Не-ве-ро-ят-но! Я проснулась в несусветную для себя рань. Было всего-то семь утра. Проснулась сама, без противного дребезжания моего зловредного, старого, сделанного еще в советские времена, будильника. Мы с ним всегда были недовольны друг другом.
Когда возникала необходимость вставать рано, я подходила к будильнику, постоянному свидетелю моих жизненных неурядиц, и раздраженно, и свирепо накручивала его. При мысли о том, что надо утром встать рано, у меня уже с вечера портилось настроение. Будильник чувствовал это всеми своими старыми пружинами, потому что противно скрипел, когда я его заводила. Он был механический. Но это только с виду. На самом же деле, мне иногда казалось, что у него есть душа, и если бы он умел говорить, то многое бы высказал мне своим дребезжащим от праведного негодования, старческим голоском.
Во-первых, что я чемпион по лени. Во-вторых, что я самое безответственное земное существо. В-третьих...
Э, нет. Не стану перечислять все свои жуткие человеческие пороки, так как это займет уйму времени.
Во всяком случае, ему было обидно, что всякий раз, когда в положенное время он старательно трезвонил, пытаясь разбудить свою легкомысленную хозяйку, я отмахивалась от него и, благо, что его механическое брюзжание заканчивалось, чаще всего опять засыпала сладким - сладким утренним сном.
После этого случались всякие неприятности: я опаздывала на работу и получала за это выговор; без меня уходил утренний поезд и пропадал билет, и тому подобное...
«Зачем лишний раз мучить мои старые заржавевшие косточки, - справедливо возмущался мой будильник, когда-то случайно попавший ко мне в виде подарка, - ведь все равно проспит!»
Мы тогда еще с ним не знали, что у людей бывают разные биоритмы. И по этим самым биоритмам я оказалась почему-то совой. Угораздило же меня: вечером угомониться не могу, а утром. Ежедневная пытка!
Но сегодня я проснулась сама и тут же выскочила из постели, весело показав язык старому ворчуну. Волна радости окатила меня при мысли, что я скоро увижу моих любимых девчонок. До прихода поезда оставалось мало времени.
Ошарашенный будильник с удивлением наблюдал за тем, как я ношусь по комнате, словно угорелая, пытаясь сэкономить лишние минутки. Казалось, что его нарисованные на большом круглом циферблате голубые глаза моргают от изумления и возмущения. Ведь его услуги не понадобились сегодня!
Схватив зонтик, так как моросил мелкий противный дождик, я выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью, вероятно, заставив вздрогнуть,простите, звякнуть от неожиданности моего утреннего истязателя.
Улица встретила меня спешащими на работу людьми, не успевшими смахнуть сонное выражение с заспанных после ночи лиц.
Я лихо перескакивала через образовавшиеся большие лужи, боясь опоздать, и, конечно же, попала в одну из них, сильно забрызгав мутной водой проходившую мимо пышную даму, увешанную невероятным количеством дорогих золотых изделий. Она важно шагала, ведя на поводке собачку, которая гордо демонстрировала свой яркий цветной жилетик, сшитый, видимо, по последней собачьей моде. И дама, и собачка дружно облаяли меня, возмущаясь моей невоспитанностью.
У расположившихся в рядок уличных продавцов всякой снедью тут же пропало сонное выражение на лицах. Они оживились, надеясь увидеть скандальную сцену. Но я искренне извинилась перед потерпевшими, разочаровав публику, и помчалась дальше.
В маршрутке я мечтала о том, как обниму моих девчонок и крепко расцелую обеих. Мы не виделись уже больше года, а в их судьбе произошли перемены, которые хорошими назвать трудно. Дело в том, что они разошлись со своим, когда-то любимым, мужчиной. Моя Дочь и моя Внучка. Дочь рассталась с мужем, а Внучка - со своим отцом, которого очень любила. Ведь при разводе расстаются не только взрослые, но и их дети.
И случилось это в самое неподходящее время. Хотя... бывает ли для разводов подходящее время?! Развод - это всегда больно. У людей часто не хватает мудрости и терпения, чтобы сохранить семью.
Да что там у людей! Вон целые государства судятся - разводятся.
Как раз в это же время распалась семья народов - СССР. Разбежались республики в разные страны. Решили пожить в разводе. Им не нравилась прежняя жизнь, а как жить лучше - они не знали. Надо было начинать жить заново, не опираясь друг на друга и не надеясь на взаимную поддержку.
Время наступило смутное. Многие проходимцы воспользовались царящим беззаконием и выловили для себя в мутной воде страшного времени несметные богатства, воспользовавшись растерянностью наивных и честных людей.
Прихватили эти мерзавцы львиную долю того, что им не принадлежало. И обобранный ими народ назвал этот бессовестный грабеж - прихватизацией, переименовав так государственную приватизацию.
Мои девчонки стояли на перроне, съежившись от сырости. Капли дождя скользили по их мокрым и невеселым лицам. Багажа при них не было, если не считать маленькую дорожную сумку, которая стояла у их ног.
Мое сердце сжалось от щемящего чувства любви и жалости. Как же им плохо сейчас! Более трех суток добирались они из далекой Воркуты, зная, что и здесь толпы голодных, несчастных людей безрезультатно ищут работу.
Увидев меня, они оживились и радостно заулыбались. Мы обнимались и целовались без конца, одновременно задавая кучу вопросов и, перебивая друг друга.
