Не лезвием-убивающим... а Светом-исцеляющим

Ольга Незванова
… Массивная дверь, узоры-трещины… неизлечимая память дерева о прожитых годах.
И очень тяжелая дверь – особенно для маленького мальчика, упорно пытающегося сдвинуть ее с места.
Да, конечно, мама говорила, что туда нельзя.
А что это значит в переводе на детский язык? Правильно. Именно туда нужно попасть обязательно!
Пыхтя, мальчик поднатуживается – и дверь неохотно, ворчливо поскрипывая, поддается. Совсем чуть-чуть – но ему достаточно и маленькой щелочки.
Проскользнув внутрь, он первым делом прикрывает дверь – и только потом оглядывается.
На несколько мгновений застывает на месте… а затем завороженно идет вперед.
Словно на чей-то призыв.

… Пылинки, частицами забытых воспоминаний играющие в солнечных лучах из высокого окна… полноправных хозяев заброшенной комнаты, единолично решающих, что показать, а что – скрыть.
Решающих… и наконец решивших.

… Лезвие меча притягивает взгляд – и уже не дает его отвести.
Чистое, несмотря на годы, несмотря на паутину, покрывалом окутывающую предметы вокруг – все, кроме самого меча.
Подойдя ближе, мальчик видит на зеркале-лезвии отражения своих глаз – восхищенных, но совсем не детским восхищением… Восхищением воина при виде оружия.
Мальчик протягивает руку, чтобы взять меч – и останавливается в недоумении, только сейчас заметив некую странность.
Лишь лезвие. Острое, отточенное до совершенства.
И никакой рукояти… словно ее не было изначально, беспечная оплошность кузнеца - или же его неудачная шутка.

- Я ведь просила тебя, малыш…
В отражении лезвия, рядом с широко распахнутыми глазами мальчика, вспыхивают искры знакомых синих глаз.
- Мама…

Он оборачивается, в испуге бросает взгляд на ее лицо – но к своему удивлению не видит на нем гнева или недовольства.
Только - задумчивость.
Только – память.
Как совсем недавно ее сын, она смотрит на лезвие – но совсем с другим выражением.
Так смотрят на старого друга – или на столь же старого врага.
Так смотрят на часть своей жизни. На значительную ее часть…

- Мама, не сердись…
Женщина переводит на мальчика взгляд – и улыбается. Словно теплом согретой солнцем воды летнего ручья веет от этой улыбки – и мальчик окончательно успокаивается.
- Я не сержусь, дорогой. Просто… вспомнила.

И тенью нависшей над водой грозовой тучи – тихая задумчивость на красивом лице, затуманенные эхом памяти синие глаза – и пальцы, отчего-то сжавшиеся в кулаки.

Мальчик подбегает к ней и обнимает за талию – бесстрашным рассветным солнышком пытаясь отогнать тучу:
- Расскажи… - просит он спустя несколько секунд.
- О чем?

Помедлив, мальчик чуть разворачивается назад – и глаза матери и сына в отражении лезвия встречаются.
- Пожалуйста, расскажи мне об этом мече.
Мальчик в нетерпении отстраняется, чтобы посмотреть на маму – и меч за его спиной выжидающе вспыхивает отсветом солнечных лучей, ловя её взгляд.

…Есть истории - что лучше забыть, дабы не тревожить прошлое… но есть Истории, которые обязательно должны быть рассказаны – чтобы дать силы и веры настоящему.

- Хорошо. Я расскажу тебе. Все началось… с битвы. Знаешь, иногда жизнь напоминает бесконечную войну с редкими мгновениями отдыха между боями. Войну против зла – во всех его формах. Изматывающую, лишающую сил. Или – гораздо большего. Потому что в пылу сражений воины порой забывают, ради чего и ради кого сражаются. И тем самым становятся похожими на тех, кто стоит на противоположной стороне... Побеждая зло – злом. И  ожесточаясь. Сердцем. И душой…

Женщина продолжает говорить – а пальцы дотрагиваются до крестика на груди, над сердцем – растревоженном воспоминаниями о том дне…

Дне, где с противоположной стороны возвращалась она сама.

