Неспеша еду в Россию
Коснувшись полярного круга.
Авто, паровозо, пароходо, и далее авто стопом из Германии в Сибирь.
Сто лет назад началась Первая Мировая…
73 года назад началась Вторая Мировая…
Ровно в 22 часа 15 минут 22 июня 2014 года вывез меня Володя Юлих на автобан в районе Билефельда. Пожали, попрощались и он уехал, а я уже через пять минут уехал. Тоже. Меня повёз Христиан. Музыкант из Ганновера. Длинноволосый и бородатый. Он, со своей музбандой «косит» бабки именно в районе Билефельда и Мюнстера, а сейчас возвращается с очередного концерта. Перед Ганновером я попросил меня высадить, и уже через две минуты был подобран двумя молодыми поляками. Цели жизни их я не понял. Но, по-видимому, что-то не традиционное….
В пути они часто останавливались и «тёрли» «темы» с такими же поляками из кавалькады металлохлама. Я по-польски не разумею, но понял, что они шарят по городам, прилегающим к автобану. То две-три машины отставали, то нагоняли нас. Потом мы отставали и пофланировав по какому-то городу и сделав две три коротких остановки с выходами за угол или недолгой посиделкой в ночном кафе, возвращались на автобан и опять гнали на восток…. А я знай себе подрёмывал на заднем сиденье, в обнимку с рюкзаком.
Проехав Гданьск, повернули на юг и, наконец, стали приближаться к Варшаве. Но, часов в восемь утра, я был высажен в каком-то городке в трёхстах километрах от столицы панской. Пошел в указанном направлении, чтобы выйти на дорогу, но, заглянув в навигатор, усомнился в правильности «указивки» и спросил прохожего, как уехать на Варшаву. Он показал мне третье направление. ? Через час расспросов и метаний я вышел далеко за город на большой перекресток и поехал с пожилым, пятидесяти пяти лет, поляком Дариушем, а других тут и не водится, судя по номерам. Через сто километров он меня высадил и тут везение закончилось. Следующую сотню я проехал на нескольких авто и автобусах. Утомился чрезвычайно и вечером, оказавшись в городке, кажется Леплин, решил уйти с трассы и больше не испытывать судьбу…. Переночевал в кустах на окраине, вышел утром на автовокзал и уехал на автобусе в Варшаву. По пути выяснил что в Леплине чтут 9 мая. Что приятно удивило.
Варшавы я боюсь уже тринадцать лет – с тех пор как проехал его окраинами на автобусе по дороге в Германию на ПМЖ. Потом плутал по нему на других автобусах и на перегонных машинах. В последние годы появилась объездная дорога, но и там я «пострадал» в прошлом году, застряв при автостопе на целый день. В, общем, с Варшавой у меня свои счёты, как у каждого русского…. Но вот опять попал! Предчувствия меня не обманули – опять пришлось испытать негатива от общения с польским.
Я решил проехать Польшу скоростным методом – на поезде. И пошел покупать билет. Километровый подземный переход вывел меня к пригородным кассам. Взопрев под рюкзаком ободрился увидев короткую очередь в две кассы. Узнав, что еврейские деньги не катят, огорчился. Пошел, по тому же подземному коридору, назад, к входу. Там, в обменнике, обменял требуемую сумму, и в третий раз, протащив рюкзак по переходу, купил билет! Электричка в три часа. Жду. Вот на табло уже должна она появиться, но её всё нет. В тревоге, расталкивая панов, пробиваюсь к кассе и требую объяснений. Полное непонимание моих требований и моё непонимание её пшеканья. Наконец доходит, что мне пишут номер пути. Хватаю рюкзак и бегу в поезд. Не тут-то было! В поезде мне, посмотрев билет, качают головой и машут в сторону другого пути. Бегу туда. Потом в третий посылают…. В конце концов возвращаюсь к кассе и наседаю на старшую кассиршу. Мол, давай другой поезд. Железобетонно чтобы был указан путь. Она согласна, но требует доплаты. Мои обменянные злотые закончились, и я припускаюсь в обменник. Эта пробежка по переходу далась уже без труда – на горизонте маячит успех, да и втянулся же! Выкупаю билет, на котором стоит номер пути и расписаны пересадки.