Моя Дочь улыбалась, но в ее больших красивых глазах стояла тоска. Переживать, конечно же, было от чего. У нее не было никаких средств к существованию, не было жилья и работы. К тому же надо было растить ребенка.
Видно было, что на меня она больших надежд не возлагала. Да и чего можно было ожидать от учительницы младших классов, живущей в однокомнатной квартире на очень скромную зарплату. Хотя... все же лучше, чем совсем ничего.
Домой я ехала со спящей внучкой на руках, нежно прижимая ее к себе и любуясь симпатичным личиком.
Дочка сидела рядом, задумавшись о чем-то своем. Радость от встречи потихоньку улеглась и, видимо, назойливая мысль о том, как быть дальше, не покидала ее всю дорогу. А я молчала, боясь разбудить, убаюканную ездой, малышку.;
Дома девчонки с удовольствием ели жареную картошку - верх моего кулинарного искусства. Я так и не научилась хорошо готовить, хотя в роли жены побывала уже несколько раз. И это мне мало нравилось - сплошные обязанности и никакой свободы. И всякий раз, когда я уходила от очередного мужа, меня удивляло стремление каждого из них удержать меня. Может быть, у меня какой-то особый химический состав? Ведь я была, прямо скажем, плохой хозяйкой, терпеть не могла домашнюю рутинную работу и думать о хлебе насущном, то есть о еде, которую надо готовить каждый божий день. Конечно, мне приходилось делать все это, скрепя сердце, но часто я что-нибудь, да не успевала.
Мое свободное время пожирали ученические тетради, их надо было пачками проверять каждый день, зная, что это абсолютно бесполезное занятие, потому что ученики, прежде всего, смотрят на оценки, а с кляксами и ошибками и не думают бороться.
Но к приезду моих любимиц я отодвинула эту макулатуру подальше и затеяла генеральную уборку. В результате, моя скромная квартирка сияла чистотой и выглядела очень уютно. Я даже не забыла смахнуть пыль с моего зловредного будильника. Кроме того, как всегда, приготовила сюрприз для малышки. Ее ожидала масса вкусных вещей, которые так любили все дети: жвачки, разнообразные
шоколадки и прочие сладости. Так было всегда, когда они приезжали ко мне.
И теперь внучка с озабоченным видом бегала по квартире, пытаясь их обнаружить.
А прятала я всё это несметное богатство от нее потому, что однажды она умудрилась съесть огромное количество шоколадок и конфет-жвачек, как говорится, за один присест, и мы опасались, что все это плохо кончится. Но, слава Богу! Обошлось.
Помнится, в тот день мне надо было сходить на базар, чтобы купить кое-какие необходимые продукты. А наша милая малышка Иришка очень не любила, когда кто-нибудь из взрослых уходил из дома.
Увидев, что я собираюсь уходить, то есть подкрашиваю губы, она метнулась к моим туфлям, схватила их в охапку и быстро убежала, пытаясь где-нибудь спрятать. Маленькая плутовка понимала, что босиком на улицу я не пойду. Она куда-то быстро запихнула обувь и опрометью бросилась к входной двери, уперлась в нее изо всех сил ручонками, смешно оттопырив попку, и истошно закричала:
- Сиди дома! Сиди дома, я тебе говолю!
- Но, Ирочка, мне очень нужно выйти по делам, - пыталась я ее урезонить.
- Нет, не надо, не очень, не выйти ни по какимделам. Сиди дома! Кому говолят?!
Дело в том, что в минуты большого волнения у нее появлялась потребность ставить отрицательное НЕ перед каждым словом, таким образом, выражая полное неприятие происходящего.
Поняв, что без скандальчика не обойтись, я примирительно сказала:
- Ну, хорошо, я могу и не пойти. Но кто же тогда тебе жвачек купит? Ты ведь сегодня все успела съесть. Или ты больше не хочешь?
Иринка мигом отскочила от двери и предложила:
- А давай пойдем вместе. Я тогда тебе твои туфли найду.
Пришлось согласиться с маленькой шантажисткой и взять ее с собой.
Небольшой базар, находившийся недалеко от дома, жил своей повседневной жизнью. Здесь покупали разнообразные продукты, неистово торгуясь за всякую мелочь, потому что у большинства покупателей в карманах было не густо, а продавцы, как водится в Одессе, часто хамили, отстаивая честь и достоинство своего товара.
Конечно, это не был знаменитый одесский Привоз, о котором было сказано так много и так сочно известными писателями. Но на маленьком базаре я быстро нашла все необходимые для меня продукты.
Иришка плелась рядом со мной, явно недовольная тем, что мы слишком быстро прошли мимо лотка,который привлёк её внимание. На поверхности этого небольшого лоточка гордо возлежали «Сникерсы», «Твиксы» и всякая шоколадная вкуснятина.
Малышка вздохнула и тихо пробормотала про себя:
- Вкусные, навелно, шоколадки.
Я решила сделать вид, что ничего не слышала и не поддаваться на провокации.
Иринка уныло тащилась позади меня, обиженно сопя, потеряв всякую надежду что-нибудь заполучить.
Накупив нужных продуктов, мы возвращались мимо продавца, торговавшего сладкой ватой. Она выглядела такой воздушной и аппетитной! И мой любимый маленький человечек тихо простонал:
- Сладкую вату мне уж точно не купят.
Она ничего не просила, а как будто рассуждала сама с собой.
Я расхохоталась и воскликнула:
- Почему же не купят?! Купят. Но... ты не боишься, что твой живот лопнет тут же, посреди базара, потому что в нём уже воюют между собой конфеты-жвачки и шоколадки? И свободного места для этой ваты уже, наверно, не осталось.
