1
Разделился.
2
Весёлая компания вывалилась из лифта. Девушка распахнула дверь и пропустила троих парней вперёд. Потом шагнула, посмеиваясь, за ними.
И ожидаемо наткнулась на их спины: парни сгрудились чуть ли не на пороге.
– Что это у вас вытянулись лица? – наконец не выдержала она и рассмеялась от души. Потом сделала многозначительную паузу. – Всё не просто, а очень просто. Кто-то из вас произнёс слова «оранжевый абажур»? Да? – спросила она.
– Но нельзя же материализовать так дословно!
Они вошли в комнату. Посередине стоял круглый стол, покрытый накрахмаленной кружевной скатертью. Прямо на середине столешницы – гранёная ваза из голубоватого хрусталя. А в вазе – багровый лазорик на невысокой ножке, выглядывающий из мягких иголочек листьев. И тут же по комнате разнёсся прекрасный запах весенней степи.
А над столом висел тот самый оранжевый абажур с бахромой. Пахло уютом.
Огромное окно с развевающимися гардинами, прозрачными, снизу салатовыми, сверху чуть заметными. И сразу к острому запаху полыни, пыли, трав добавился аромат далёких цветущих садов, принесённый ворвавшимся тёплым ветром. В окно било солнце. В окне было море и облачка – длинными прозрачными царапками.
Проявилась, но сразу пропала обстановка середины 20-го века, оставив после себя быстро улетучившийся запах старости.
Оптимист подошёл к столу и понюхал цветок.
– Он искусственный!
– Я так и знал! – прошептал Скептик. И пион исчез. В вазе стояла сломанная сухая палочка...
Теперь все подошли к столу.
– И зачем тебе понадобился искусственный лазорик? – спросил Прагматик.
Романтик грустно тронула пальцем слом.
– Потому что настоящий должны придумать мы... – сказала она.
– Тоже мне цель! – засомневался Скептик. И тут же за окном день сменился ночью, воздух стал холодным и колким. Шелестели невидимые гардины...
– Этот стол мне остался по наследству от прапрабабушки. И ваза тоже. Посмотрите на её форму: она раскрыта в космос, вбирает в себя голубизну неба и свет звёзд. В ней всегда стоял искусственный цветок. Он был очень невзыскательным: не требовал света и воды. И не вянул... – печально говорила Романтик. – А теперь эта ваза будет хранить тайну нашего задания...
– Мы будем колдовать? – иронично спросил Прагматик.
– Стоя не удобно, хотелось бы сесть, – сказал, осматриваясь, Оптимист. И тут же вокруг стола появились старинные стулья с овальными спинками и ножками из гнутой древесины и фанерными чуть лунчатыми сидениями.
И компания уселась. Оптимист напротив Скептика. Прагматик напротив Романтика. Стулья поскрипывали, особенно под Оптимистом. Он попытался даже покачаться.
Девушка ещё раз дотронулась до сухого стебелька в вазе.
– Я, кажется, поняла. Нам нужно создать мир дороги.
– Вижу дальнобойщика... – вздохнул Прагматик.
– Который должен доехать... – подхватил Оптимист.
– И ничего с ним не случится! – сглазил Скептик.
– И он встретит в дороге любовь! – с вызовом закончила Романтик.
3
– Ну что ж. Давайте начнём! – Прагматик стал застрельщиком. По его кивку все четверо взялись за руки, и получился ещё один круг внутри круга стола. В центре лучилась ваза, собирающая лучи лампочки. Лучи расходились от вазы розеткой.– Только чур круг не разрывать! – Чуть подумал и добавил: – Нашего героя зовут просто: Иван.
– А отчество – Иванович! – нарочито торжественно произнёс Скептик.
– Ну и что? Отчество как отчество. Бывает и хуже! – возразил Оптимист.
– Хуже не бывает! – отрезал Скептик и продолжил. – И что дальше?
– Он едет по дороге! – Прагматик не был оригинальным.
– И конечно заехал в огромную лужу посреди шоссе. Прям в настоящую яму. В кратер воровства, бесхозяйственности и головотяпства! – издевался Скептик.
– Ну разве удивишь нашего читателя колдобинами на дороге? Давайте лучше удивим его чем-то иным! – предложил Оптимист.
– Он ехал по прямому как луч солнца шоссе. Широкому и гладкому, как яичко! – загорелись глаза у Романтика.
– Фи! «Яичко»! – засомневался Скептик.
– Чувствую, что читатель уже удивился. Где он видел такие дороги? – «яичко» явно понравилось Прагматику.
– Ну, например, в Европе. Автобан какой-нибудь! – возразил Скептик.
– Нет-нет! – запротестовала Романтик. – Наше шоссе особенное! Представьте себе широкую степь, весну и поля тюльпанов! Шоссе разрезает это красное, жёлтое, белое, лиловое, зеленоватое. И ведёт к далёкому городу, розово-белому.