Нужно перекусить и я углубляюсь в кусты, где и закусываю кирпично твёрдой колбасой, а запиваю соком.
А вот и отправление близится, но на табло опять нет моего номера и названия. Обращаюсь к охраннику и тот, вместе со мной ищет и тоже не находит. Что-то переспрашивает у кассирши и та звонит куда-то, а потом пишет на бумажке. Бумажку выхватываю из рук охранника, дзЕнькую, дЯкую и лечу по указанному номеру. Успокаиваюсь, только уже усевшись в восьмиместном купе. Правда приходится и его освободить и перейти в другой вагон. Согласно номерам вагона и места. Но это уже и не волнует, так как поезд едет в нужном направлении – трем панам показывал билет, и они покивали. Мол, в правильном направлении едешь, товаришш.
Нужно ехать до станции Тересполь. И вот уже мы подъезжаем…. Видна станция и по времени все сходится. Вот и радио что-то невнятное проговорило, но я ещё сомневаюсь и переспрашиваю у толпящихся в проходе – Тересполь ли это? Те кивают и по-русски отвечают, что, да, мол, Тересполь. Вываливаюсь вместе с мнимыми местными. Садимся на лавочку и начинаем ждать электричку, которая довезет нас до Бреста.
С другого конца перрона приближается охранник и объясняет нам, то есть мне и моим попутчикам, что мы вышли, не доехав две остановки до Тересполя. Смотрю на мужика, он смотрит на меня, и оба недоумеваем. Два недоумка, короче.
Выясняется, между тем, что поезд до Тересполя будет, но в другом конце перрона. Бредем туда. Через полчаса ожидания подходит еще один охранник, сменивший первого, и, выяснив, что мы тут выжидаем, смеётся почему-то. Потом объясняет, что нам нужно идти в другой конец перрона. Не верим, но идём. Чёртовы панЫ! Но и это еще не конец.
Поезд пришёл, и мы поехали в этот приграничный городок Тересполь, но вот и сюрприз! Пришли контролёры, а у нас билеты, почему-то не те. Пришлось платить снова. Я отказался – нет денег. ПанЫ приготовились меня высаживать, но вмешался мой попутчик и заплатил за мой проезд.
Потом был ночной поезд из двух неосвещённых вагонов и шмон на белорусской стороне. Мой рюкзак вертели и просвечивали всяко разно. Да ещё и расспрашивали. А я объяснял, что это, мол, палки для палатки, а это примус с кружкой, а пустота это спальник. Они ещё живут в совке и палатку ставят, видимо, вырубая кол в лесу. А про газовый примус только от меня и узнали.
Мой попутчик объяснил мне всё про Брест и про страшных белорусов бандюков. Но я ему веры не дал, так как он с семьёй получил в Польше грюн карту и собирается покидать Беларусь ради сладкой жизни в Америке, а, значит, ему нужно, оправдывая свой отъезд, выискивать побольше недостатков в своей стране.
Вот я уже отошёл от вокзала, поговорил с ночным таксистом. Он развеял мои страхи и понедоумевал даже по поводу слухов про бандитизм. Заверил, что работая ночами, не видел ни одного хулигана. Спите спокойно, прощаясь напутствовал он. Пошёл я в указанном им направлении и вот уже лежу в кустах в самом центре Бреста, между двумя небольшими домиками. Хотел поставить палатку в центре площади под плакучей ивой, но передумал и не зря – утром проснулись машины, и там стало шумно. Да и с туалетом под единственным деревом напряжёнка. А в зарослях крапивы мне было очень хорошо! Туалет за стенкой.
