Из жизни ленинградской коммуналки 2

Жанна Светлова
Глава 1

Шла вторая зима тяжелейшей блокады Ленинграда. Подчас казалось, что город вымер полностью. Но ленинградцы держались из последних сил. И не просто держались, а вели неустанную борьбу с потерявшим человеческое обличье противником.
После назначения на должность руководителя группы стенографистов, у Софьи Сергеевны на квартире был установлен служебный телефон, и Софья выезжала на секретные совещания, часто проходившие на линии фронта, в любое время дня и ночи.
Как и все ленинградцы, она была так худа, что кроме прекрасных синих глаз от нее, казалось, ничего не осталось. Но сила духа этой женщины вызывала восхищение всех, кто ее знал.
Со стороны можно было подумать, что она слыхом не слышала, что такое голод и холод.
Приходя после суток изматывающей работы домой, Софья не укладывалась отдыхать, а старалась вникнуть в проблемы домочадцев и помочь им, чем только можно.
Вот и сегодня, не успев рано утром войти в квартиру и поздоровавшись с Ниной, спешащей до работы принести домой воду с реки, Софья, не раздеваясь, прихватила еще два ведра и санки и отправилась с ней вместе.
Когда женщины добрались до источника, там уже стояла большая очередь.
Впереди них стоял молодой, но совершенно изможденный мужчина с костылем вместо ноги.
Чувствовалось, что сил стоять на одной замерзшей ноге у него больше нет.
Софья тут же обратилась к нему:
- Вы бы присели где-нибудь, мы наберем вам воду и поможем довезти. Вот у нас и санки есть.
Нина недовольно толкнула ее под локоть, давая понять, что они не справятся с этой задачей.
Мужчина тоже посмотрел на Софью неодобрительно.
-Я сам управлюсь, - голосом, нетерпящим возражения, - ответил он.
Софья поняла, что ее жалость оскорбила его, и притихла.
Очередь двигалась медленно. Изможденные голодом и холодом люди еле вытаскивали свои ведра из проруби.
Когда подошла очередь гордого молодого человека, его костыль поскользнулся на льду, и он почти полностью окунулся в воду.
Стоявшие за ним Софья и Нина побросали свои ведра и устремились на помощь, еле вытащив парня из воды.
Они оттащили его от проруби.
Кто-то из очереди набрал их ведра и отнес поближе к хозяйкам.
Софья сказала Нине:
- Давай, попробуем усадить его на санки и привязать, а ведра понесем в руках. Правда, придется по одному ведру оставить здесь.
Двое ребят-подростков помогли им привязать мужчину и его костыль к саням.
Нина взяла два ведра, а Софья впряглась в сани и подхватила ведро с водой пострадавшего.
Так и покатились по дороге, которой, казалось, не было конца. Но все-таки с постоянными остановками и передышками, добрались до дома.
Больная и очень ослабевшая в последнее время Елена помогла втащить совершенно замерзшего и покрывшегося ледяной коркой мужчину в квартиру. Общими усилиями сняли с него одежду и стали растирать и закутывать его.
Софья распорядилась уложить его на кушетку в свою комнату, где обычно спала Елена.
- Поспим в одной кровати, - сказала она ей.
- Попробуй вызвать врача, - попросила она Елену, - но думаю, его не возьмут. Там такой же холод, как на улице, и никаких медикаментов!
Вся квартира ухаживала за пострадавшим инвалидом. Больной с температурой, зашкаливающей за 40, долго не приходил в себя, постоянно бредил.
В медчасти Смольного Софье удалось раздобыть 100 граммов спирта и пачку аспирина, но состояние больного оставалось прежним.
Врач, приехавший по вызову, сказал, что увозить в больницу его бесполезно, и если они не хотят его смерти, то желательно оставить его дома и достать пеницилин.
Но где его взять, вот в чем вопрос.
Софья сняла с руки свои золотые швейцарские часики и попросила Нину постараться выменять на них на базаре лекарство.
Три дня Нина проторчала на толкучке, но пенициллин так и не достала. А больному становилось все хуже.
Пришлось Софье вновь идти к Борису Абрамовичу. И старый ювелир достал необходимое лекарство. Чрез три дня больной наконец-то очнулся и смог назвать свое имя.

