Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется...
Федор Тютчев
Он появился в их жизни совсем некстати и, можно сказать, испортил Милке и так несладкую жизнь.
Им с мамой хорошо было вдвоём, несмотря на тяжёлые послевоенные годы. Жаль только, что мама Надя почти всё дневное время находилась на работе, и пятилетней Людмиле приходилось сидеть взаперти с утра до вечера. Игрушек не было никаких, кроме тряпичной куклы, сделанной мамиными руками из разных лоскутков, которые оставались после того, как она шила своим немногочисленным клиентам верхнюю одежду на ручной швейной машинке «Зингер».
Шить можно было только в единственный выходной день, то есть в воскресенье, и мать опять трудилась, не имея свободной минутки для отдыха, но зато сидела рядом, разговаривала с дочкой, иногда гладила малышку по курчавой русой головке и нежно целовала. В такие мгновенья Милка замирала от счастья, прижимаясь всем своим худеньким телом к самому дорогому человеку на свете.
Но выходной день всегда быстро заканчивался, и она опять оставалась одна - одинёшенька в маленькой, давно нуждавшейся в ремонте, квартирке. От прежних жильцов осталась старая, потрёпанная книжка с чёрно - белыми картинками, изображавшими людей в каких-то странных одеждах, - Милка таких никогда не видела. И чем занимаются эти люди - тоже не всегда было понятно.
Вот три девицы прядут пряжу при свечах, а здесь, на страничке с оторванным уголком, лебедь - птица и страшный коршун, который почему-то хочет погубить красавицу, но царевич спасает её, пронзив разбойника стрелой, выпущенной из лука. Белочка, грызущая орешки, Миле очень понравилась, а вот тридцать три богатыря малышку напугали.
Персонажей было много: старуха у разбитого корыта, старик и говорящая рыбка, злая царица с волшебным зеркальцем, царевна в хрустальном гробу, кот учёный...
Малышка часами разглядывала иллюстрации и часто просила маму Надю, чтобы почитала, но мать отмахивалась - некогда. Однако буквы называла, если Мила спрашивала, указывая на какую-то из них. Любознательная девочка незаметно для себя выучила их и начала складывать в целые слова:
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.
«Кабы я была царица...
тихонько бормотала она, водя пальчиком по буквам, потому что они иногда вредничали и прятались от неё.
Теперь Людмила надолго забывала о своей кукле, пытаясь осмыслить уже целые фразы, напечатанные на страницах старенькой, захватанной множеством рук предыдущих читателей, книжки. Её детское воображение словно составляло из прочитанных слов яркие картинки. Постепенно она научилась мысленно представлять себе то, о чём читала. Сказочные герои как будто оживали, двигались, разговаривали, смеялись, совершали хорошие и плохие поступки. Это был восхитительный, волшебный мир, созданный человеком, портрет которого маленькая читательница увидела в самом начале книги. Под ним напечатано: Александр Сергеевич Пушкин. Удивительные пушкинские сказки скрасили её грустную, скучную жизнь.
Иногда Мила не понимала значение какого- нибудь слова, и мать, как умела, объясняла ей, если знала сама.
Оставаясь дома одна, Милка иногда представляла себя царевной, надевала единственное выходное платье мамы Нади, подол которого волочился по полу, когда девочка, приподнявшись на цыпочки, чтобы казаться выше и взрослее, пыталась пройтись по комнате.
За неимением короны, она приспосабливала на голове красивые разноцветные мамины бусы, но они всё время сползали и падали при неосторожном движении на некрашеный деревянный пол.
Злая мачеха - царица в представлении Милы была очень похожа на соседку Нюрку. Вредная женщина почти каждый день с кем-нибудь ругалась. Её неприятный, визгливый голос разносился по всей округе, и местные собаки присоединялись к ругани неистовым лаем.
Образ царевича Люде давался труднее всего. Наверное, царевич был похож на этого молодого, симпатичного парня в бескозырке и полосатой тельняшке. Молодой мужчина всегда улыбался ей с большой фотографии, а мама Надя говорила своим знакомым, что это отец Милочки, который ушёл на фронт, когда дочке было всего восемь месяцев, и не вернулся.
Повертевшись немного перед видавшим виды большим щербатым зеркалом, Мила снимала бусы и платье и опять усаживалась читать. Она училась мечтать, фантазировать и размышлять. У неё часто появлялись вопросы, ставившие в тупик её мать, не успевшую окончить школу из-за войны.