Брест-Минск
Утром на троллейбусе я добрался до окраины. И, на московском направлении, как тут принято называть дорогу в Минск, поймал китайца. То есть не существо косоглазое, а небольшой грузовичок китайского производства с бульбашом за рулём. Зовут этого доброго человека Николаем, и он везет небольшой станок в аэропорт Минска, чтобы этот агрегат улетел в Казахстан. Поэтому я без проблем качу прямо в столицу Беларуси, где меня ждут Юра и Саша. Давно они мне намекали на своё гостеприимство, и вот я уже звоню Саше и вскоре меня встречает, прямо на обочине Юра.
У него проблема – ожидая меня целых два часа, он включил аварийку и теперь у него аккумулятор не крутит стартер. Николай достал веревочку, мы привязали иномарку к китайцу, рывок и вот уже Николай едет в аэропорт, а мы с Юрой в Минск.
Юра живёт в однокомнатной квартире с женой и дочкой. Тесно и уютно. Они с женой музыканты. Мне дают помыться и заряжают моим барахлом стиралку. Вскоре стол ломится и приходит Саша. Принимаем на грудь. И едем в центр. Долго бродим и фотографируем. Всё чисто подметено и ровно выложено. Улицы широкие, дома и дворцы ухожены. Как во всех теперешних городах много скульптур.
Побывали в метро «Кострычная». Это именно то место, где два года назад в толпе взорвалась бомба. Правда народ не верит в официальную версию про юных террористов.
Город осмотрен и мы с Сашей едем в его квартиру в далеко загородный район Минска называемый Соколом. Десятка полтора высоток недалеко от трассы стоят в лесу. Чудо! Один из домов полностью заселён музыкантами. Квартира правильной планировки - без длинного коридора. Три больших комнаты и кухня немаленькая, где мы опять окапываемся за столом, и жена Саши выставляет перед нами столько снеди, что ни рук, объять, ни рта, проглотить всё это, нам не хватит всей ночи. Но мы пытаемся….
Утром мне приходится будить хозяина. У него отсыпной выходной, но мне нужно ехать и я вынужден его потревожить. Через час, набив живот, уже стою на дороге в ожидании. 21 минута и я усаживаюсь в Сканию Юры. Ему двадцать семь и шесть из них он водит фуры. Крепкий парень едет в Кострому. И у меня шанс без пересадок ехать почти до Ярославля. А пока мы не спеша пилим в Смоленск. В Смоленске у меня два знакомца по прошлым автостопам. И один журналист, жаждущий взять у меня интервью. Звоню ему и выясняю, что у него болеет дочь, и он не может выехать на дорогу, чтобы встретить меня. Решаю ехать на Москву непроинтервьюированным. Хотелось бы побывать на Смоленщине и, особенно, в городке Духовщина. Недавно прочитал книгу Шумилина «Ванька ротный», где действие происходит в этих местах, но у меня впереди необыкновенно, для меня, длинный маршрут и поэтому я остаюсь с Юрой в его машине. Рассказы об охоте, рыбалке завораживают. Перед Можайском делаем ночёвку, и Юра уговаривает меня переночевать в его машине на второй полке. Я не долго спорил – парковка засыпана грязным щебнем и палатку негде приткнуть – и согласился. На сон грядущий распиваем мою бутылочку самогона. Почти всю. Остаток прячу на дно рюкзака.
Почти весь следующий день едем по дороге изображающей четвертое транспортное кольцо. На МКАД днём фурам запрещено. Дорога запружена грузовиками и шныряющими, между и по обочине, легковиками. Водители переговариваются по радио и костерят камазистов и их автоуродов. Наконец находится кто-то, кто осмеливается заступиться за бедных выкидышей отечественного автопрома. Мол ездят КАМАЗы как умеют и как могут, а вы, транзитники на иномарках и гости на местных дорогах…. Эфир, после этой отповеди затих, а я попросил у Юры микрофон и спросил по радио, когда же начали выпускать КАМАЗ? И ругань сменилась дискуссией и позже воспоминаниями об этом чуде семидесятых. Ведь это был первый автомобиль в котором можно было ездить зимой в майке. И даже при галстуке! Жаль, конечно, что сорок лет спустя эта машина всё та же. И внутренне и внешне. Ржавое ведро с болтами и гайками.