… Солнечные лучи, каскадом сверху вниз из высокого окна, хаотично, но уютно, по-домашнему расположившиеся на стенах и потолке. Маленькая комната, в беспорядке разбросанные вещи – и девушка, вихрем по комнате – причина этого бедлама. Последние приготовления – собрать волосы в хвост, чтобы не закрывали глаза, надеть кольчугу… А затем, раздраженно чертыхаясь, надолго задержаться с завязками на латах.
…Не услышав стука - но почувствовав чье-то присутствие - девушка резко оборачивается. И сталкивается глазами, словно в поединке фехтовальщиков, с остро заточенным взглядом вошедшего мужчины – уже в полном облачении.
Молчание – слов, но не мыслей - прерывается его тихим (пока еще) вопросом:
- Ты все-таки решила?
А в глазах – ответ на вопрос, и так невыносимо выдерживать силу этого клинка, что хочется отвести в сторону свое оружие – глаза…
- Я думала, мы это уже обсудили.

Не выдержав, девушка отворачивается и делает вид, что занята шнуровкой.
Безуспешно. Это никого не обманывает.
Мужчина подходит к ней и берет за руку, вынуждая остановиться.
- Зачем ты едешь?! Тебе безопаснее будет здесь, мы сами справимся!
Волна обиды и гнева – как это, без нее?!
- Нет! – она раздраженно вырывается, - я не могу отсиживаться в безопасности, пока вы рискуете!
Стиснув зубы и переведя дыхание, он продолжает, сначала - тихо, стараясь не повышать голос:
- Пожалуйста, останься здесь. Мне так будет спокойнее.
«Чтобы не высматривать тебя на поле боя каждую секунду… Чтобы не бороться из всех сил со страхом за тебя… Чтобы знать – тебе ничего не угрожает. Неужели ты не можешь этого понять?!»
Но мысли так и остаются – лишь мыслями.

- А мне будет спокойнее там, рядом с вами!
Несколько мгновений, в бесполезной попытке достучаться – до сердца, и снова, уже в который раз, исчерпав все доводы:
- Ты должна остаться, понимаешь?!
Разговор все-таки вышел из спокойного русла. Что ж, так ей даже проще – и девушка тоже перестает сдерживать эмоции:
- Я нужна там, на поле боя!
- А как же наш сын?! Разве ему ты не нужна?!

Последняя фраза, сказанная с болью, хриплым полушепотом-криком, все-таки пробивает ее броню.
Только он этого не видит…
Молчание плотной паутиной опутывает комнату…
- За ним есть кому присмотреть… - бросает девушка - уже выходя за дверь, чтобы он не заметил искаженного болью выражения ее лица.
И чтобы самой – не обжигать память выражением его собственного.

Поле боя… знакомое до шрамов ощущение риска. Знакомое до кошмаров ощущение грани.

…Холодный взгляд синих глаз в прорези забрала… Сжатые в кулаки пальцы – автоматическим, ставшим уже машинальным жестом. Легкие, несмотря на все доводы близких, доспехи, наручи на запястьях – и тяжелый меч в ножнах за спиной.

Воин разворачивается, чтобы посмотреть на своего спутника. Тот молча кивает в ответ на так и невысказанный вопрос.
Конечно, готов. Разве может быть иначе?!
Новая битва – снова. В который уже раз.
Может быть, в последний? Неплохо было бы, да? Или… нет? Лучше не думать.
Некогда.
Незачем…

Разогнать до предела злость, освободить спящую в мирное время ярость – и голодным зверем ворваться в самое пекло, не разбирая своих и чужих… А в голове – ни одной мысли, только пелена перед глазами - застилающая разум и взгляд пелена бешеной горячки боя.
Иначе – не выжить.
Иначе – не победить.
Иначе… а вдруг можно иначе? Как-то по-другому, без этой выжигающей дотла ярости и боли?
Как-то по-другому…
Но… как?!