В последнее время маму Надю словно подменили: с работы приходила уставшая и раздражённая, и Милка знала, что в такие минуты лучше не попадать под горячую руку. Глаза матери становились колючими и казались почти бесцветными. От гнева, наверное.
А гневаться было на что. В который раз уже приходилось штопать расползавшуюся от долгой носки одежду. На новую средств не хватало. Жить приходилось впроголодь. А тут ещё...
Мама Надя сказала Миле, что уедет на несколько дней и привезёт ей братика или сестричку, а пока с ней побудет Нюра.
Милка громко заревела. Раньше они с мамой никогда не разлучались сразу на несколько дней. К тому же Людмиле вовсе не хотелось, чтобы с ними жил ещё кто-то. Никакого братика ей не надо! Зачем он ей! И тётка Нюрка не нужна. Только и умеет - ругаться да сплетничать.
Совсем недавно она говорила соседским женщинам (Милка это сама слышала), что Надьке (это она о маме) мало одного байстрюка, так ещё нагуляла, теперь с двумя мыкаться будет. Что значит - нагуляла, Милка не знала, но чувствовала, - знакомые тётеньки её маму за что-то осуждают.
Реветь было бесполезно. Мать уехала, наказав слушаться Нюру.
Людмила исподлобья смотрела на неё, готовясь к разным неприятностям. Но, к её удивлению, соседка оказалась не такой уж и злой: варила ей еду, каждый раз долго разжигая капризный примус, кляня его и чертыхаясь, потом кормила Милку оставалась ночевать, чтобы девочке не было страшно одной ночью; ходила
с ней гулять к реке, где купались местные мальчишки, ныряя с высокого дерева в воду; рассказывала разные житейские истории, польщённая вниманием девочки. И Мила совсем успокоилась.
Мама Надя приехала с большим свёртком в руках и осторожно положила его в приготовленную накануне люльку. Теперь у Людмилы появился братик. Какой он некрасивый, со сморщенным, как у старичка, личиком! И как часто плачет! Милке было очень обидно, что мать всё время возится с этим крикуном, а на неё никакого внимания не обращает. Мама, как заводная, вертелась вокруг младенца днём и ночью: то кормила, то пеленала, то укачивала, то стирала пелёнки, иногда забывая поесть сама и даже покормить Милу остывшей картошкой, которая уже давно надоела до смерти.
Но недавно им всё-таки здорово повезло: удалось выменять резиновые, блестящие, и поэтому казавшиеся нарядными, галоши на большой аппетитный кусок сала. Это их очень выручило, так как кроме мешка картошки, кулька с гречневой крупой и небольшого веночка из головок золотистого репчатого лука, висевшего на толстом ржавом гвозде, - съестных запасов у них больше не было.
В одноэтажных государственных домах погребов не водилось, поэтому все продукты хранились в маленьком коридорчике. Там почему-то казалось прохладнее, чем в комнате, особенно по ночам. Лето уже уступило место осени.
Мама Надя старалась, чтобы сала хватило надолго, но вскоре от него остался совсем маленький кусочек, да и тот какая-то нахальная кошка умудрилась стащить, пробравшись через приоткрытую дверь. Вот этого женщина простить не могла! Мила видела, как мать несколько раз подстерегала воровку, специально приоткрыв дверь с улицы в коридор, но та, как назло, долго не появлялась. Объелась салом, наверное.
Спустя неделю, похитительница появилась снова. И вот тут-то на неё обрушился удар лопаты. Он сильно ранил хвостатую воровку. Кошка от боли издала какой-то жуткий звук и побежала прочь, сильно хромая на переднюю лапу и оставляя за собой кровавый след.
- Вот тебе! - торжествующе воскликнула мама Надя и тяжело вздохнула. Она понимала, что украденное уже не вернуть, и поспешила в дом, чтобы перепеленать плачущего ребёнка.
Ошеломлённая Милка медленно двинулась в сторону поверженного врага, время от времени замечая на ещё сочной осенней траве капельки алой кошачьей крови. Девочка прошла мимо нескольких одноэтажных домов и, за большим сараем, увидела старую, рассохшуюся бочку, кем-то перевёрнутую на бок, а в ней раненую кошку. Она зализывала рану, а два пушистых рыженьких комочка беспомощно тыкались симпатичными мордочками в мягкий живот мамы Кошки в поисках соска. Они хотели есть.