Но вот мы с Юрой должны прощаться и ему направо, а мне на Север. Впереди Ярославль. Через пятнадцать минут я оказываюсь в новой Вольве. Владелец пятнадцати грузовых Вольв Володя, и сам водит подменную фуру. Вид бодрый, хотя без сна проехал из Питера в Нижний и теперь опять едет в Питер. Домой. Много говорит по телефону. И всё о делах своей фирмы. Офис на колёсах.
Ярославль я проезжаю на трёх автобусах. Город непримечателен. Только заметно дружелюбны люди, и даже кондукторы. На центральной площади старинного русского города пляшут кришнаиты. В автобусе мирная дискуссия на тему войны Донбасса с злобными укропами. Все на стороне людей не желающих жить в стране безголовых правителей насаждающих силой мову. Бабульки называют цифру 470. Именно столько беженцев хохлов приехало в Ярославль по приглашению. Я переспрашиваю – может быть украинцев? Дружный смех в ответ.
Далеко за городом, на объездной дороге, был я подобран Ваней. Разбитые, пыльные жигули мчат меня по направлению Великого Устюга. Ваня проводит газ в дома местных деревень. Летом. А зимой путешествует автостопом и, или, лежит на диване. Денег заработанных за лето ему хватает до весны. Заработок в 135 тысяч ему кажется достаточным. Машина у него куплена за тридцать, и он её продаст через год за двадцать. Добавит десять и опять купит…. Живет по-своему. Доволен жизнью и налоги платит. Рассказываю ему о современном способе замены батарей в квартирах с помощью холодильника замораживающего воду в подводящих трубах. С воодушевлением слушает и даже заявляет, что может такой холодильник сделать сам. Этот совет и есть моя плата за проезд. Мы расстаёмся. Ему прямо, а мне, на этот раз, направо. Пора искать ночлег и я ищу тропу в ближайшую рощу. Ставлю палатку на толстой подушке полёглых сухих трав. Перекусываю остатками колбасы и дошираком. В бутылке перестаёт побулькивать. Жду дождя от гремящего неба. Не дождавшись, засыпаю.
Тотьма - В. Устюг- Котлас
Завтракаю на глухой заправке кофием и жду хлебовоза на Газели. Через двадцать минут мы едем пятьдесят километров в сторону ТОтьмы. Ежедневно этот водитель проделывает 700 километров, развозя хлеб шесть дней в неделю, зарабатывая при этом 35 тысяч. Он сворачивает с трассы в недальнюю деревню, пересадив меня в машину своего «конкурента»- такого же бедолагу, но развозящего хлеб другой пекарни. Этот везет меня еще 40 километров и оставляет, съехав в ближнюю деревню. А я остаюсь на трассе ожидать первого. Так, челночно, рассчитываю двигаться до места жительства Деда Мороза - Великого Устюга.
На всякий случай достаю плакат с надписью «Сыктыквкар». Тут же останавливается жигулятина, и два мужика усаживают меня и начинают везти в город Тотьму. Один лыжник, другой его тренер. Тренер очень интересный рассказчик и я прошу его не стесняться и сую под его нос свой плеер. Записываю. Николай Михайлович воодушевляется и начинает токовать. И не затыкается пять с половиной часов. Именно столько времени мы провели вместе. Собственно дорога до так называемого Города заняла полчаса, но Михалыч пригласил меня на рыбалку и обещал стерлядь. Я стерляди не видел лет тридцать. И клюнул. И не пожалел. Увидел Тотьму, дом Михалыча, заимку его имени, угодья речные и лесные, шел болотами и тайгой, порулил моторкой, толкал и буксировал машину…. Даже постирушку сделал, пока ждал на берегу СУенги Николая, убежавшего в лес за своим автобусом Мерседесом. Коего он бросил в трёх километрах от реки. В общем, провел эти часы не зря. Теперь, сижу в Германии и жду, когда же Михалыч приедет ко мне за новым Мерседесом. И мы рванем на нём в Тотьму.