Глава 2

Целую ночь длилось заседание военного совета, и Софья уже еле держалась на ногах.
Наконец, к трем часам дня начальник Софьи, Алексей Георгиевич, по старой привычке всегда называвший ее Сонечкой, распорядился всем ехать по домам, оставив в группе двух дежурных.
Софья, уже одетая, стояла в кабинете, когда раздался звонок и, подняв трубку, она услышала голос их телефонистки Наташи:
- Софья Сергеевна, вас спрашивают из Волховского военного госпиталя.
-Кто? - устало поинтересовалась Софья.
-Какой-то Воротников Владимир Семенович! Соединить?
- Господи! Что с ним? Соединяй скорее! - чуть не крича, сорвалась Софья.
Удивленная Наташа, знавшая Софью Сергеевну, как образец выдержки, с интересом соединила, а сама застыла у аппарата.
Софье же эти секунды показались вечностью, в которую она страстно молила Бога, чтобы с Володенькой ничего плохого не случилось. Но в трубку сказала очень сдержанно:
- Слушаю Вас.
- Софья Сергеевна! - радостно прозвучал дорогой голос, - это я, Володя.
- Солнышко мое, как ты, почему из госпиталя? - не сдержав волнения, задала сразу два вопроса Софья. У нее перехватило горло, и глаза наполнились слезами. Сказывались, по-видимому, бессонные сутки работы.
- Я в госпитале, в Волховстрое.
- Ты ранен серьезно? - почему-то шепотом, боясь услышать что-то страшное, спросила она.
-Да, был ранен, уже оперировали. Не волнуйтесь, все позади, - стараясь бодриться, ответил Владимир. - Только маме ничего не говорите. У нее и так больное сердце, - попросил он.
- Как вы все там? Если бы вы знали, как я по всем вам соскучился!
- Сколько тебе еще лежать? - спросила Софья.
- Пока не знаю. Врачи об этом даже говорить не желают.
«Значит что-то очень серьезное!» - пронеслось в голове Софьи. Сердце сжалось от боли и тревоги за любимого мальчика, самого дорогого и близкого из всех детей квартиры.
Но разговор она продолжила совершенно спокойно.
- Володенька, какой же ты молодец, что позвонил мне!
- Не волнуйся, маме мы пока говорить ничего не будем. А сама я постараюсь вырваться к тебе обязательно.
- Нет, нет! - воскликнул он. - Ни в коем случае, это очень опасно для Вас! Ладога уже начала таять!
- Очень Вас прошу, Софья Сергеевна, не нужно так рисковать. Я жить не стану, если с вами что-то случиться! Не нужно, Софья Сергеевна!
- Хорошо, хорошо, не волнуйся! - успокоила его Софья. - Расскажи мне о ранении.
- Ой, я больше не могу говорить. Но я так счастлив, что услышал Ваш голос. Берегите себя! Привет и поцелуи всем, особенно маме, но не говорите, что я в госпитале! - и отключился.
Софья в слезах бросилась к Алексею Георгиевичу.
Тот выслушал ее с вниманием и пониманием и стал дозваниваться главврачу госпиталя. Выслушал все, что тот сказал, и сообщил следующее:
- Ранение тяжелое, но уже все позади. Лежит уже больше месяца.
- Помогите мне его навестить, Алексей Георгиевич, я должна его видеть. Он мой крестный сын.
- Я крестила его тайно на квартире, без ведома его родителей, когда ему было три годика. Для меня он больше, чем сын, я всегда считала себя в ответе за него, а теперь, когда погиб его отец, Семен Васильевич, тем более. Если я его не увижу, я не прощу себе этого.
- Это очень опасно, Сонечка! Я бы на твоем месте не стал так рисковать. Ведь парень идет на поправку, а самолеты долетают один из пяти. Вот и подумай, сколько тревоги и нервов ты нам будешь стоить.
- Ну, пожалуйста, Алексей Георгиевич, я Вас очень прошу!