Кошке было больно, она жалобно мяукала, когда котята стали сосать молоко, но терпела. Заметив приближение человека, кормилица напряглась, готовясь защищать своих детёнышей.
С тех пор Мила тайком от матери подкармливала кошачье семейство. Она искренне полюбила очаровательных малышей и красавицу кошку, прозвав её Рыжкой за пронзительно яркий рыжий цвет меховой шубки.
Мама Кошка после ранения двигалась скособочившись и прихрамывая на переднюю лапу. Ей стало трудно добывать еду.
Однажды Мила, собираясь навестить своих любимцев, ради которых забыла о кукле и даже о любимой книге, обнаружила, что в доме нет никакой еды. Только в комнате на большом, прямоугольном, сколоченном из широких досок, столе стоял гранёный стакан из толстого стекла, наполненный молоком почти до краёв.
Людмила не раз видела, как мать сцеживает то из одной груди, то из другой молоко в этот стакан, а потом переливает его в бутылочку, натягивает на неё соску и, когда подходит время, кормит маленького.
Сейчас он спал, туго спеленутый по рукам и по ногам, и, значит, кушать не хотел. Милка схватила стакан и, пользуясь тем, что на неё не обращают внимания, быстро пошла к сараю, стараясь не расплескать мамино молоко.
Рыжка и подросшие котята всегда радостно оживлялись, когда она появлялась, демонстрируя ей свою преданность и любовь. Поев, малыши доверчиво взбирались к ней на колени и начинали нежно мурлыкать, закрыв глазки.
Мама Кошка ходила вокруг девочки, всем своим существом выражая благодарность, нежно прикасаясь к её ногам мягким, тёплым тельцем, а потом укладывалась рядом у ног девочки.
- Мурчики мои! Уже проголодались, - ласково сказала Мила, присев на корточки, и вылила в большой, глубокий черепок содержимое стакана, с огромным удовольствием наблюдая за тем, как три маленьких розовых язычка лакают молоко её мамы. Оно им очень понравилось - на дне не осталось ни капельки.
Накормив малышей и маму Кошку, Людмила погладила котят, почесала за ушком Рыжку и помчалась домой. Надо было незаметно поставить стакан на место.
Тёплый осенний день сменили синие густые сумерки. В окнах домов районного центра засветились огоньки. Уставшие за день люди готовились ко сну. Мама Надя собралась покормить на ночь сына, чтобы он спокойно спал и дал выспаться ей. Малыш и сам стал требовать еду, покряхтывая и широко открывая беззубый ротик, угрожая зареветь. Обнаружив пустой стакан, женщина некоторое время молча смотрела на него, ничего не понимая, затем позвала дочку.
Вот чего не умела Милка - так это врать. Ну, не было у неё такого таланта! Пришлось всё честно рассказать. Мать сначала опешила, представив, как котята и воровка кошка пьют её грудное молоко. Потом она просто рассвирепела и выгнала Милку на улицу, крича вдогонку:
- Вот вырастешь - поймёшь, как трудно зарабатывать на жизнь! Я тебе дам - брать без спроса! Хорошенько подумай о том, как себя вести!
Осенние ночи стали уже ощутимо прохладными, ситцевое платьице с коротенькими рукавчиками совсем не грело. Девочка присела, прижавшись спиной к стене дома, ещё хранившей тепло, полученное от ласковых, по-летнему тёплых лучей осеннего солнышка, натянула подол платья, стараясь укрыть ноги, и обхватила себя руками. Стало как будто теплее, но ночная темень пугала Людмилу.
Она боязливо прислушивалась к каждому звуку, к каждому шороху. Сердечко трепыхалось от страха, как рыбка, выброшенная на берег и погибающая без воды.
Малышка тихонько заплакала, боясь привлечь к себе внимание кого-то невидимого и очень страшного. Ей никогда не приходилось быть на улице ночью одной.
Но вдруг из-за туч выплыла круглолицая луна. Сразу стало светлее. Тучки потеснились ещё, освобождая место и для звёзд.
Девочка, как заворожённая, смотрела на тёмный, казавшийся сделанным из мягкого бархата, небосвод, украшенный россыпью ярких звёздочек, которые словно манили её к себе, лукаво подмигивая. Мила забыла о страхе, очарованная необыкновенной красотой ночного неба. Этого ей раньше не приходилось видеть. Просто, в такое позднее время она всегда уже крепко спала. Запрокинув голову, Людмила пристально вглядывалась в бескрайний небесный простор, и ей казалось, что звёзды перемещаются на небосклоне, водят хоровод, живут своей, особенной жизнью
непостижимого, загадочного мира.