– Почему «розовому»?
– Потому что день переходит в вечер. Синяя с серебром машина мчит по этому шоссе, и водитель видит, как город тянется ввысь, его размётывает вширь...
– А шоссе ведёт к изящному белому мосту... – заключил Прагматик.
– Только вот мост разобрали и ремонтируют, – капнул дёгтем Скептик. Но Оптимист проигнорировал его слова:
– Прекрасное начало для какой-нибудь встречи Ивана Ивановича в пути, – и весело оглядел всех.
– Например, на обочине стоит одинокая девушка с охапкой тюльпанов. Как можно возле неё не остановиться? – предложила Романтик.
– Но машина ехала очень быстро. Просто летела. 180 километров в час, – продолжил Скептик. – Наш Иван Иванович соображал туго. И пока он соображал – подвезти девушку или нет, – машина промчалась так далеко, что возвращаться было просто глупо! Да и мало ли девиц на обочинах голосует?
– Но он всё равно надавил на тормоз! – вскричал Оптимист.
– Ага. Машину занесло, выбросило в кювет. – произнёс Прагматик, а Скептик пропел: «Вееееечная пааааамяяяяять...»
– Нет! – закричала Романтик, – не убивайте его! – и заплакала.
– Хорошо, – смилостивился Прагматик. – Наш Иван Иванович не дурак же! Он тормозил совсем не сразу, а осторожно.
– Не хотите же вы сказать, что он замедлил свой полёт над шоссе из-за мелькнувшего на обочине силуэта? А вдруг это была бабка, которая вывела покормить козу? Нарвала цветов на продажу? – заявил Скептик. – А остановился он из-за того, что впереди был ремонт, и надо было сворачивать! На узкую времянку! Мне надоело удивлять читателя! Впереди та самая привычная дорога с колдобинами!
4
– Ага! – согласившись, рассмеялся Прагматик.
– Но неужели он навсегда потерял ту девушку с тюльпанами? – взмолилась Романтик.
– А давайте предоставим читателю придумывать сцену их встречи? – неожиданно предложил Прагматик.
– Скажу, что Ингарден* тебя бы задушил! Он утверждал, что читатель конкретизирует скелет произведения, а не пустоту! Нужна хотя бы неполная определенность!– возмутился Оптимист.
– Костяк говоришь? Ну, давайте кинем читателю кость! – предложил Прагматик. – Каждый – по три слова! Чур я первый! Вот мои слова: «круто», «поворот», «ремонт»!
– А вот мои слова: «вырулил», «завелась» и «ужин».
– А вот мои: «одиночество», «ночь» и «холод»!
– А вот что я скажу. – заявила Романтик. – Машина вовсе не летела. Хоть шоссе и скоростное, разве может тяжеленный рефрижератор мчать со скоростью 180?
– Стоп-стоп-стоп! – закричали остальные, замахав руками. Круг разорвался. – Так не честно! Где твои три слова?
– Считаю, – сказал Прагматик. – Объём фуры 80 кубических метров. Значит вес мороженого мяса – 28 тонн!..
– Ха. Это при грузоподъёмности 20 тонн? – с издёвкой произнёс Скептик.
– Да подождите вы! – взмолилась Романтик. – Вы разорвали круг, значит давайте всё начинать заново!
Все умолкли и ждали, пока Романтик не успокоится.
– Ну и зачем? Чего вы добились? – и она робко протянула ладони Скептику и Оптимисту. Круг был восстановлен. – Наш герой увидел девушку и... Давайте заново, с этого момента. Оптимист, где твои слова?
– Новые? Ну, если так нужно мучить читателя, то держите: «радость», «цветы», «воспоминания».
– «Однозначность», «направление», «дом».
– «Напрасно», «нехотя», «блондинка».
Романтик задумалась, а потом произнесла:
– «Улыбка», «сад», «чувство»...
5
...
6
– А кто определит меру конкретизации? – подытожил эксперимент Прагматик. – И как проверить, чего там насочинял читатель? Вам не важно, "как", а важно "что"? – Прагматик пожал плечами. – Ну, вот, герои встретились. И наступило это самое "что"! Что дальше? Жажду реализма! – и виновато улыбнулся.
...Конечно, он не послушал девушку и проехал мимо удобного съезда. Нарочно. А кроме этого Иван заметил, что тут сворачивают все. И дальше, в узком месте обязательно будет пробка.
Он знал, что впереди шоссе – до места начала ремонтных работ – есть ещё один поворот на старую убитую дорогу, по которой Ивана – ещё мальчишкой – возили к тётке в хутор.
Вот он, поворот и узкий съезд. Иван аккуратно вырулил на пробитую колею. Лишь бы машина не села на грунт...