Воин не знает…
И снова, огненным смерчем, в самое пекло, с раскаленным добела мечом.
С раскаленной до боли душой - обожженной собственной яростью…

Ярость, злость, гнев – словно грани клинка… Вот только у такого меча нет рукояти - и держаться приходится за само лезвие, сжимая зубы от боли и наблюдая, как стекает по холодному металлу кровь с обрезанных пальцев…

… Против врагов – но и против себя тоже. И с каждым нанесенным ударом эхом вздрагивает от боли душа… с каждым нанесенным ударом все крепче сжимают ее свободные крылья железные цепи, не позволяя закричать, пробиться к разуму и прекратить это безумие.

… Шлем давно упал с головы, и длинные золотисто-каштановые пряди в беспорядке, бешеным вихрем развеваются вокруг лица под порывами ветра…
Но на место одного врага тут же становится другой… и количество словно увеличивается.
Это невозможно… Но всего лишь значит, что нужно сражаться лучше.
Сильнее.
Быстрее…

- Мира, остановись!
Знакомый голос зовет ее по имени, но в голове звучит музыка боя -  и поэтому не хочется слушать ничего больше.
- Перестань! – чья-то рука резко хватает ее за свободное запястье.
Разворот, и удар – другой рукой, не разобравшись.
Вслепую.
Вслепую не только глазами – но и душой, иначе как можно было не почувствовать?! Не понять, что рядом – свой?!
Он успевает. За долю секунды. Только благодаря реакции.
Удар не достигает цели-сердца, но лезвие все-таки прочерчивает полосу на груди – и она тут же становится красной.
Царапина… но нанесенная ею. Лишь царапина – снаружи. Но гораздо глубже – внутри.
- Посмотри вокруг… - хрипло, и сквозь зубы.
Девушка оглядывается – глазами, что наконец начали видеть – и застывает.

…Боль и отражение поля битвы в неверящих синих глазах… громкий стук сердца, прорвавшийся через музыку боя – и оборвавший её, жесткие лица воинов вокруг… и понимание, что это враги.
Что она уже на чужой половине поля. В стане врага.
Что она сама – почти уже – враг.
Подтверждение чему – росчерк ее лезвия у него на груди.

А соратники остались где-то далеко позади… все, кроме одного.
Того, кого Мира только что ударила. Ее соратника. И любимого…

- Мы проигрываем,- в его голосе с трудом скрываемый страх - но не за себя.
- Нет. Я в это не верю. Нужно сражаться дальше.
Не сдержавшись, он хватает девушку за плечи и несколько раз встряхивает.
- Дальше? Зачем? Мира, зачем?! Ведь я же просил тебя! Просил остаться с сыном! Но тебе же мало битв, мало сражений…
- Перестань! Хватит! – его пальцы держат крепко, не давая вырваться, не давая снова вернуться в спасительно-губительное забытье боя.
- Перестать?! Оглянись вокруг! Это не твоя война… Она вообще никому не нужна! А ведь дома не спит и ждет наш сын! Почему ты не рядом с ним? Почему ты держишь меч – а не качаешь на руках нашего ребенка?!

Вдох-выдох, хрипло и сквозь зубы – только теперь это её дыхание…

… Меч. Она отсутствующе переводит взгляд на лезвие – и замирает. На лезвии – кровь. Но и на рукояти – тоже. Поранилась. О лезвие своего же меча. И сама – нанесла рану тому, кто всегда был рядом.

Если человек становится оружием… что в нем остается от человека?!

«…не спит и ждет наш сын…»
Это фраза, застрявшая в мозгу, на повторе, раскаленными лезвиями-словами врезается в душу.
Даже через холодный металл брони…
Врезается в душу – тем самым спасая её.

И тогда где-то далеко – но для материнского сердца совсем рядом – раздается плач. Плач малыша, проснувшегося в холодной постели и впервые не нашедшего маму.

«Что я здесь делаю?! Зачем?!»

И медленно, неохотно уходит сталь из синих глаз – стекая чистыми, прозрачными слезами…

Девушка вздрагивает… и опускается на колени, в выжженную боями землю.
Пальцы касаются крестика на груди, а губы тихо шепчут молитву. Молитву – первую, за очень долгое время:

«Господи, помоги… Умоляю, останови все это. Мы должны вернуться домой. Мы обязаны вернуться - к нашему сыну… Пожалуйста… Останови»

…Застывают воины, замирают летящие на небе птицы, и только сердце – по-прежнему удар за ударом.