С рыбалки Николай поехал домой, а меня оставил на перекрёстке. Ему налево, а мне направо. Перекусываю орешками, запиваю их водой. Подбирает меня молоковоз КАМАЗ. Если бы я не был съедаем комарами, ни в жизнь бы не сел в это ведро! С болтами: Едем по абсолютно ровной дороге, но трясёт, как будто мы едем по пахоте. Водитель Володя, мужик сорока восьми лет, зарабатывает двадцать пять тысяч, проезжая ежедневно до восьмисот километров. Встаёт в четыре и приезжает в десять вечера. Больную жену видит один раз в неделю, так как живет на квартире за шесть тысяч рублей в Устюге, а семья в ста киломметрах от него. Цена коттеджа в Устюге доходит до нескольких миллионов. Цены московские.
С трясущимися внутренностями высаживаюсь, наконец, в центре Устюга. Городишко маленький, разбросанный, и только заметно оживление вокруг торгового центра. Там я и покупаю большую декоративную свечку нужную мне для отопления палатки ночью. Бывает зябко. Пытаюсь купить симку для телефона. Безуспешно. И выхожу на дорогу. Дальше еду опять с Володей. Поразительно количество Володь в нашем мире. Все родители хотят, видимо, чтобы их сын чем-то володел. А вот сбылась мечта только у родителей того питерского владельца пятнадцати фур. Да еще у папы Путина. Остальные Володи владеют, в лучшем случае, зарплатой в размере восьмисот евро. Этот Володя везет лес кругляк с лесной делянки под Устюгом и, так же как и прочие, проводит в машине часов двадцать в сутки. Но уже за сорок пять тысяч. У него тоже КАМАЗ. Прошу его, если встретит молоковоз предыдущего Володи, помочь ему перетрудоустроиться в свою фирму. Обещает. Без комментариев в адрес машины доезжаю до Котласа.
Из разговоров с водителями извлекаю инфу о дальнейшей дороге. Получается, что в Котласе дороги заканчиваются. То есть они вроде бы есть, но без асфальта до Печоры, а потом зимники. Решаю купить билет на поезд и ехать в Лабытнанги. Билеты есть и стоят недорого. Закупаю продуктишки и ужинаю в железнодорожном буфете. Вкусно! Ищу ночлег по всему вокзалу. Охранники не возражают против моего лежбища, но, говорят, менты будут против. Поэтому, улучив момент, когда стража увлечена борьбой между подгулявшей в буфете жёнкой и её мужем, выволочившем непутёвую за волосы из кабака, и подбежавшими полицистами, шмыгнул на второй этаж вокзала по заброшенной лестнице. Там, в ремонтируемой комнате, протёр пол, застелил его пенопластовыми квадратами, упавшими с потолка, сверху коврик, на него спальник и уснул под пиво. Пиво мой будильник. Непосредственно перед сном постирал и развесил носки.
Котлас – Лабытнанги – Салехард – (Надым)
Часов около восьми, позавтракав в буфете, сижу в поезде. Уникальный вагон. Состав весь из таких чистых и оборудованных даже кондиционерами. Специально для детей Севера. Лабытнанги – Сочи. Вагон полупустой, но периодически – три раза в день, его проходят толпы детей из других вагонов в вагон-ресторан. Потом опять тишина. В пути сушу палатку и тент и посещаю Печору. На её перроне играет единственный в мире духовой оркестр встречающий людей. Именно так мне ответил дударь из этого оркестра, на мой вопрос – кого встречаете?
