- Пойдешь на транспорт, для связи, - голос старлея режет тупым
ножом синюшное ухо, причиняя боль.
- Все понял, боец?!
- Так точно, товарищ старший лейтенант!
- Вперед, в дежурку!
Катер, покачиваясь на мелкой зыби, заходит к шторм-трапу на
свежекрашенном борту лесовоза.
- Сигай, матрос, нам еще по трем адресам!
В коридорах лесовоза гуляют теплый воздух и запах еды.
Седовласый капитан участливо смотрит на Шурку и прервав доклад
обращается к вахтенному помощнику:
- Василий Игнатьевич, вызови-ка Алевтину.
- Аля, - говорит капитан женщине средних лет с кружевной
заколкой в прическе, - матросика покормите и уложите спать
в свободной каюте. Будет в нем необходимость, покличем на мостик.
- Сделаю, Иван Михайлович!
Гречка с настоящей, домашней котлетой. Шурка глотает, как чайка,
над которой кружат альбатросы.
Алевтина приносит стакан сметаны и компот в фаянсовой чашке.
В каюте жарко, Шурка не раздеваясь падает на диван,
мгновенно проваливаясь в сон.
- Матросик, это я, Аля, - в темноте над ним склоняется милое лицо, -
капитан велел чаем напоить.
Кончики пальцев касаются обветренных губ.
- Господи, рубец какой! Вас бьют?!
Глаза предательски щиплет и Шурка подавшись вверх, впивается в
губы Алевтины, сладко ощутив ответ женского тела...
***
Смурые волны окатывают рубку торпедолова ледяной пылью.
Пассажиры катера спустились вниз и только один задержался
на палубе, провожая прыгающий кормовой огонь лесовоза,
уносящий северную мадонну.
- Никому не рассказывай, матросик...