И тогда тихим шепотом-мыслью, легким отзвуком эха пролетает в сознании ответ:
- Останови – сама. Ты ведь можешь все изменить, Прямо сейчас. Посмотри вокруг. Это поле боя и есть – твоя душа. И сражаешься ты не с внешними врагами… Ты сражаешься с собой. Как думаешь, почему врагов становится все больше и больше? Почему все больше и больше препятствий? Потому что ты веришь в это. Это поле боя – порождение твоей веры.
  Закусив до крови губу, девушка оглядывается на застывшие в сражении фигуры.
- Этого не может быть. Все так реально.
- Конечно, реально. Так и есть… Но спроси лучше – почему это так? Почему ты сражаешься – вечно? Почему ты разрешаешь себе в это верить?
- Потому что…
И осознанием, с болью и горечью, частыми спутниками истины, приходит ответ:
- Потому что я не могу иначе. Потому что это все, что я умею, все, чему меня так усердно учила жизнь…
- Нет. Не ври себе. Можешь – иначе. Можешь. Здесь не победить злом, нельзя победить злом – зло… И силой здесь тоже – не победить. Невозможно победить силой – себя. Потому что проигравшей будешь тоже – только ты сама. Посмотри - ты же сама выжигаешь свою душу! Рассекаешь ее на части острым лезвием. Видишь – на этом поле совсем не растут цветы… они не могут расти там, где одни сражения. Они не могут расти там, где только гнев и злость.
- Но как – иначе?!
Легкое раздражение в ответ:
- Подумай! Что противоположно тьме?
- Свет…
- А что есть свет – в сердцах людей?
- Добро… и любовь.
- Вот видишь. Это же так просто.
- Просто. Но лишь на словах.
- Конечно… Не разрушать, а создавать, творить – намного тяжелее.
- Значит, оружие в этой битве – любовь?
- Ты все еще не поняла. Не оружие и не битва… Если в душе твоей Свет, в битвах нет смысла. Как нет смысла в войне, если нет врагов.
- Свет - это ключ к победе?
- Нет. Это ключ к Жизни.
Взгляд вокруг, сжатые в кулаки руки… и безрассудная, отчаянная надежда в голосе:
- Я хочу попросить тебя…
- Проси. Но осторожно. Я помогу, только если твоя просьба будет правильной.
Секунда на колебание, снова руки – в кулаки, вновь услышав душою далекий плач сына, а затем, решившись:
- Я должна все изменить. Изменить  - измениться, раз уж здесь это одно и то же. Прошу, помоги.  Научи меня любить. Научи меня быть  - не лезвием – убивающим… а Светом – исцеляющим. 

И весенним теплом касается сердца невидимая улыбка одобрения – в ответ.

Никогда не поздно изменить свою дорогу. Или найти нужную – если вдруг потерялся в лесной чаще…
Никогда не поздно выбрать другой путь – если видишь впереди голые безжизненные скалы и покрытые пеплом пустоши… Или, наоборот, найти по-настоящему свой, истинный Путь – Путь, куда тянется, еще несмело вздрагивая крыльями, душа…
Никогда не поздно присягнуть на верность Свету.

… Девушка поднимается и откидывает с лица волосы.
Крепко, до боли, сжимает в руке меч – а затем резко, с силой, бросает его на камни.
Осколками разлетаются узоры на рукояти – освобождая лезвие.
Освобождая его суть – суть оружия, ранящего не только врагов - но в первую очередь держащую его руку…

- Эта война окончена.

Закрыть глаза – чтобы представить… То, что так сильно хочешь увидеть – здесь и сейчас.
Закрыть глаза – чтобы возродить живой, истинный и настоящий мир…
Мир, где ярко светит…
«Солнце… Я хочу видеть и чувствовать солнечный свет. И чтобы зелень травы – и цветы, повсюду. А еще… я очень хочу, чтобы на этом поле играли дети, никогда не слышавшие звуков войны».
Представить – изо всех сил, увидев, прочувствовав мысленным взором.
Но самое главное - поверить.