- Хорошо, я договорюсь с летчиками. Завтра или послезавтра тебя возьмут на борт. Но, может, ты все-таки послушаешь меня, Сонечка?
Она отрицательно покачала головой.
- Ну, иди, отдыхай, я тебе позвоню.
Софья пошла к двери.
- Постой, - остановил ее начальник. Он быстро подошел к сейфу и вынул из него маленький сверточек.
- Возьми! Нельзя к раненому без гостинца.
- Что это? - спросила Софья.
- Пять мандаринчиков, один летчик из Грузии привез. Хотел своих порадовать, но обойдутся.
- Я не возьму! - категорично заявила Софья.
- Ну, значит, и не полетишь! - невозмутимо ответил начальник.
- Вы просто шантажист какой-то! - жалобно сказала Софья, и, зная своего начальника, с которым никогда не спорила, взяла сверток и вышла из кабинета.
В пять утра ее разбудил телефон.
- Подъем, Сонечка! - услышала она усталый голос начальника. - Сейчас за тобой заедут и отвезут к самолету. Но, знай, седины на моей голове по твоей милости станет еще больше!
От волнения Софья не знала, как благодарить его.
- Ты почему молчишь, Соня, - насторожился начальник. – Может, одумалась наконец-то?
- Поверить не могу в это счастье! Боюсь, ни сон ли это! – наконец, проговорила она.
- Не сон. Собирайся быстренько, машина, наверное, уже у подъезда! - и он отключился.
«Видно, так и не уходил домой, уже какие сутки подряд», - подумала Соня и стала собираться.
Через час Софья уже была в госпитале.
Владимир не мог прийти в себя от радости и удивления.
- Как я мечтал о встрече с вами, Софья Сергеевна, - сказал он.
Начальник госпиталя разместил их в своем кабинете, распорядившись подать завтрак на двоих прямо в кабинет.
Долго Софья рассказывала Владимиру обо всех изменениях в их жизни, потом устроила ему экзамен на знание языков, которым обучала его в детстве, и они, переходя с одного языка на другой, беседовали, забыв о времени и всем на свете, не заметив даже, что им уже подали обед.
Прощаясь, окрыленный и явно смущенный Владимир, протянул Софье небольшой пакетик.
Развернув его, Софья ахнула от восхищения. В нем оказался тончайший оренбургский пуховый платок.
- Примите от меня в подарок, - попросил он. - Я его выменял на тушенку и возил везде с собой, на груди. Но при ранении на него, к сожалению, попало несколько капель крови. Простите, ради Бога! - смущенно сказал он.
Софья, со слезами на глазах поцеловала подарок и сказала:
- Это самый дорогой подарок в моей жизни! Я буду носить его, не снимая.
Она обняла Владимира и попросила беречь себя и писать как можно чаще.
Матери Владимир попросил передать валенки, которые ему достала медсестра госпиталя Валя по его просьбе, и письмо.
Обратно Софья долетела удачно.
Когда Вера Ивановна получила подарок от сына и рассказ о встрече с ним, она сказала Софье:
-Я ведь мать, Сонечка, и все понимаю. Мой сын влюблен в вас с самого детства. Он никогда не женится, потому что будет искать женщину, подобную вам, и вряд ли найдет.
- Я всю жизнь ужасно ревновала своего сына к вам, но мы с Семеном, глубоко уважая вас, старались не подавать вида. Я знала, что, если постараюсь отдалить от вас сына, то потеряю его навсегда.
- Ну, что вы, Вера Ивановна, Володенька мне всегда был, как сын и не более того.
- Но вы для него никогда не были просто мамой, а эталоном женщины, которую он может полюбить.
В этот вечер женщины долго говорили о Владимире, жизни и скорой победе, строили планы на будущее…

