Ему с самого начала это всё не нравилось, все эти «майданы» изрядно ему надоели ещё с прошлого раза. Он помнил результат «майдана» 2004 и ничего хорошего не ждал от «майдана» 2013. Пока свора бесноватых жгла покрышки и дико орала, это был один уровень неприятия происходящего, но когда начали жечь и расстреливать «Беркут», неприятие перешло на совершенно другой уровень, достигнув которого, надо было уже что-то делать, принимать какие-то решения.
Первым делом он снял с депозита все деньги, которые ему удалось отложить на «чёрный» день, прекратил все взаимоотношения с Приватбанком, перестал покупать продукцию Рошен. Это был его личный, ничего не меняющий в масштабах страны, протест. После массового уничтожения людей в Одессе, для него, государство Украина перестало существовать - сгорело в доме профсоюзов.
Наблюдая за происходящим, он уже не мог смотреть украинские каналы, с их чудовищной ложью и ненавистью к миллионам сограждан, с рекламой насилия и пропагандой фашизма. Он с ужасом представлял, как его дети пойдут в школу, и что им там будут говорить о прошлом его страны и настоящем остатков его страны. Глядя на оскотинившуюся молодежь, требующую крови своих соотечественников, он с ужасом представлял, что школа, окружение и средства массовой дезинформации сделают из его детей таких же животных, для которых жизнь человека ничего не стоит, которые будут жечь, резать, насиловать и пытать всех, кто им чем-либо не понравится.
У него была высокооплачиваемая по меркам страны зарплата, достаточно хорошая должность, уверенный и стабильный карьерный рост. Его коллеги обсуждали, куда поехать отдыхать - в Турцию или в Египет, и что с ростом курса валюты отдых подорожал. А он представлял, как в городах юго-востока сейчас выживают люди под постоянными обстрелами карателей, в роли которых выступают точно такие же люди, как и подвергающиеся обстрелам, только с других областей некогда мирно сосуществующей страны. Он был приятно удивлён, когда увидел, что ополчение ДНР и ЛНР оказалось способным не только продержаться какое-то время в осаде, оказать отпор врагу, но и успешно бить носителей фашистских идей, отбивать вооружение и освобождать населённые пункты. Поначалу он спорил, вступал в дискуссии со всеми поддерживающими киевскую хунту, особенно на работе, но потом понял всю бессмысленность этих потуг, стал молчаливым, сдержанным, скрывающим своё отношение к ситуации в стране. Он мысленно уже был в рядах ополчения. Он засыпал представляя себя ведущим бой с моральными ублюдками, уничтожавшими мирных граждан. Он приводил в исполнение приговоры человекоподобным существам, насиловавших женщин и девочек, расстреливавших прохожих и детей просто так, для удовольствия и запугивания остальных. Со временем вся ненависть в нём перекипела, и он представлял, как убивает врага пришедшего на его землю, хладнокровно, без лишних эмоций.
Он продал всё что у него было, вывез семью в Россию, перевёл все деньги жене и только потом сказал ей, что уходит в ополчение. Он сказал ей, что не сможет спокойно жить и воспитывать детей в то время, когда последователи Бандеры будут хозяйничать на его земле. Он попытался успокоить жену, дал наставления детям и уехал воевать. Он не имел никакого опыта, не служил в армии, но был готов выполнять любую работу, лишь бы только поддержать сражающихся за правое дело ополченцев. После приобретения минимальных навыков обращения с оружием и прохождения курса начальной военной подготовки он постепенно стал принимать участие в боях с оккупантами.
Сидя в подвале дома, в котором он и его товарищи были окружены, истекая кровью, он ни о чем не сожалел. Он с самого начала знал, что так может произойти и был готов к смерти. Он был счастлив, что погиб не зря, что его дети будут воспитаны на тех же примерах и идеалах, на которых воспитан был он. Что он, как и его дед, не жалея себя боролся с коричневой чумой, её фанатами и последователями, прихвостнями разного рода и прочим подобным сбродом. Он окликнул боевых товарищей, но никто ему не ответил, он остался один. Единственное, что он хотел сделать в этот момент, так это нацарапать на стене надпись как когда-то в далёком 41-м это сделал неизвестный герой, защитник Брестской крепости: «Я умираю но не сдаюсь Прощай Родина!» Но встать или повернуться, чтобы исполнить последнее свое желание он уже не мог из-за полученных ран. Он сидел, облокотившись о колонну спиной, держал в руке гранату с выдернутой чекой и ждал, когда за ним придут.
В полной тишине он услышал звук катящейся гранаты, последовал взрыв. Граната разорвалась не докатившись до него и колонна за которой он сидел продлила ему жизнь. Он продолжал ждать. Он был оглушён и уже не слышал, как двое карателей вошли в подвал и сделали по несколько выстрелов в уже мертвые тела его боевых товарищей. Он не слышал смеха и издевательств звучащих в адрес мертвых героев, на языке к которому он всю жизнь относился с уважением и который он возненавидел за последние полгода. Он смотрел перед собой, напрягая остатки сил и сознания, чтобы разжать руки только тогда, когда его обнаружит враг, чтобы ещё хотя бы одной сволочью, осквернившей его Родину, стало меньше. Он увидел, как два смеющихся над его состоянием украинских фашиста подошли к нему, абсолютно не опасаясь, что он может выкинуть какой-нибудь фортель. Рука с гранатой была прикрыта окровавленной тряпкой и эти два весёлых фашиста так ничего и не поняли, когда он улыбнулся им в ответ, разжав при этом руку под тряпкой…