– Людей!
Через сутки езды, рано утром, увидел горы. Приполярный Урал. Снег на макушках! Решил прокатиться в тепловозе. И прокатился. Вид из кабины идущего поезда открывается совсем не тот, что из бокового окна. Деревья тут маленькие, деревушки полу, или совсем разрушены. Вдали наблюдал чумы и крадущиеся к ним вездеходы. Геологи, наверное, едут в гости к ненцам. И их жёнам. В оврагах лежит снег. Белый-белый! Реки мелкие, но широкие. Иногда видны многолетней давности следы проезда вездеходов, превратившиеся в шрамы на местности.
Лабытнанговский перрон забит родителями беспрерывно говорящими со своими чадами по телефону. Но вот поезд стал и толпы «шнурков», выяснив в каком вагоне сидят их чада, сосредоточились у дверей оных. Я обошёлся без торжественной встречи и пошёл по путям на переезд. УАЗ – буханка довёз меня до парома через Обь, и потом, до аэропорта Салехарда. Обочина дороги к аэропорту уставлена самолётами и вертолётами отличной сохранности. Хоть сейчас продавать в Африку или Малую Россию – прокомментировал манагер довёзший меня на джипе до центра Салехарда. Бывшего Обдорска. Высадил возле музея. Тот был, конечно, закрыт. Для меня это норма – стоять перед музеем в понедельник и целовать пробой. Поэтому, ничуть не огорчившись, пошел искать зарядку для фотоаппарата. Не нашел. И, закупив продукты для штурма дороги на Надым, сел в маршрутное такси. За двести рублей меня довезла азербайджанская, других тут нет, маршрутка, до дороги в нужном направлении. И я там перекусил и стал ждать. Через час подошел китайский самосвал и провез меня тридцать семь километров. По дороге выяснилось, что дороги в Надым нет…. Она строится и неизвестно когда будет готова. Я, конечно, все это знал из интернета, но не верил и думал проехать на тракторах и других строительных машинах часть пути, а другую пройти пешком. Даже перчатки и противомоскитную сетку везу с собой. Но простояв часа три на этом 37м километре, и дождавшись только одной вахтовки, побеседовал с её пассажирами и водителем. Они меня уверили, что от их пятьдесят седьмого километра в глубь материка не ходит ничто! Разочарованный, я походил по болотной обочине, попробовал на вкус ягель, плюнул, и пошел в обратную сторону. Как раз строители трассы собирались уезжать, и с ними я добрался до Салехардского речного порта. В порту начальник дебаркадера объяснил мне, что есть две возможности уехать на Большую Землю из этой дыры. Пароходом три дня плыть до Ханты Мансийска или метеором два дня. Но я решил испробовать третий метод. Автостоп третьего рода. То есть авиационный. И поехал в аэропорт. Там все двери закрыты до утра. Ну что ж, ушёл в кусты, поставил палатку, смыл пот в канаве, поужинал дошираком и флакончиком ликёра, заведомо сунутым в мешок заботливой Ниной.
Утром ранним был чуть не сварен солнцем, прогревшим палатку до бешенных градусов. Выскочил из неё на комарей. Умыться невозможно! Скрутился и побежал в аэропорт. Дверь, на этот раз, открыта, но дальше сеней не пускают охранники. В тамбуре сонмище кровососов жрут вахтовиков. А в холле аэропорта сидят избранные. Ждал я два часа. Беседовал с техническими работниками, охранниками, какими-то начальниками. И выяснил для себя, что мне не светит вертолет до Надыма. Кругом официоз и цена перелёта четырнадцать тысяч. Для сравнения, самолет в Москву – шесть тысяч. Действуют царские скидки для северян и дальневосточников. Жрущие все сущее кровососущие ускорили принятие решения об отмене вертолётостопа. И первый же автобус увёз меня сквозь бараки и частный сектор в город сказку - Салехард. На пристани кассирша, оказавшись в этот момент без дела, выйдя из своего дупла наружу, долго беседовала со мной, и результатом этого был билет в трюм парохода «Родина» идущего в Ханты. Так тут укорачивают Ханты-Мансийск. А ещё, эта милая дама, показала мне в дуплянном компьютере, как делать фамильное дерево. Она в этом весьма преуспела. Теперь я знаю, как искать родственников. И даже с такой трудной фамилией как Петровы. Это же практически люди, не имеющие родства. Впрочем, как и Ивановы, и Сидоровы и иже с ними. Фамилия кассирши………простая русская…………. И у неё получилось!