Глава 3

Пришедший в себя мужчина, спасенный женщинами у проруби, наконец-то смог назвать себя.
Дорохин Вячеслав Владимирович. Возраст - 35 лет.
Ногу потерял в первые дни войны, добираясь в Ленинград из Белоруссии, где отдыхал в санатории. Добирались в толпе беженцев из охваченных уже пожарищем городов и сел. Столько горя и смертей пережил он за это время, что вместе с двумя парнями, такими же отдыхавшими в санатории, постоянно лез в схватки с попадавшими небольшими группами немцев.
Однажды они ворвались в их штаб, оставленный при небольшом поселке. Завязалась неравная схватка, его подстрелили при отходе и мальчишки из оставленного села спрятали его в подвале старой мельницы. Пока нашли взрослых жителей, у Вячеслава началась гангрена, ногу пришлось ампутировать в самых антисанитарных условиях. Кое-как отходили, но даже потеряв ногу, он добирался домой в Ленинград.
За год блокады Вячеслав потерял мать и брата, остался один на всем белом свете.
Такую грустную историю поведал им этот человек.
- Я так мечтал умереть, - печально сказал он. - Зачем вы столько сил потратили на такого ничтожного человека, как я.
Сказав это, он вдруг заплакал, как ребенок. Отвернувшись, уткнулся в подушку
Но то добро, которое жило в сердцах спасших его людей, не могло не оставить следа в его душе. И потому, поправляясь, Вячеслав старался быть полезным этим людям.
Он целыми днями возился с детьми: Сашенькой, Виталиком и совсем еще маленьким Валериком. Он ходил в очереди, отоваривать талоны, помогал женщинам по дому.
Софья, озабоченная его судьбой, устроила его сторожем на завод.
Там ночами он мастерил для детей игрушки, перешивал свою одежду мальчикам.
Вячеслав так искусно шил детские вещи без машинки, на руках, что удивленная Софья как-то спросила его, откуда у него это умение и такой удивительный вкус.
- Так, я же модельер-технолог по профессии, - ответил он.
- У мальчишек совсем холодные, уже рваные ботиночки, - заметил он грустно. - Мне бы найти где-нибудь старые валенки, я бы им такие «бурочки» сшил, - мечтательно заявил он.
- Если удастся, в выходные схожу на толкучку, поменяю свой новый костюм на валенки, если получится.
Софья вышла из комнаты, где они разговаривали, и долго копалась в кладовке. Появилась она раскрасневшаяся и довольная, неся пару громадных старых валенок.
- Вот! - сказала она, - валенки есть, но они протертые, от нашего дворника остались.
Вячеслав забрал валенки к себе домой и не появлялся две недели. Женщины уже решили, что парню явно не до них и детей.
Но, когда, через две недели Вячеслав представил результат своего труда, в виде двух пар замечательных детских сапожек, или «бурочек», как он их называл, обшитых кожей, которую он добыл, распоров свои ботинки, весь женский состав квартиры ахнул.
Это были не просто валеночки, а произведение искусства.
-Жаль, сказал Слава, как его теперь называли в доме, - нет хороших вещей, я бы для мальчишек из них сшил пальтишки и шапочки. Я бы им такие наряды закатил, весь свет удивился бы.
И он показал рисунки одежды, которую он придумал для малышей.
Софья, взглянув на это чудо, сказала:
- Пошли!
Она привела его в комнату своего отца и распахнула шкаф, где хранились вещи адмирала Арсеньева.
- Берите все, - разрешила Софья, - кроме двух этих мундиров: парадного и последнего, в котором папа был в тот роковой для него день.
- Я свято относилась к его вещам, но сейчас, я думаю, даже просто уверена, папа мое решение одобрил бы.
И Вячеслав стал обшивать всех домочадцев квартиры, стараясь быть им нужным всегда.
Мальчики так полюбили дядю Славу, что даже стали называть его папой.
Софья радовалась, что Вячеслав Владимирович оказался таким талантливым человеком, а он для нее старался особенно.
К женскому дню Софья получила от него презент: удивительные кожаные на меху сапожки, расшитые необыкновенной строчкой. Когда она появилась в них на службе, начальник спросил:
- Откуда такое чудо?
-Из сапог моего папочки, сшитые талантливейшим модельером.
И она поведала историю Вячеслава Алексею Георгиевичу.
- Будет работать в нашем ателье, - принял решение Алексей Георгиевич.
Так изменилась судьба инвалида, желавшего уйти из жизни, заводского сторожа Вячеслава Владимировича Дорохина.
Впоследствии, он стал известнейшим и очень востребованным модельером Ленинграда.