- Ну, ты смешная какая, - радостно заулыбалась маленькая сластена, мгновенно поняв, что желанный миг приближается, - не бойся, она их быстло склеит так, что они не смогут пошевелиться.
И мы весело захохотали втроем, потому что к нам с удовольствием присоединился довольный продавец.
Иришка великодушно предложила мне откусить кусочек сладкой ваты. Это было весьма неосторожно с ее стороны. Я откусила большой кусок, считая, что этим воспитываю в своей внучке доброту и щедрость.
У ребенка округлились глаза от удивления и, боюсь, от возмущения тоже, поэтому я поспешила сказать, хотя еле ворочала языком, потому что рот был забит этой самой ватой:
- Какая ты добрая! Какая ты щедрая девочка! Я всем расскажу, что ты совсем не жадная.
- Ты что?! Не надо! - завопил испуганный ребенок. - У меня на всех не хватит!
Сейчас уже хохотал один продавец. От Иркиной реакции на мои слова, которые, по моему мнению, должны были сыграть положительную роль в воспитании внучки, теперь уже у меня округлились глаза от удивления.
Я махнула рукой и попросила еще одну порцию для Ирочки, а продавец, милый молодой человек, сказал:
- Вот видишь, какая у тебя хорошая мама.
- Нет, я не мама, я - бабушка, - возразила я, полагая, что лучше выглядеть молодой бабушкой, чем старой мамашей.
- Да, это моя бабушка, - гордо подтвердила моя внучка, и мы поспешили домой с кошёлкой, полной продуктов, и поднявшимся настроением. Иринка получила то, что хотела, а я - приятный комплимент.
Дочка, увидев наши испачканные липкой ватой лица, всплеснула руками и спросила:
- Чем это вы так угостились, дорогие мои?
- Сладкой ватой, - хором ответили мы.
- Понятно. Теперь попробуйте не съесть полный обед, - проворчала она.
И мы обе покорно поплелись мыть руки.
Дело в том, что иногда я ощущала себя перед ней не мамой, а дочерью. Наверное, потому, что приезжая ко мне, моя умница - дочь без лишних слов принималась готовить еду, зная мое отношение к этому процессу. Она полностью бралась за домашнюю работу, существенно облегчая тем самым мою учительскую жизнь с ее бесконечными педсоветами до поздней ночи, подготовкой к урокам и нудной до тошноты проверкой тетрадей.
Но не все было так плохо. Ведь я любила детей и всегда чувствовала, что это взаимно, часто находя в книгах или тетрадях, которые оставляла на учительском столе во время перерывов между уроками, детские записки с объяснениями в любви - наивные, с массой ошибок, написанные корявым детским почерком, но такие искренние.
Мне кажется, что именно такая любовь абсолютно бескорыстна.
После вкусного обеда внучка требовательно сказала:
- Давай иглать!
- А во что?
- В больницу. Я буду доктолом, а ты больная будешь.
Ирине не терпелось поскорее воспользоваться игрой «Доктор Айболит». Её я приобрела перед приездом моих любимиц. Малышка быстро нацепила белый докторский халатик и докторскую шапочку, на которой красовался красный крест, старательно всунула в ушки дужки фонендоскопа и повелительным тоном приказала мне лечь на диван.
Внучка важно изображала, что прослушивает меня, при этом приговаривая:
- Дышите, не дышите.
Букву «р» она еще не могла выговорить.
- Доктор, что со мной? - подыгрывала я ей.
Внучка-врач вдруг громко объявила:
- Вы белеменны.
Я вытаращила глаза от неожиданного диагноза и попыталась встать, но маленькие крепкие ручонки повалили меня на диван.
- Ведите себя холошо, больная, - строго сказала она.
- Но, доктор, я не замужем, - простонала я, давясь от смеха.
- Ничиво, будем ложать! - категорично ответил маленький врач.
Вот они, плоды цивилизации! Это же она по телевизору наслушалась всяких передач для взрослых, при этом, делая вид, что всецело занята игрой.
Что поделаешь, комната ведь только одна. Никуда не денешься. Надежды на улучшение жилищных условий не было никакой. Государство на этот счет не оставило ни малейших иллюзий. Многие голодали, уже отчаявшись найти хоть какую-нибудь работу, а тем, кто работал, не платили зарплату по полгода, а то и больше. К таким бедолагам относились и мы, так называемые бюджетники.
Были у меня кое-какие сбережения на книжке, но родное государство проглотило их, не поперхнувшись.
Время, казалось, сжимало нас плотным кольцом, заставляя детей взрослеть быстрее, а нас, взрослых, становиться более изощренными в вопросе выживания.
А жизнь продолжалась и подбрасывала новые проблемы, которые, не смотря ни на что, надо было решать немедленно. Через несколько дней у малышки сильно разболелся зуб. От боли она не могла ни есть, ни спать. Ночью Иришка брала мою руку и подкладывала под свою щёчку. Ей это каким-то образом помогало переносить боль. Утром я решительно сказала:
- Мы сейчас же едем к зубному врачу.
- Только не я! - испугалась дочь. - Ты сама отвезёшь её туда. Ладно?
Она с детства панически боялась зубных врачей и разрешала лечить зубы только в том случае, если я стояла рядом и держала её ручонку в своей руке, когда она сидела в кресле у доктора. Ей было не так страшно.