В камере схрона я оставил на сохранение свой рюкзак, взяв с собой, в сумочку тряпочную, только мочалку и мыло. И пошёл в баню. Было только девять утра и в мыльне нас было трое – дедушка девяноста пяти годов и почему-то татарин. С татарином мы заседали в парной. Заседать на раскалённом полке было невозможно! Но татарин сидел, не боясь превратиться в яичницу с салом, а я усердно поливал быстросохнущие доски. Хотелось еще жить.
После бани рядом не оказалось пива. По царскому указу пиво с десяти до десяти! Потерпел. Зато был первым, кто отоварился животворящим. Ожив дважды, пошел в кинотеатр. Их тут два. « У геологов» и еще в конгрессном зале. В Салехарде все выстроено и выложено с большой помпой. Начиная с красномраморных поребриков и заканчивая тремя дворцами для губернатора. Стоят они сиротливо на отшибе, и ведет к ним жалкий мосток. Как же трудно достичь престола губернаторского простому челобитчику в пятидесяти градусный мороз! Представил я. Ещё одно ужаснобесполезное сооружение стоит на другом конце пустыря: Это будет храм. Хранилище бетона! Иначе не назову. Ввалят кучу газонефтяных долларов и будут несколько прихожан и десяток захожан мерзнуть в чреве этого монстра. В городе-то только тридцать тысяч населения. Десять тысяч мусульман. Получается, что, если по статистике в стране верующих два процента, то в церковь может прийти максимум 600 жаждущих общения с попом. К чему такая махина?
После осмотра этих «чудес приполярья» я пошел к памятнику тремстам тысячам погибших и напрасному труду нескольких миллионов. А именно дороге на Надым. С сорок седьмого по пятьдесят третий годы, то есть до самой смерти Дракона, строилась эта дорога. А потом была враз забыта.
Так гулял и поварчивал я до самого парохода. В кино не попал, оттого что жизнь в культурном конгрессцентре, или, просто клубе, начинается только в 17 часов. Но зато зарядил фотоаппарат и пообщался, пока аппарат заряжался в недрах гастронома, с охранником музея. Экспозиция опять была закрыта, на этот раз на обед. И я выяснил, что за сутки через двое, то есть за сон перед компьютером, он получает тридцать пять тысяч. И потом, отдохнувши, идет зарабатывать на отделке квартир. До ста тысяч. Больше нельзя. Не хватает клиентов. Цену за ремонт тоже нельзя сбрасывать. Конкуренты не поймут.
Уставший до не могу, я добрался пеши до пристани. Без задних ног! В кассе, у доброй Наташи, обменял билет, и из трюма перебрался на среднюю палубу. Доплатил двести рублей к утренним шестистам пятидесяти.
Родина это Сергеев Ценский
Теплоход сделан немцами в пятьдесят шестом году и строился как «Сергеев Ценский», но вот, наверное после перестройки, кому-то ударила желтая вода в голову и закрасили имя известного писателя патриота и мы плывем теперь на старой лоханке «Родина». Хочется верить, что нашу Родину уже не переименуют.