Глава 4

В конце 1943 года Софья была озабочена здоровьем своего друга - Елены Анатольевны.
Елена была так слаба, что почти не поднималась с постели. За ней по очереди ухаживали Вера Ивановна, тоже еле поднимавшаяся с кровати, но, тем не менее, дежурившая у постели Елены днем. Ночами ее сменяли Нина и Мария.
Мария уже сама ходила за водой и пайками, готовила все тот же суп из соленой воблы, старалась кормить бабушку. Но Елена почти совсем ничего не ела.
Софья выхлопотала консультацию врача-профессора, но тот лишь развел руками.
- Нужны хорошие продукты. У нее полное истощение организма.
- Ей бы сейчас куриного бульончика хотя бы по ложечке в день, - с горечью произнес он.
- В ход пошло обручальное кольцо родителей Софьи.
Борис Абрамович сумел выменять на него сухой яичный порошок и три килограмма муки.
Из этого богатства готовили бульон с клецками.
Однажды вечером Софья пришла домой значительно раньше обычного.
Она тут же разогрела бульон и села кормить Елену. Той в этот вечер стало легче, и она слушала рассказ Софьи о делах на фронте, о письмах Аркадия и Владимира, о награждении орденом Ленина и присвоении Звания героя Советского Союза майору Ивану Рябову и улыбалась.
Все домочадцы, видя такое улучшение в самочувствии Елены, собрались у ее постели. Даже дети сидели и слушали разговор взрослых.
Софья поила бульоном Елену, поправляла ей подушки и после этого сказала, что нельзя так сильно перегружать больную, послав всех спать. Она и сама задремала у ее постели.
Проснулась она от того, что больная положила свою руку ей на руку.
- Что, Леночка? - спросила еще не пришедшая в себя от дремы Софья. - Что болит?
Елена посмотрела на нее каким-то особенным, добрым и лучистым взглядом.
Она приподнялась на постели и тихо проговорила:
- Спасибо тебе за все! Прости, если… - и, не договорив, упала на подушки.
Ее рука так и осталась в руке Софьи.
Разбудив всех взрослых в доме, Софья послала Нину за священником. Еще раньше Елена просила, чтобы ее обязательно отпевали в церкви. Договорились со священником отпеть умершую через два дня.
Таким образом, Софья выполнила просьбу Елены, хотя ей это могло стоить не только работы, но и свободы.
Почти перед самым Новым 1944 годом все население коммуналки по предложению Софьи и Вячеслава Владимировича готовилось устроить для детей новогоднюю елку.
Дядя Слава сумел каким-то чудом выменять маленькую елочку на сшитые им детские ботиночки.
Софья достала старинные елочные игрушки, и елку украшали все вместе, но без детей. Готовили им сюрприз.
Еще Софья Сергеевна подготовила целый концерт, в котором участвовали и дети и взрослые.
31 декабря на кухне наметилось оживление. Из остатков муки пекли пирог с мороженым картофелем, доставшимся в обмен на пластинки.
Когда все собрались в комнатах Софьи и приготовились к встрече Нового Года, раздался стук в дверь, и открывшая дверь Вера Ивановна, обычно очень тихо говорившая, закричала:
- Софья Сергеевна, к вам пришли!
Первое, что увидела Софья, выскочив в коридор, был букет роз, торчащий из-за двери.
Потом появился и хозяин этого чуда, Аркадий. Он обнял Софью и вручил ей букет, поздравляя ее и всех присутствующих с наступающим Новым годом.
Но главное, он привез еду. Несколько банок американских сосисок и ветчины, хлеб и шоколад для детей. У него нашлась и фляжка со спиртом, который он разлил по железным кружкам.
- Фронтовые сто грамм!
Но, к сожалению, отпроситься у начальства он смог лишь на одни сутки.
Но зато, какими счастливыми были эти сутки!
Провожали Аркадия всей квартирой.
Аркадий сказал, что не позднее февраля блокада будет полностью прорвана.
Это случилось 27 января 1944г.

