Мы бежим….
Бежим в будущее, потешно размахивая руками, и меняя в реперных точках потёртые джинсы на саркофаги от Зайцевых, Юдашкиных, и ещё этих двух… из Франции.
При этом мы веруем в то, что знаем и понимаем больше тех, что бегут следом, и поэтому постоянно оглядываемся и бдим, чтобы доскакав до «пит-стопа» они не свернули с протоптанной нами тропы.
И всё бы было хорошо, если бы наши представительские доспехи (от Зайцевых, Юдашкиных, и ещё этих двух… из Франции) не становились бы со временем стеснительными в размерах, и не требовали перешивания пуговичек к краешку.
Вот как раз при этом священнодействии и встаёт главный вопрос бытия – что же такое мы отдаём в благоухающие атмосферы за приобретённый с годами вес и «вес»? Потому как при всех законах «сохранения», мы должны отдавать «это» килограммами.
Я, конечно, согласен с теми, кто говорит,
- Ну как же, как же?! Мы же источаем любовь, … мы трудимся на благо…, переживаем за близких и … экологию.
При этом я киваю головой и начинаю считать,
- Ну, хорошо! Три кило за любовь, два кило за благо, и семьсот пятьдесят грамм за экологию…. Но помилуйте! Где же тогда ещё двадцать, а то и двадцать пять килограмм?!
Хитренькие физики выпутались из всей этой загадки просто. Они сказали,
- А пусть это будет «тёмная материя»!
И все, тут же выдохнув, закивали головами. Хлопнули по рюмашке и, хрустя солёным огурчиком, махнули рукой,
- А пусть будет!
***
Саня, перевернувшись на живот, сказал,
- Простейшая реакция замещения.
- Да. Но что же тогда делать с массами?
- Не с массами, а с количеством вещества!
- Да хрен с ним.
- А ничего не делать. Надо лишь найти то место в пространстве, где ты сможешь легко и весело разбавлять «тёмное» «светленьким»! И вкушать нектар равновесия, при этом искренне любить (прошу заметить именно искренне!), а не создавать видимость.… Ну и конечно… болеть за экологию.
- Ну да, ну да. Красиво излагаешь. Будто знаешь «куды бечь»?
Саня встал и, сняв с облупленного носа очки произнёс,
- Нет. «Куды бечь» не знаю. Знаю от чего.
Он немного постоял, наложив ладошки на лысую голову и продолжил,
- Вот я отчаянно не люблю это южное пекло! Но нахожу приятнейшим его сочетание с утренним августовским морем.
Он дохрустел по гальке до прибоя, зашёл в него по пояс и, обернувшись ко мне сказал,
- Мне в аду было бы совсем не комфортно. Слишком жарко! Поэтому я намерен замещать «вытесняемое светлое» ну хотя бы «сухим», а не «креплёным».
Сказал, и, повернувшись ко мне спиной, пропал в самом чёрном из всех морей….