Теперь то же самое повторилось с моей внучкой. Зайти в кабинет зубного врача она упорно не соглашалась, и мне пришлось пообещать Ирочке, что буду там вместе с ней.
Мы робко постучали и вошли. Я тоже изрядно трусила, переживая за ребёнка.
- Здравствуйте, - сказала я пожилому врачу. - У нас болит зуб.
- Это у кого же? Или один на двоих? - улыбаясь, спросил он.
- У внучки моей, - буркнула я.
Мне было не до шуток.
- Займите вон то кресло, - сказал доктор и пошёл мыть руки.
И мы... заняли.
Детский зубной врач многое повидал на своём веку, но у него от изумления брови поползли вверх, когда он увидел то, что увидел.
Ну, представьте себе: в кресле для лечения зубов сидит бабушка, которая, кстати, тоже смертельно боится лечить зубы, а сверху, на коленях у неё, сидит внучка, судорожно вцепившись в свою бабушку от страха.
Думаю, что таким образом ему ещё не приходилось лечить никого. К счастью, врач попался прекрасный и мудрый. Он быстро и умело сделал своё дело и даже похвалил меня за остроумный способ уговорить малышку полечиться.
Мы выскочили из кабинета, от радости позабыв поблагодарить его.
В тот день стояла жуткая жара. Зной преследовал людей повсюду, даже у моря, куда мы поехали уже втроём, пытаясь спастись от палящих лучей солнца. Казалось, что воздух звенит и колышется от жары, а песок на берегу вот-вот просто-напросто расплавится. Ступать босиком по нему было невозможно, подошвы ног жгло
немилосердно, поэтому к воде мы шли в шлёпанцах.
Наспех сбросив одежду, бултыхнулись в воду, испытав истинное наслаждение, хотя вода была тёплой, как парное молоко. Спасительная влага приятно обволакивала тело, а игривые солнечные блики, резвясь в воде вместе с нами, поднимали настроение.
У Иринки зуб уже не болел, и радость бытия переполняла её.
Она то погружалась в воду с головой, то начинала молотить ногами по воде, поднимая фонтан из брызг, в которых, как в хрустальных бусинках, отражались солнечные лучики, то вылавливала большую медузу, восторженно крича:
- Смотлите, опять в воде кисель плавает!
Мы едва смогли выманить её из воды. Ребёнка пора было кормить.
Уходить малышке не хотелось, поэтому она капризничала, и дочка, одевая её, пообещала дома наказать.
В этот момент меня кто-то окликнул. Это была моя давняя знакомая. По выражению её лица было видно, что она чем-то расстроена.
- Ты представляешь, - возмущённо сказала она, - у меня какая-то сволочь спёрла старые- престарые шлёпанцы. Вот уж не думала, что на это барахло кто-нибудь позарится. Чтобы не обжечь ноги, я в них сегодня ходила к самой воде, потом плавала. А вот сейчас вышла из моря, а их нет. Теперь не в чём домой ехать. А уже пора.
- Ох! - охнула я, сочувствуя. - Тебе же далеко добираться.
Я судорожно соображала, как ей помочь в этой ситуации.
- Давай так. Ты сейчас возьмёшь мою обувь, а дочь съездит домой и привезёт мне запасную. Хорошо?
Но оказалось, что мои шлёпанцы были ей малы и упорно не хотели налезать на её ноги.
Однако, пострадавшая от неразборчивых одесских жуликов была женщиной умной и изобретательной.
- Слушай, у тебя найдутся целлофановые кульки? - вдруг спросила она.
- Есть, - говорю, - всегда ношу с собой на всякий случай.
Я достала из сумки, многократно стиранные, целлофановые пакеты. Тогда все обнищавшие люди в целях экономии стирали прозрачные мешочки и неоднократно использовали их.
- Отлично! Дай мне. Я их сейчас приспособлю. С этими словами она надела на каждую ногу по кульку, плотно обмотав ими ноги, словно солдат портянками, и чем-то закрепила их для надёжности.
У трамвайной остановки мы расстались. Она шла через дорогу в этом нелепом сооружении на ногах, а мы смотрели ей вслед. Некоторые люди оглядывались на странную женщину, идущую в прозрачных кульках вместо обуви, и удивлённо улыбались. Было смешно и грустно. Ах, Одесса!
Поздно вечером моя приятельница позвонила и сказала, что добралась домой, в общем, благополучно, если не считать, что, переходя дорогу, наступила на тлеющий окурок.
Тут она высказала всё, что думает о тех, кто облюбовал её шлёпанцы, и о тех, кто мусорит на дорогах.
- Вот видишь, мама, я права. Одесса - неприятный город, грязный, и жуликов много, - торжествующе сказала моя дочь.
Дело в том, что на этот счёт у нас с ней были совершенно противоположные мнения. Мне Одесса очень нравилась. Я всегда старалась, по возможности, показать моим девчонкам, какой это красивый и культурный город, периодически покупая недорогие билеты в различные театры и музеи или гуляя с моими любимицами по улицам и бульварам удивительного города.
У моей дочери сложилось устойчивое негативное мнение после того, как на «толчке» у неё украли деньги, а на базаре неоднократно нагрубили.
Я не стала спорить на этот раз, потому что в такую жару не хотелось даже шевелиться.
Мы вяло поужинали и улеглись спать. Было нестерпимо душно. Сон не шёл. Где-то совсем недалеко назойливо зудел комар. И как он пробрался в комнату? Ведь на окнах натянуты сетки. Я слышала, как ворочалась в своей постели дочь, изнывая от духоты.