А затем… почувствовать… тепло солнечных лучей, ласкающих лицо.
И, словно впервые, открыть глаза.

… Яркое солнце, словно небрежно опрокинутой краской разлитое на весь небесный простор …
Ласковыми прикосновениями лучей - к лицу, теплом материнской любви – к сердцу.
Высокая, почти до пояса трава, мягким шелком под израненными ступнями.
И нежно-белые цветы – мириадами соцветий – повсюду.

… Шаг за шагом, и с каждым новым – все легче идти.
Шаг за шагом… и с каждым лучиком солнца все теплее – на сердце.
Шаг за шагом…
Шаг…
Еще один…
Чувствуя, как легко становится душе – подобно птице в первом, за долгое время, полете, с едва затянувшимися на сильных крыльях ранами, наконец обретшей свободу.

Не лезвием – убивающим… а Светом – исцеляющим.

… Солнечные блики играют в волосах, путаясь в длинных прядях, лучиками отражаются в распахнутых глазах.
Навстречу солнцу, медленно проходя сквозь траву и цветы, она подходит к мужчине и берет его за руку.
Он не может найти слов, и поэтому просто нежно дотрагивается до ее лица, проводит по волосам… а затем крепко, с силой прижимает к себе.
Она улыбается, и тихо произносит невысказанные им слова:
- Пойдем домой. К сыну…

… Пылинки, частицами забытых воспоминаний играющие в солнечных лучах из высокого окна… и громкий звук открывшейся двери, заставивший вздрогнуть погруженных в свои мысли обитателей комнаты.


- Так и знал, что найду вас здесь.
- Папа!
Мальчик подбегает к отцу, и тот берет его на руки, улыбаясь жене:
- Опять рассказываешь ему сказки?
- Сказки? Возможно, - улыбается та в ответ, подходя к ним, - хотя… может – и нет?
Лезвие задумчиво вспыхивает солнечными искрами.

- Мама, а как можно стать для других Светом? – неожиданно взрослый вопрос заставляет родителей переглянуться.
Женщина проводит рукой по волосам сына, заглядывая ему в глаза:
- Ты сам найдешь ответ. Со временем. Чтобы быть Светом – Свет должен быть в тебе. А к нему у каждого свой Путь…
И Солнце знакомыми искрами вспыхивает в глазах малыша…
 
… Мы, люди, так часто просим Бога…
Так часто просим Его о помощи – в то время как сами можем стать для кого-то надеждой – и даже спасением.
Так часто просим вывести из чащи сомнений и неверия – в то время как сами можем указать дорогу тем, кто идет позади нас – осветив ее факелом в нашей руке.
Так часто просим о любви – но так редко о том, чтобы научиться любить по-настоящему, безусловно, чистым сердцем,  как заповедовал Господь…
Мы так часто просим Света – в то время как сами можем стать Светом.


Время – понятие субъективное… но, по законам жанра…

Много лет спустя.

… Всадники останавливаются недалеко, в пределах видимости.
До него даже долетают обрывки их фраз. Как всегда, гадают, что же он здесь делает… и только его лучший друг знает в чем дело.
Но молчит.

«Есть Истории, которые обязательно должны быть рассказаны…»,-  голосом матери доносятся из прошлого слова.
Да, должны… Но только тем, кто способен их оценить – и понять по-настоящему.
Мужчина поднимается на холм...
И медленно встает на колени.

… Восход… огненными птицами по небесному простору, прекрасными птицами… да только он не смотрит на небо.
Мужчина стоит на коленях перед полем, усеянном белоснежными цветами… а пальцы знакомым жестом касаются крестика на груди.
Он стоит на коленях не перед полем – но перед памятью.
Памятью о том, что нет ничего невозможного -  для тех, в чьих душах ярко горит Свет.
Памятью о том, как это важно – верить.

И порождением Веры распускаются в лучах восходящего солнца белые соцветия…