Мой четырехлетний внук сочиняет «стихи». Ни читать, ни писать он еще не умеет, но подходит и распевает на какой-то свой мотив. Говорит невнятно, быстро, записывать за ним я не успеваю, но вдруг улавливаю вполне четкие строчки:
В реке есть раки.
Они не плавают,
Они не рыбки.
Они такие,
Какие они есть.
И мы их все ненавидим.
Всегда,
Всегда,
Всегда.
Ты не звонишь, я тоже. Ты сердит и обижен. Того и гляди встанешь в позу и заорешь, как тут один на сайте:
- Прощай, пошлая, подлая, безнравственная!
Но с тем я даже не знакома и так и не поняла, почему он со мной прощается, если даже не поздоровался. Тебе нужно объяснить, но не сейчас, дай собраться с мыслями.
Да, я не знаю, что нужно делать в твоем доме, мне надо подсказывать. В своем доме знала, в своей квартире тоже знаю, здесь – нет. Не всегда знаю, где что у тебя лежит, тем более ты так часто все перекладываешь. Я не хозяйка в твоем доме и вряд ли буду. Сначала я не могла оставить маму, сейчас я не могу оставить Павлика. Он взрослый, самостоятельный, давно бы пора жениться, а он не женится. Он, может быть, не женится никогда. Я не могу спросить его прямо, один раз попробовала, он очень обиделся, больше не пытаюсь. Наверно, так же обидится и на Алешу, и на тебя. Его ударили ножом в живот, был поврежден мочевой пузырь, еще что-то важное. Алешу, несмотря на его полиартрит, долго не оставлял в покое военкомат. Павлика освободили сразу подчистую. Это одна из причин.
Кроме того мое «писательство», над которым ты подсмеиваешься, считаешь несерьезным времяпровождением, моя давняя детская мечта. Цель всей жизни, которую я не смогла осуществить в свое время, и не могу отказаться сейчас. Мне нужен компьютер, скоростной интернет, порой помощь Павлика. Я работала программистом – разработчиком, системой всегда занимались другие, системщик я очень слабый.
У меня никогда не было склонности к работе на земле, ты же знаешь. Не умею сажать, выбирать семена, предпочитаю пропалывать и поливать. А сейчас и на это не хватает сил.
И Алеше требуется моя помощь, пока не подрос Ваня. Ваня часто болеет, а у Гали почти нет трудового стажа, ей нужно работать.
Я не буду в обиде, если ты найдешь женщину, которая будет с тобой рядом всегда в твоем доме. Мне тяжело, мы с тобой близки уже 15 лет. Но «В реке есть раки. Они такие, какие они есть». И я не знаю, почему их нужно ненавидеть. Мой четырехлетний внук вряд ли мне это объяснит.
И чтобы окончательно стало все ясно, добавлю. Того, кто напал на моего сына в последний раз (нападения было четыре) нет в живых. Родители разошлись, мать где-то на Дальнем Востоке, мальчишка жил в Саратове у тетки - гувернантки тогдашнего губернатора Павла Ипатова. Не работал, не учился, слонялся по улицам и занимался грабежами. У моего сына не было отца, никто не научил его драться.Зато были пустые глаза секретаря в деканате и еще, кажется, заместителя декана того самого факультета, который я тоже когда-то окончила. Тогда это был храм науки. Сейчас там все продается и покупается. Сын переоценил свои силы, отказался от академического отпуска и не смог сдать сессию. Его отчислили. Все можно было решить с помощью взятки, я не сумела ее дать.
За чью вину заплатили этот мальчик жизнью, мой сын здоровьем и профессиональной карьерой, я сыном и личной жизнью? Каждый должен отвечать за свою вину. Я отвечаю. Мне одной нести свой крест.