- Жалко! - вдруг захныкала в темноте малышка. - Жалко!
- Спи! Всем жарко, - сердито цыкнула на неё уставшая дочь.
- Жалко, - продолжала ныть Иринка.
- Кого тебе жалко? - догадалась я.
- Мне меня жалко. Мне надо поменять маму.
- Почему это вдруг? - спросила я, удивляясь.
- Потому что она меня лугала сегодня, - ответила внучка и захныкала опять.
- Спи, давай! - строго прикрикнула на неё мать, и малышка притихла.
Мы долго маялись, пока уснули, потому что из-за отсутствия денег не могли позволить себе даже такую роскошь как вентилятор.
Утром я проснулась оттого, что Иришка настойчиво пыталась разлепить мои веки.
- Ты чего? - недовольно проворчала я.
- Ты уже не спишь, плавда? - подлизываясь, спросила она и крепко чмокнула меня в щеку.
- Поспишь тут с тобой.
- А я в кухне что-то класивое-плекласивое видела! Пойдём, покажу, - и изо всех сил стала тянуть меня за руку.
Пришлось встать. Я повиновалась и пошла следом за ней на кухню.
Там уже хлопотала моя дочь. На плите что-то булькало и шкворчало. Аппетитный запах разносился по нашей маленькой квартирке.
Внучка схватила табуретку, ловко взобралась на неё и, распахнув дверцы кухонного шкафчика, в котором красовался великолепный сервиз, привезенный мною когда-то из Германии, громко спросила:
- Бабушка, а ты когда умлёшь, подалишь мне эту класивую посуду?
Вот те на! Какой дальновидный ребёнок!
Я призадумалась, а потом сказала:
- Знаешь, это очень сложно. Придётся вставать из гроба, а я этого делать не умею. Наверное, это будет очень трудно сделать. Давай так. Я подарю тебе этот сервиз на твою свадьбу. Идёт?
- Идёт! - радостно закричала она. - А свадьба - это когда жених и невеста?
- Ну да, - говорю, - ищи теперь себе жениха.
- Мама! - завопила Иришка. - Давай найдём мне сколей жениха.
- А мне кто найдёт? - смеясь, ответила дочь.
- Ну, тогда ты, бабушка, найди мне жениха, - серьёзно предложила маленькая плутовка.
... Удивительная штука - память! Её вспышки бывают такими яркими. Все эти события вспомнились так отчётливо, как будто и не пролетело с тех пор несколько трудных лет.
И вот сейчас мои девчонки опять со мной. Иринка уже обнаружила то, что искала. За её щекой торчала большая конфетина, а лицо сияло от удовольствия. Как мало надо, чтобы сделать ребёнка хотя бы на миг счастливым.
А вот со взрослыми дело обстоит значительно труднее. Тем более, сейчас, в это жестокое время, когда пожилых людей не берут на работу из-за возраста, а молодых - из-за отсутствия опыта. Рабочих мест катастрофически не хватало.
Мир рушился, почва уходила из-под ног. Всё, что было родным и привычным, становилось вдруг враждебным по отношению к тебе. Ненька Украина превратилась в злющую мачеху для многих людей. Государство бросило нас на произвол судьбы, разом сделав большинство людей нищими, и, словно в насмешку, нас, обнищавших и обездоленных, стали называть при обращении «пан» и «пани».
Итак, я стала пани, но без гроша в кармане. В стране расцвёл махровый национализм. Русских стали называть «москалями». А чём виноваты те люди, которые очередной исторической волной были занесены в далёкие от родных мест края, и эта земля стала им родной?!
И вот мы, три москалихи, не знали, как жить дальше. Да и не только мы. Народ бросился продавать всё, что мог, чтобы как-то выжить.
- Мама, давай продадим шерстяное одеяло. Оно ведь совсем новое, - предложила моя дочь.
- Давай. Только я продавать не умею. Да и неудобно. Вдруг ученики увидят, - ответила я.
- Мама, очнись! Вон, даже профессора всякой ерундой торгуют, как во времена НЭПа.Людям как-то жить надо. Не хочешь, так я сама попробую, - решительно сказала она.
Сказано - сделано. На следующий день с утра отправились на ближайший «толчок», где люди уже раскладывали свой нехитрый товар на клеёнчатых подстилках, которые лежали прямо на земле.
Прилавков для такого количества торгующих не хватало. А время контейнеров, которые потом долгое время заменяли магазины, ещё не настало.
Мы с Иришей оставили новоиспечённого продавца, надеясь, что одеяло быстро купят, и у нас появятся деньги. Но как назло, его долго не покупали. И лишь дней через десять покупатель всё- таки нашёлся.
Дочь пришла домой продрогшая и уставшая. Видно было, что она очень расстроена. Оказалось, ей пришлось продать его за гроши, и она понимала, что этих денег надолго нам не хватит. Состояние беспомощности разъедало душу. Она молча протянула мне деньги и прошла в комнату.
Я попыталась, было, утешить дочь, но её отчаянье вдруг выплеснулось горькими словами:
- Почему всё так несправедливо? Хочешь честно заработать и не можешь. А другие нечестным путём стали богатыми. И всё им мало. Я тоже хочу быть богатой, чтобы моя дочь ни в чём не нуждалась.
Я растерялась и не знала, как утешить мою бедную девочку.
