так что я не бросаюсь вызывать полицию, а просто стою и смотрю на потрепанную фею, которая методично закатывает кружевной рукав до локтя и, чертыхнувшись, изучает свои наручные часы. Их, кстати сказать, на ее левой руке надето штук восемь.
– Что, еще одна история о неудавшемся выпускном? – интересуется гостья, оторвавшись от тикающих циферблатов. На ее утонченном лице проступает сострадание и мудрость. И еще похмелье, пожалуй.
– Может, воды? – нерешительно предлагаю я.
– А может, прекрасного принца? – спрашивает леди в розовом, хитро мне подмигнув, и тут же извлекает прямо из воздуха волшебную палочку, на вид довольно бутафорскую, с тусклой звездой из фольги на конце и всю в пахнущих карамелью блестках. – Или там мачеху в жабу превратить? – кивок в сторону лестницы: с верхнего этажа доносился стук и приглушенные ругательства. – Оригинальности никакой, но народу почему-то нравится, – прибавила она доверительно.
– Это не мачеха, – поспешила я ответить. – Это Майкл.
– Ну извини, – закатила глаза фея. – Замарашка с озабоченным лицом посреди набитой паутиной комнаты – немудрено и перепутать.
Я даже не сразу нахожусь с ответом, а она тем временем продолжает, деловито постучав волшебной палочкой по локтю и нацелив ее на меня:
– Ладно, Брук, – блестки осыпаются с палочки и почему-то прожигают пол. – К делу! Как насчет небольшого заклинаньица? Абракадабра – и у вас с Мэттом дворец с лужайкой для гольфа и двумя бассейнами вместо этой развалюхи.
– С Майклом, – поправляю я. – И никакая это не развалюха, мы только что сняли этот дом!
– Да как скажешь, дорогая. Тогда так: взмах волшебной палочки – ох, до чего ж язык заплетается! – и на тебе чудесное платье, которое подчеркнет все твои недостатки и скроет достоинства… Ну, или что хочешь, выбери сама, – торопливо закончила фея, почувствовав, видимо, что с последней фразой что-то не в порядке.
– Эм… – у меня просто голова кругом идет, честное слово, – а нельзя чего-нибудь вроде мира во всем мире? Или лекарства от всех болезней? – нет, ну а что, она же фея? А я посмотрела достаточно фантастических фильмов, чтобы знать, что ни из одного эгоистичного желания ничего хорошего еще не выходило. И это в лучшем случае. – Или, например, чтобы на следующее утро все сделались вегетарианцами? Нет?..
– Да откуда же вы такие беретесь, – проворчала она, взмахом палочки наполняя свою опустевшую бутыль. – Звучит неплохо, принцесса, но – не в моей юрисдикции. Нет, нет, и нет! В моей – вопросы гардероба, кошелька, мелочной мести родственникам и брака с наследным монархом. Ну и карету еще из тыквы могу сделать, – с этими словами она отхлебнула из горлышка и, скривившись, поставила бутылку на пол. Затем вновь посмотрела на меня. Выжидающе.
– Спасибо за помощь, – невпопад начала я. – Но… э… у нас как будто все в порядке… ну… с кошельком и гардеробом. А…
– А так и не скажешь, – усмехнулась фея и с поразительным для выдувшего бутылку коньяка изяществом спрыгнула с комода.
– Так что спасибо, ничего не нужно,¬ – договорила я. Откуда-то вдруг потянуло холодом.
Фея покачала головой:
– Перестань, Брук. Никто из повстречавших фею-крестную еще не оставался без подарка. Это правило.
– Правда?
– Истинная, – заверила меня фея. – Так что давай, сейчас подберем тебе какое-нибудь миленькое волшебство, подпишем договор и разбежимся. А то Синдерелла, наверное, уже рвет и мечет.
– Постойте… договор? – удивилась я. Что, вот так прозаично?
Фея обескураженно развела руками:
– Бюрократия, сестренка. Ее ведь не ваши крючкотворцы придумали. Но ты не переживай, много времени это не отнимет, – она встряхнула палочкой, словно отгоняя пчелу, и прямо перед ней из воздуха соткался развернутый свиток из пожелтевшей и обтрепанной по краям бумаги. У меня даже в глазах зарябило от лепившихся на нем готических букв разной величины.
– Стандартная форма, – пояснила фея, заметив, что я разглядываю свиток. – Сейчас впишем твое желание, потом пару подписей здесь, здесь, и здесь, и… О, а как насчет вот такого: отправляйся со своим принцем куда-нибудь в кино, а к вашему возвращению тут уже само все вымоется, распакуется и станет на свои места? А, как тебе мысль? А то все эти заходы с переездом вас уже доконали, разве нет? – она так оживилась, что, кажется, забыла о своем «недомогании». – От себя еще шоколадный торт могу прибавить, что скажешь?
Хм, а звучит действительно здорово. И она права – мы с Майклом уже три раза поругались, а конца нашим мучениям еще и не предвиделось. Скоростная уборка нового дома – это ведь не десять миллионов и не президентское кресло, так? Что в этом плохого?
– Не знаю, а это действительно подарок? – уточняю я. – Никаких неожиданностей с оплатой?