«Откуда они появились? - думала Милка, не зная, что этот вопрос давно уже задаёт себе всё человечество, что над ним бьются лучшие умы планеты - взрослые учёные дяди. - Кто их сделал? Из чего? Интересно, сколько их? И как они там держатся? А вдруг сорвутся сверху!»
Милка даже зажмурилась, представив себе звёздный дождь. Получилось невероятно красиво, но почему-то страшно.
А мерцающие звёздочки, казалось, смеялись и подмигивали именно ей, словно говоря:
- Не бойся, девочка. Ты всё сделала правильно... И мама Кошка... Она спасала своих детей от голода, как могла. А твоя мама Надя... своих...
О! Небесные светила многое повидали на своём веку. И если бы умели говорить на самом деле, то обязательно ответили бы на мучившие её вопросы. Ведь они знали, что люди бывают разные: хорошие и не очень, и даже злые. Но всё-таки хороших больше, а совершать плохие поступки людей чаще всего заставляет тяжёлая жизнь. История не знает примеров, чтобы человек, находясь в счастливом состоянии, стремился делать зло. Хотя... добро часто уживается рядом со злом. Бывает, даже в одном и том же человеке. Но об этом Мила узнает только тогда, когда вырастет.
Вдруг что-то тёплое и немного шершавое коснулось её ноги, облизывая замёрзшие пальчики.
- Рыжка! - обрадовалась малышка.
Мама Кошка прижалась к милкиным ногам, согревая их своим телом.
Девочке стало тепло и почти не страшно в этом бесконечном, таком непонятном, несущемся в неизвестность, пугающем мире. Теперь она была не одна. Рядом с ней находилось существо, которое любило её. Милка уткнулась личиком в худые коленки, ощущая тепло надёжного друга. Девочка и кошка спали.
А звёзды радовались, глядя на них, и смеялись, посылая свои лучики - улыбки. Они знали, что в это время маленькой Людмиле снился учёный кот, с которым тут же подружилась мама Кошка. Снился Александр Сергеевич, сошедший с портрета из любимой книжки, уговаривая её не бояться тридцати трёх богатырей и дядьку Черномора... Снилась говорящая золотая рыбка, позволившая Миле назвать три заветные желания, которые непременно исполнятся, когда Людмила подрастёт, а приснившаяся молодая царевна позволила ей примерить настоящую корону...
И все они стали её друзьями, а Александр Сергеевич, уходя, шепнул ей на ушко:
- Я открою тебе тайну. Знай, ты вырастешь, проживёшь долгую, нелёгкую, но счастливую жизнь. Будь внимательна и добра к тем, кто встретится на твоём жизненном пути, и не будь равнодушна к чужим страданиям, тогда ты тоже станешь писать о том, что важно, интересно и нужно людям. Я благословляю тебя на это! Будет очень трудно. А кто сказал, что путь писателя лёгок?
И поэт стал медленно удаляться, а за ним вереницей последовали созданные им герои, исчезая за линией горизонта, подернутой лёгкой дымкой тумана.
А звёзды продолжали смеяться. Наверное, небесные светила знали что-то очень - очень важное, чего не знали вечно суетящиеся люди, редко замечающие ночных красавиц из-за бесконечной суеты.
Утром Милка проснулась в своей тёплой постельке, вспоминая отрывки удивительного сна, совершенно не помня, как мама Надя отнесла её на руках в дом.
Рыжка лежала тут же, уютно устроившись возле девочки. Значит, мама их простила!
Пройдёт время, Милка вырастет и узнает из мудрых книг, что в Галактике - сотни миллиардов звёзд, а во Вселенной - сотни миллиардов Галактик, и что мир «застыл» по законам гравитации. И это хорошо - не надо бояться, что звёзды посыплются с небес красивым, но смертельным звездопадом. Книги расскажут, что красные карликовые звёзды находятся на расстоянии пятидесяти световых лет от Земли. Может, это они так лукаво подмигивали ей тогда, в детстве? Ещё Люда узнает, что люди хотят запустить искатель планет земного типа, но астрономом она не станет, а станет...
Бывшие соседи Людмилы с гордостью будут сообщать всем новым знакомым, что в их доме когда- то жила девочка, которая стала (кто бы мог подумать?!) детской писательницей.