- Не завидуй богатым, родная, у них свои, довольно серьёзные проблемы. Этих людей часто убивают киллеры, которых нанимают их же конкуренты, поэтому богачам приходится повсюду ходить с охраной. А это помогает не всегда. Их шантажируют, пытаясь заполучить огромную сумму денег. И, наконец, у них воруют детей, требуя выкуп. Разве такую жизнь можно назвать нормальной? Где-то я слышала такую фразу - счастлив не тот, у кого много, а тот, кому хватает.
- А бедные сами вешаются от отчаянья. Им даже убить себя нечем, потому что оружие на барахолке стоит дорого. Ты же сама вчера слышала, как в одной из телевизионных программ диктор сказал, что участились случаи самоубийств, особенно среди молодёжи.
Что можно было возразить? Но я всё-таки попыталась:
- Поверь, девочка моя, у нас всё будет хорошо. Надо собраться с духом и выстоять. Хотя бы ради малышки. Ведь это жуткое время кончится когда-то. И мы обязательно найдём выход. Кстати, учителям обещали выдать зарплату за четыре месяца. Купим Иришке сапожки на зиму. Не грусти. К тому же я вспомнила, - у нас есть ещё кое-что продать.
Я подошла к шкафу и достала великолепную мужскую меховую шапку. Полагаю, стоила она немалых денег. А досталась она мне довольно странным образом...
Случилось это минувшей зимой. Это было время, когда по улицам ходить было небезопасно не только ночью, но и днём. Средь бела дня воры вырывали сумочки из рук женщин, срывали меховые шапки с людей и стремглав убегали.
Мелкие воришки и жулики чувствовали себя вольготно. Они часто объединялись, как шакалы в стаи, и действовали сообща нагло и безнаказанно. Каждый день доходили слухи о том, что кого-то обокрали в трамвае, разрезав сумку и вытащив деньги, кого-то избили в тёмном уголке, забрав ценные вещи, а у кого-то воры побывали в квартире, прихватив всё, что потом можно будет сбыть за деньги. Этих ужасных случаев происходило так много, что люди даже стали привыкать к этому, как к норме жизни. Наступил беспредел. Всё моё существо восставало против этого. Но... что могла сделать одна маленькая, слабая женщина?!
Однако. Как-то раз я шла налегке, без обычной хозяйственной сумки, - вечной спутницы многих наших женщин.
Было ветрено и холодно. Снега не было совсем, поэтому обнажённые деревья выглядели сиротливо, а стылая, неприкрытая снегом земля не радовала глаз.
Немного впереди меня шёл малыш лет пяти, держась за руки своих родителей.
- Ну, почему, почему так долго нет снега? Я хочу на санках покататься, - снова и снова повторял мальчуган.
- Потому что, малыш, у Деда Мороза не хватило для нас снега, - наконец, отозвался его отец.
- А куда он его девал? - допытывался настойчивый мальчонка.
- А он его за взятку в другую, соседнюю область отдал, - хихикнул отец.
- Чему ты учишь ребёнка? - возмутилась его спутница.
- Жизни! Жизни, дорогая моя.
- Тогда и нам нужно дать Деду Морозу эту, ну как это... зятку, - оживился ребёнок.
- Взятку, - охотно поправил его отец.
- У твоего папы нет денег на взятки даже для дядей в кабинетах, - сказала молодая женщина, видимо, имея в виду какой-то конкретный случай из их жизни, - поэтому мы так бедно живём.
- Когда я вырасту, я сделаю много-много взяток, папа, и тогда всем-всем дядям хватит и Деду Морозу тоже, - сказал сын, решив утешить отца.
Их дальнейшего разговора уже не было слышно, так как они зашли в подъезд девятиэтажного дома, где, видимо, проживали.
От услышанного разговора стало совсем грустно. К этому времени ветер усилился и стал хулиганить, проникая под зимнюю одежду и заставляя ёжиться от холода. Продрогшие люди поднимали повыше воротники своих пальто и сильнее натягивали меховые шапки, которые часто служили приманкой для мелких одесских жуликов.
Меня спасала от холода лёгкая, но тёплая шапочка из песца. Я её очень любила. Было ещё светло, хотя потихонечку уже подкрадывались зимние сумерки. На душе было пакостно и от невольно подслушанного разговора, и оттого, что в очередной раз зарплату нам не выдали, объявив привычное:
- Денег нет, и неизвестно когда будут.
Мрачные мысли донимали меня. Я злилась на весь этот жестокий, безжалостный мир, который унижает человека, превращая его в животное.
Ветер нахально поднимал полы моего пальто, мешая двигаться и пронизывая леденящим холодом. И вдруг я ощутила, что кто-то сорвал с меня шапку, и тут же увидела убегающего парня лет восемнадцати. Отбежав от меня на небольшое расстояние, он пошёл дальше неторопливым шагом.
« Шапка, - мелькнула тревожная мысль, - он украл её!»
Коснувшись головы рукой, поняла, что головного убора там нет. Волна возмущения и злости захлестнула меня. Не задумываясь о последствиях, я сорвалась с места и быстро догнала обидчика.
Он был высок, и мне пришлось подпрыгнуть, чтобы теперь уже с него сорвать шапку. Никогда не забуду выражение огромного удивления на лице повернувшегося ко мне похитителя.
Я не стала дожидаться расправы над собой и, круто развернувшись, помчалась назад, убегая как можно дальше. Пробежав несколько десятков метров, обнаружила, что за мной никто не гонится. Отдышавшись, пошла уже не спеша, держа в руках свою добычу. Злость улеглась, но огорчение саднило душу, потому что впереди было ещё половина зимы, а конфискованная шапка не могла заменить мою, несмотря на то, что была очень красивой и хорошего качества. Увы, она была слишком велика для меня.