– Мы не повторяемся? – заявил Скептик.
– Но мы ещё не доезжали до этого места! – возмутился Прагматик.
...Дорога вывела к узкому старому-престарому мосту через сухой ерик. Мост был полуразрушен, даже перила сданы в металлолом. Въезд на мост был перегорожен, а грунтовка вела вниз, потом ковыляла вдоль мостовых опор и с трудом выбиралась на ту сторону.
– Может, вернуться? – спросила девушка.
Но Ивану вдруг захотелось увидеть останки своего детства...
– Сухой ерик? – засомневался Скептик.
– Ну и что? Это был временный ерик, – расшифровал Прагматик.
– А если проще: «ложбина»? – предложил Оптимист.
– Я бы написала: «сухая старица», – пробормотала Романтик.
...Постепенно из-под земли стали появляться участки старого асфальта, затянутого по обочине землёй, поросшего кое-где травой...
– Скучно, – зевнул Скептик. – Такое читателя не заинтересует. Давайте диалог что ли!
– Что у тебя под тюльпанами? Луковицы копать рановато, – Иван кивнул на корзинку.
– Я на пробу накопала несколько с комочками земли. Я их хочу посадить у себя в саду.
– Не выживут. И для этого ты оказалась в степи? Одна?
– Конечно, нет. И я была не одна. Но так получилось, – она осторожно взглянула на Ивана, ожидая вопросов, но он промолчал. Наверное, ему было всё равно.
– Ты выбрала необычные цветы.
– Но фиолетовых не увидела. Как и лазориков...
– Аленьких цветочков? – усмехнулся он. – Однажды в детстве я их нарвал без меры. Они завяли уже через несколько минут. И мне их было ужасно жалко. И от тётки влетело... Так все эти цветы и перевелись...
– Не думаю, что ваша мальчишеская выходка подорвала генофонд пиона...
Иван промолчал. Он подумал: «Ого!». И задал себе вопрос: почему он сегодня такой притихший? Будто стеснялся этой девушки, не бравировал, не заливался соловьём...
– И все-таки интересно: почему он взял на себя вину всего человечества? Он один что ли уничтожал растительность? – Скептик не унимался.
– Он – не ты, – объяснил Прагматик.
– Знаешь, читателю ты не нравишься, – произнёс Оптимист.
– Ха-ха-ха! Ну, кто-кто, а читатель мне рот не заткнёт!
...Слева были густые посадки голых акаций и покрытых салатовым пухом и сиреневыми серёжками тополей. Деревья полностью прикрывали собой город. А справа теперь ширилась до самого горизонта пересохшая, заросшая жёсткой травой пойма. А когда-то тут были озёра, протоки, но теперь – нет. Вся вода осталась в далёком водохранилище, откуда она дозировано сбрасывалась в реку даже весной.
Дорога прижималась левее и левее – высокий тополёвник грозно надвигался – и одновременно поднималась на плато посреди поймы. Раньше по весне тут был настоящий остров. И на нём стояло насколько домиков. Да вон они!
Иван притормозил. Смотрел на полуразвалившиеся саманные стены за высокой трын-травой, на упавшие заборы. Тускло блестел в раме останок стекла с прилипшей пылью. Из травы торчал нос баркаса. Над сухостоем протягивал цветущую ветку корявый абрикос.
– Ты здесь жил?
– Нет, тут жила моя тётка. Вон там стоял её дом, где абрикос...
– Пойдём туда?
Он не ответил. Подумал.
– Ты подожди, у меня есть одно дело.
Достал из-под спальника небольшую картонную коробку и сапёрную лопатку и выпрыгнул из кабины. Пошёл к развалинам.
А девушка посмотрелась в зеркальце, потом проверила своё богатство. Прикрыла подсыхающий грунт и стебли сорванных тюльпанов в корзинке влажной тряпочкой. Может, летом, когда отцветут и пожухнут, соберёт луковицы, подготовит и сохранит до осени...
Водитель вышел из-за кучи мусора, тщательно очистил лопатку, влез в кабину, спрятал коробку. Подождал чуток, а потом тронул машину и поехал по несуществующей околице-улице...
– Что за коробка? Неужели бабкин клад? – осведомился Скептик.
– Хороший вариант, – обрадовался Оптимист.
– Тогда ему девушка как бы мешает, – заявил Прагматик.
– Там, наверное, бабкино обручальное кольцо! – засмеялся Скептик.
А Романтик загадочно улыбалась. Она что-то придумала!
– Так куда тебя подвезти?
– Наш домик в нескольких кварталах от мясокомбината... За теми деревьями будет поворот к реке.
– Помню.