Эпилог

В июне 1945 г. вернулись с фронта подполковник Герой Советского Союза -Иван Рябов и майор, награжденный орденом Красного Знамени за боевые заслуги - Владимир Воротников.
Их встречали всей квартирой.
В боевом подполковнике трудно было узнать бывшего рабочего парня Ваньку Рябова.
Он изменился так сильно, стал выдержанным, немногословным и даже суровым внешне. Но та нежность, которая светилась в его глазах, когда он смотрел на жену и дочь, выдавали в нем очень душевного человека.
Иван почтительно и с нескрываемым уважением относился к Софье. А та с грустью думала: «Как жаль, что Елена не дожила до этого светлого часа. Вот порадовалась бы!»
Владимир же даже в военной форме являл собой истинного интеллигента -мягкого, доброго, умного. Софья Сергеевна и Вера Ивановна наглядеться на него не могли.
Аркадий вернулся лишь в конце сорок пятого года. Ему пришлось задержаться в Германии, где начальство намерено было оставить его для дальнейшего прохождения службы. Он подавал рапорт за рапортом и все-таки добился перевода его в Ленинградский военный округ.
Софья и Аркадий поженились и тайно обвенчались в одной деревенской церквушке.
Ивану Рябову, как герою Советского Союза дали отдельную квартиру, и он с семьей переехал в другой район города.
Его комнату занял Владимир, который стал работать переводчиком в органах госбезопасности. Он дослужился до генерала. Но даже получив это звание, остался в коммуналке вместе с матерью и Софьей Сергеевной. Он серьезно занимался образованием Валерика вместе с Софьей Сергеевной.
Зоя завербовалась и уехала на Дальний Восток работать, оставив сына Софье Сергеевне и Аркадию. Сначала она писала им, а потом вообще исчезла из вида.
Таким образом, в коммуналке осталось две семьи: Софьи Сергеевны и Веры Ивановны. Но все считали, что у них одна семья. За стол непременно садились все вместе. На праздники приезжали всей семьей Рябовы и Дорохины.
Мальчики Сашенька и Виталик, повзрослев, приняли предложение Вячеслава Владимировича, которого называли и считали своим папой, и переехали к нему. Хотя Софью Сергеевну оба считали своей мамой, но им было жаль оставлять отца в одиночестве.
Саша впоследствии стал, как и Вячеслав Иванович, модельером, а Виталик - авиаконструктором.
Валера окончил медицинский институт и работал хирургом в военном госпитале. Все самые сложные операции делал он. Став профессором медицины, он неоднократно участвовал в международных симпозиумах и конференциях. Его труды были переведены во многих странах, а студенты медицинских вузов учились по его учебникам.
Софья Сергеевна до конца своих дней оставалась очень доброжелательной и деятельной, объединяя все большое семейство.
Они с Аркадием были прекрасной парой, любящим мужем и женой и близкими по духу людьми. Так что ее женское счастье, хотя и поздно, но состоялось.

Октябрь 2014 г.