Недалеко от своего дома встретила одну из моих коллег, тащившую тяжёлую сумку с пачками ученических тетрадей. Она собиралась проверить их вечером.
Дышала я ещё тяжело после вынужденной пробежки, и моя знакомая поинтересовалась:
- Что-то случилось?
- Да, - говорю, - око за око!
- О чём это ты?
И я, возмущаясь, рассказала о происшествии. В конце своего повествования торжествующе объявила:
- А я у него забрала его шапку! Дорогая, между прочим.
Реакция этой женщины была весьма неожиданной. Она громко расхохоталась, показывая на меня пальцем, при этом, пытаясь что-то сказать. Наконец, всё ещё смеясь, объяснила в промежутках между приступами хохота, что моя собственная шапка висит у меня сзади на спине.
И это было, действительно, так. Оказывается, вор не смог снять её, а только сбил с моей головы, потому что она повисла на завязанных тесёмочках, которые я когда-то специально пришила, чтобы злой зимний ветер не срывал, так как мой головной убор был слишком лёгким и воздушным. Да...
- Откуда это у тебя? - спросила дочь, указывая на шапку.
Мне пришлось рассказать об этом происшествии. И мой взрослый ребёнок наконец-то засмеялся. Давно я не видела её смеющейся. Она смеялась и смеялась, видимо, представив себе свою сумасшедшую маму, срывающую шапку с вора.
Вспомнив всё это, я засмеялась тоже. Услышав наш смех, прибежала Иришка и, глядя на нас весёлых, смеющихся, присоединилась к нашему веселью. Она не понимала, отчего мы так веселимся, но ей было так приятно видеть нас, самых дорогих для неё людей, в хорошем настроении. Малышка обняла нас, крепко прижавшись к нашим ногам, и громко, и радостно захохотала, вторя нам, как эхо. Мы стояли втроём, обнявшись, и не было никого роднее в целом мире.
Странно, но злополучная шапка принесла удачу. За неё сразу же дали хорошие деньги. И мы смогли купить билеты, чтобы поехать на Западную Украину в город Ровно, где нашлась вдруг работа для моей дочери.
Приехав туда, нам пришлось срочно искать жильё для девчонок. Наконец, мы нашли маленькую, но недорогую, что было очень важно для нас, квартирку.
Казалось, что жизнь налаживалась. Но мне пора было уезжать. Времени оказалось мало, и я не смогла увидеться со всеми добрыми знакомыми и друзьями. Удалось только позвонить моей любимой подруге, с которой мы дружили много-много лет, когда я жила в этом областном центре, и дружба наша не угасла даже тогда, когда мне пришлось переехать в Одессу.
Мои девчонки оставили хлопоты по благоустройству своего жилья, чтобы проводить меня.
...Итак, прощай, город, в котором прошла моя молодость, где я была счастлива, где ходила на работу, которую очень любила.
Мы зашли в автобус, который оказался почти пустым. Кроме кондуктора, женщины среднего возраста, в салоне находились двое мужчин лет пятидесяти, сидевших недалеко от кабины водителя. Один из них был очень тучным, с большим, как говорят в народе, «пивным» животом и круглым красноватым лицом, блестевшим от капелек пота.
Его приятель был щуплым, худощавым, маленького роста мужчиной. И именно это обстоятельство позволило им поместиться рядом.
На заднем сиденье находилась миловидная молодая женщина с грудным ребёнком на руках. Она смотрела в окошко автобуса и думала о чём-то своём. Ребёнок, по-видимому, спал, так как ничем не тревожил её.
Мы взяли билеты и сели напротив мужчин, чтобы тоже быть поближе к выходу. Разговор у нас не получался, мы перескакивали с одной темы на другую так как волнение перед предстоящей разлукой не давало нам сосредоточиться. Мужчины тоже изредка переговаривались между собой, с любопытством поглядывая на нас.
Через несколько остановок в автобус с большим трудом забралась сухонькая старушка лет восьмидесяти. Она, кряхтя, уселась на переднем сиденье и облегчённо вздохнула. К ней тут же подошла кондуктор и громко сказала:
- Беріть квиток, пані. 1
Старенька ойкнула і прошепотіла:
- Ой, донечко, в мене немає за що його купувати. 2
- Як то немає? - перепитала жінка. - Нічого не знаю. Або давайте гроші або я вас висаджу з автобуса, пані. 3
Бідна «пані» закліпала очіма і тихенько простогнала:
- Дитинко, мені недалеко їхати, а ноги дуже набрякли і болять. Та пенсія в мене така маленька, що на харчі навіть не вистачає. Може я все-таки так доїду? 4
Чоловіки зацікавлено спостерігали за ними. 5
- Нічого тут балачками займатися. Платіть або йдіть звідси, - наполягала на своему кондуктор. 6
1.Берите билет,мадам.
2.Старушка ойкнула и прошептала:
-Ой, доченька, у меня не за что его купить.
3.-Как это нет?!-переспросила женщина. -Ничего не знаю. Или давайте деньги,или я вас высажу из автобуса,мадам.
4.Бедная "мадам" заморгала глазами и тихонько простонала:
-Деточка, мне недалеко ехать,а ноги очень отекли и болят. И пенсия у меня такая маленькая,что даже на еду не хватает. Может, я всё-таки доеду?