– Да нет же, сама прочти, – фея тихонько подула на договор, и он поплыл по воздуху ко мне. – Кстати, да, серьезно, прочти внимательно. А то я как-то раз заключала такую сделку с одной девчонкой, ее звали Рози, и дело тоже было после вечеринки. Так вот, она пожелала, чтобы в нее влюбился богатый, благородный и загадочный мужчина с оригинальной внешностью, а я какой-то из пунктов, которые пишутся мелким шрифтом, забыла вычеркнуть, и на бедную Рози запал один маньяк с синей бородой, – фея погрустнела было и огорченно поникла плечами, но тут же вновь расцвела в улыбке. – Хотя, надо сказать, она и сама с ним разобралась. А потом сделалась богатой молоденькой вдовой. Ик!.. Так-то!
Эта внезапная откровенность окончательно меня убедила. Разве в глубине души я не верила в чудеса? И вот, пожалуйста – одно из них прямо в моей гостиной. И не важно, что оно растрепанное и немного пьяное.
– Тогда я сейчас, принесу очки. Не уходите никуда, я мигом, – сказав так, я бросилась на кухню, где еще вечером оставила свои очки для чтения.
– И ручку захвати! – прокричала фея мне вслед. – Или гусиное перо, – что попадется!
На кухне я долго оглядывалась в поисках очков, которые, как нарочно, куда-то запропастились, а спустя целых три минуты обнаружились на полочке с чайными чашками, куда я вечером их и положила и где сейчас посмотрела в первую очередь. Скрипнув от злости зубами, я надела их и уже хотела бежать обратно, как вдруг в дверь позвонили. Мне страшно не хотелось заставлять фею ждать, но тут мне вспомнилось, что примерно в это время должен был зайти человек с работы Майкла и оставить ему кое-какие документы, так что я пошла открывать, но, распахнув дверь, застыла от удивления. На пороге стоял немолодой широкоплечий священник с пепельными волосами, бородавкой на щеке и какой-то книгой в руках, а рядом с ним – девушка шестнадцати или семнадцати лет, чья шея и запястья были увешаны всевозможными серебряными цепочками и нитками с цветными бусинами. Плечи ее оттягивал здоровенный рюкзак.
– Э… Я могу вам помочь?
– Скорее наоборот, – пробурчала девушка, но священник тут же перебил ее:
– Что за день, мисс Маккензи, не правда ли? – он широко улыбнулся, и от его улыбки меня прямо пробрало. – Я отец Патрик, а это – моя дочь Элани, – он протянул мне руку, и я с растерянностью ее пожала. – Мы тут проходили мимо по делам прихода и решили заглянуть, поздравить вас с переездом, – он еще раз встряхнул мою руку, и что-то не спешил ее отпускать. – Ну и как вам показался наш город, мисс, не смотрится захолустьем после Нью-Джерси?
– Я… а… нет, что вы, здесь очень мило, – и откуда он столько обо мне знает, интересно? – Мы, правда, еще не успели ни с кем познакомиться, ну, знаете, уборка и все дела, но…
– Па-ап? – перебила меня Элани, требовательно взглянув на отца.
Он, к моему удивлению, и не подумал ее одернуть.
– Сердечно прошу меня простить, мисс, – он взглянул прямо мне в глаза и выпустил, наконец, мою ладонь. – С удовольствием бы побеседовал, но сейчас у нас нет времени. Мы, собственно, пришли забрать одну вещь, мистер Латтимер, финансист, что жил здесь до вас, обещал передать ее в собственность прихода.
Так они просто шли мимо или собирались за вещью? И что еще за вещь?
– Я не зна… Эй, постойте, вы чего!.. – не дослушав, они оба разом рванулись в прихожую, один слева, другая – справа, развернув меня на пол-оборота и едва не сбив с ног.
Да что здесь происходит с самого утра?
– Майкл! – заорала я, вбегая в дом следом за ними. В прихожей меня словно кто-то схватил за ногу, и я чуть не врезалась лбом в кухонную дверь – тапок распроклятый все-таки слетел! Чертыхаясь, я пропрыгала за ним на одной ноге, потирая ушибленную лодыжку, подобрала его и надела, телефон, где, блин, я оставила телефон? Почему всякий раз, когда…
Дверь гостиной раскрылась, и навстречу мне вышла дочь священника, без рюкзака и с расцветающей через всю щеку царапиной. Я остановилась:
– Послушай, что все это…
– Держи, – она протянула мне небольшой пузырек с красноватой стеклянной пробкой. – Следующего, кто притащится, облей вот этим. И не переживай, из соседей никто не обидится, здесь… такое бывает, в общем.
– Бывает что?
Вместо ответа она указала на двери гостиной. Я толкнула створку, вошла и закашлялась – в воздухе воняло жжеными спичками и серой. Феи нигде не было, а у того места, где она стояла, теперь стояли Майкл и отец Патрик. Они разглядывали почерневшее пятно на полу и о чем-то переговаривались. Лицо у Майкла было белое, как мокрый мел. Увидев меня, священник устало вздохнул:
– Ну что ж, а вот теперь действительно добро пожаловать.