И действительно, теперь дорога шла по берегу. От реки её отделял только ряд старых высоченных тополей. А на той стороне – город. Точнее, станица, которая стала окраиной города. Маленькие домики и сады спускались с высокого берега и бежали за серенькой электричкой, которая весело попискивала. А потом домики и цветущие белым сады – абрикосы? алыча? – наткнулись на высокие многоэтажки и остановились грудой перед этой серой тарой. А на этом берегу, впереди уже кончалась тополиная аллея и всё на свете перегораживала насыпь, с гребня которой тяжело отрывался высоченный железный мост, переползающий на ту сторону реки...
7
– Банальщина, – сказал Скептик. – Ну и что? Для современного читателя тут явно не хватает секса. Например, почему бы ему не положить руку на её бедро?
– Она бы ему вмазала по роже! – отрезала Романтик.
– Ну-ну, – заметил Прагматик. – Это привело бы к аварии!
– И поэтому, – подхватил Скептик, – она мягко взяла его тяжёлую мозолистую руку и осторожно переложила на...
– Штурвал! – вмешался Оптимист.
– Какой штурвал? Они же в автомобиле! – удивился сам Скептик. И тут же удивился своему удивлению.
– И яхта чайкой полетела к чистому горизонту... – закончила Романтик.
– А какого цвета у яхты были паруса? – нашёлся Скептик.
– Это была моторная яхта! – возразил Прагматик.
– Смотрите! – тихо произнесла Романтик и кивнула на вазу. А в вазе стояла зелёная веточка с пробившимися узенькими листиками и бутоном. Бутон еще не раскрылся, тёмно-красное начало только-только просочилось сквозь тугую зелень...
– Ну что вы в самом деле! Он высадил девушку и забыл о ней, – противным тоном всезнайки начал Скептик. – А сам поехал к холодильнику. Взвесил. Поставил машину под разгрузку. Стоял рядом и смотрел, как грязные рабочие укладывали замороженные трупы коров на грязные поддоны. Как вилы подъёмников поддевали и увозили туши в морозильники. А наш Иван Иванович стоял и курил дешёвую сигарету без фильтра... Всё? А где же какое-нибудь приключение? Где героизм и трусость? Стрельба и автопогоня? Почему Иван не спас свою Марью и весь мир от какой-нибудь катастрофы? У нас цветочки и лютики, бабушкины воспоминания. Где хотя бы отеческий поцелуй? Да мы даже возраст героев не определили! Даже времени для них нет!
8
...Он вдруг обернулся. Солнце заставило укрыться ладонью от лучей, но он всё-таки увидел.
У ворот стояла та самая девушка. Тюльпанов в руках у неё уже не было. Она или нет? Конечно, она!
Иван подумал, что так и не узнал, как её зовут.
Повернулся и шагнул было к ней.
Но вспомнил, что машину надо отогнать на весы, идти в контору за бумагами...
– Ну и что? Теперь успокоились? Даже тут нет ничего! Наш Иван пуст, как эта ваза! – саркастически произнёс Скептик.
Все молчали.
...И тут он вспомнил ещё, что в кабине, на лежаке...
А четверо смотрели, как прямо на глазах в вазе распускается алым пион. Как вокруг становилось светлее и светлее. И вот они уже сидят в бесконечном белом пространстве без стен, потолка и пола. Стулья, стол висели в воздухе. Свет, ослепительно белая скатерть, раскрывшийся красный цветок в голубоватой вазе и огромное окно с развивающейся гардиной. Салатовой снизу и совсем прозрачной сверху. На чём она держалась – не ведомо.
– Хватит! – надоело Скептику. Хватит выдавливать у читателя слезу! – Он разорвал круг и резко встал.
И зацепил стол. Нарочно или нет? Стол накренился. Ваза упала на скатерть. Цветок вырвался из стеклянного плена и безнадёжно падал куда-то в бесконечную ослепительную пропасть.
Его перехватила, ахнув, Романтик. И от этого молниеносного движения по инерции её бросило к окну. Еле устояла. Гардина бушующими волнами улетала в пространство. А девушка смотрела в распахнутое окно. И вдруг протянула туда цветок. И он исчез.
И всё исчезло.
Осталась пустая комната со столом. Скатерть была просто белой. Может, даже сероватой. На ней лежала на боку голубая ваза и бумажная раскрашенная подделка. Лампочка в абажуре вспыхнула и с треском перегорела. Да и не нужна она была. Гардина успокоилась и мято обвисла на старом деревянном прогнувшемся карнизе.
Но Романтик продолжала стоять у окна.
Оптимист, Прагматик и Скептик подошли к ней и увидели, как на улице, у тех самых ворот Иван дарил своей попутчице коробку с лазориками.
Им четверым тут делать было уже нечего. Лифт был на их этаже и сразу открылся. Они вошли.
9
Собрался в единое целое.
Нажал.
Октябрь 2014
-------------------------------------
* Ингарден – Роман Витольд Ингарден – польский философ, представитель феноменологии.
-------------------------------------