5.Мужчины с интересом наблюдали за ними.
6.-Нечего тут разговорами заниматься. Платите или идите отсюда,-настаивала на своём кондуктор.
Я не выдержала и подошла к ней.
- Возьмите деньги за билет для бабушки и оставьте её в покое, пожалуйста.
- Ти дивись, яка щедра москалиха попалася, - Сказав огрядний чоловік, іронічно посміхаючись. - Аж п’ятдесят копійок не пожаліла. Понаїхали сюди всякі кацапи! 7
7.-Ты смотри,какая щедрая москалиха попалась,-сказал толстый мужчина,иронично усмехаясь.-Аж пятьдесят копеек не пожалела..Понаехали сюда всякие кацапы!
Я свободно владею украинским, много песен спела за свою жизнь на этом мягком, певучем языке. Он стал мне таким же родным, как русский, потому что живу в Украине с раннего детства. Но я всегда немею от хамства. С такой породой людей очень тяжело говорить. Они слышат только себя.
В салоне зависла тишина. Но через какое-то мгновение подала голос молодая женщина:
- Як же вам не соромно! Це ви мали заступитися за бабусю. Ви, чоловіки, повинні були заплатит за неї, допомогти їй. I справа не в кількості грошей, а в людяності Ви негайно повинні вибачитись перед моєю вчителькою. Вона вчила мене і других дітей. Вчила і виховувала, і ніколи не поділяла нас на хохлів і кацапів. Ви мене впізнаєте?* 8
I вона назвала мене по імені та по батькові Я пильно вдивлялась в її обличчя, але марно, бо дуже важко впізнати в цій симпатичній молодій жіночці ту маленьку дівчинку, яку вчила багато років тому назад. В цей час автобус підїхав до вокзалу, дверцята відчинилися і потрібно було виходити негайно, бо поїзд чекати не буде. 9
- Вибач, люба, не можу згадати. Але все рівно. Дякую тобі щиро. 10
8.-Как же вам не стыдно! Это вы должны были вступиться за бабушку.
Вы,мужчины,должны были заплатить за неё. И дело не в количестве денег, а в человечности. Вы немедленно должны извиниться перед моей учительницей.
Она учила меня и других детей. Учила и воспитывала, и никогда не делила нас на хохлов и кацапов. Вы узнаёте меня?
9.И она назвала меня по имени и отчеству. Я внимательно вглядывалась в её лицо, но напрасно, потому что очень тяжело узнать в этой молодой симпатичной женщине ту маленькую девочку,которую учила много лет тому назад.
10.-Извини, милая, не могу вспомнить. Но всё равно. Огромное тебе спасибо.
Выйдя из автобуса, я почувствовала, что у меня помимо воли по щекам текут слёзы.
- Бабушка, почему ты плачешь? - обеспокоено спросила внучка. - Тебя эти дяди обидели?
- Нет, маленькая, я плачу не от обиды, а от радости.
- А почему ты радуешься? - недоумевая, спросил ребёнок.
- Я радуюсь, родная, что мой труд не пропал даром.
На вокзале нас уже поджидали мои друзья: моя подруга с мужем и их дети - мальчик и девочка, старшеклассники. Увидев следы слёз на моих щеках, мои взрослые друзья хором задали один и тот же вопрос, но только на разных языках:
- Щось трапилось?
- Что-то случилось?
Говорили они всегда каждый на своём родном языке и при этом отлично понимали друг друга. Он был русский, а она - украинка. Из сбивчивого рассказа Иришки, которая взяла инициативу на себя, чтобы поведать о случившемся, они узнали в чём, собственно, дело.
- Знаете, меня никогда в жизни не интересовала национальность людей, потому что я оценивала их по поступкам. Поэтому для меня существовали только две национальности, если можно так сказать: хороший человек и ... не очень. А тут вдруг такое? - грустно добавила я.
Моя подруга возмутилась:
- Не звертай уваги на дурнів. I чого це люди чубасятся із-за дурниць? Хто ж тоді мої діти? Чи для українців - вони москалі а для росіян - хохли?
А в чому їх провина? Що у них батько росіянин, а мати - украинка? Хіба ми при народженні самі вибираемо соб1 національність? Тільки бовдури можуть хвалитися своею національністю або цькувати людей іншої нації. Люди добрі, як же далі жити?
11
11.-Не обращай внимания на придурков. И почему это люди ругаются из-за глупостей? Кто же тогда мои дети? Или для украинцев они москали, а для русских - хохлы? А в чём их вина? В том, что их отец русский, а мать - украинка? Разве мы при рождении сами выбираем себе национальность? Нет. Только дураки могут хвастаться своей национальностью или травить людей другой нации. Люди добрые,как же дальше жить?
- Надо просто жить, - тихо сказала моя дочь.- Места под солнцем хватит всем.
- Да, всем хватит! - подхватила Иринка слова матери. - Вон оно какое большое!
Показался поезд. Люди на перроне засуетились, наспех прощаясь с провожающими. Я тоже расцеловалась со всеми и вошла в вагон пассажирского поезда Ковель - Одесса. Он тронулся, медленно набирая скорость, а на платформе остались самые близкие и дорогие для меня люди - мои любимые девчонки и верные, надёжные друзья. За вагоном ещё бежала Ирочка, махала рукой и громко повторяла:
-Бабушка, места под солнцем всем хватит!
Она улыбалась мне - моё маленькое Солнышко, которое так согревало душу.