Отчаливаем и делаем крутой разворот. За штурвалом капитан. Я стою на корме и вжимаю голову в плечи – кормой мы чуть не цепляем баржи стоящие у берега. Пронесло в метре. Я в восьмиместной каюте, подо мной Алексей (42). Приехал из под Рубцовки, из умирающего колхоза, чтобы поработать на вахте, но растянул плечо и теперь едет лечиться к родным пенатам. Я ловлю врачицу дежурящую в медкабинете и вышедшую на прогулку. Вместе идем в каюту к моему попутчику, и там выясняется, что не оказали ему помощь в Салехарде, потому, что мед полис у него просрочен. Операция стоит 40 тысяч. Плыть ему только до Омска семь дней! А дальше Новосибирск, Барнаул…. Терпит.
В главном салоне заседает профессор Омского филиала Новосибирского НИИВТА. Я конечно втёрся к нему в салон и пару раз беседовал с этим профессором о жизни рек Иртыш и Обь. Не утешил он меня. Его мнение совпало с моим – умирает судоходство. На борту полтора десятка курсантов и он у них куратор. Парнишки любят реку и стараются, работают. Живут в трюме по соседству с третьим классом, но в отдельном отсеке.
Украшение парохода Настя! Это первая симпатичная женщина от Минска до Омска на моём пути. Очень старательная девочка, и мне похвалилась, что в прошлую навигацию получила награду за самый чистый мужской туалет! Живет в деревне под Омском и вот уже несколько лет плавает на «Родине».
Посетил машинное отделение и увидел кроме двух восмисот лошадиных дизелей много интересного – чистота это главное!
Порулил электроштурвалом в рулевой рубке. Там, в этот момент, командовал наш «русланд дойче». Наблюдая швартовку к пристани, были мы с Алесеем возмущены грубостью боцмана по отношению к курсантам. Решил «стукнуть» капитану и профессору.
За зарядку фотоаппарата заплатил электрику 50 рублей. У буфетчика обнаружил объявление: «зарядка сотового 100 руб». Зашел к капитану и взял книгу жалоб. Накатал на эту тему жалобу и благодарность Насте. Электрик упрекнул меня – я же по доброте вам зарядил! А Вы! Долго думал и утром возразил – а бабушку ты через дорогу тоже переведешь «по доброте» и потом возьмешь плату? Забегая вперед скажу, что прощаясь с капитаном, просил не наказывать строго электрика. Кэп возразил – не надо было писать жалобы, а теперь мы его уволим! Я так думаю, что у парня накопились «залёты» и моя жалоба была последним камешком.
Плыла на пароходе парочка колоритных:
Седой грузинообразный преподаватель математики и физики из города Салехарда, и отсидевший только что зэк из зоны для пожизненников в деревне Харп. Они не просыхали, и я был приобщен. Алексей не пьет, у профессора катар и я унес свою бутылку в трюм, к этим двум милым товарищам. Выпивая, выяснилось, что бывшего зэка зовут Николаем, и он сразу заявил, что он хохол и западэнец и Крым никогда не был русским, а сразу из турецкого подданства перешел в хохлятское. На что препод возражать ему не стал, а велел тому разливать, назвав при этом Эсэсгаличиной. И так в дальнейшем и обращался к своему однокаютнику. Имя прижилось.
В ресторане кормили вкусно и недорого. Берега почти безлесые и первые сутки, вплоть до пристани Приобья, абсолютно безлюдные.
Но вот и закончилось моё речное неспешное путешествие в Ханты Мансийске.
Ханты – Тобольск – Омск
Новосибирск
Осмотреть город можно было только из окна автобуса. Современный город, богатый - нефть рядом. Дороги прекрасные. А загородом автобаны! Первым меня от Хантов до Горноправдинска довёз, кто бы вы думали? Правильно! Владимир. Начало хорошее – восемьдесят километров и, к тому же, высадили меня после спуска на автобусной остановке. Место для голосования идеальное! Но час всё равно пришлось кровососов покормить. Срочно надел удлиненные брюки и перчатки и накомарником. Перчатки оказались негодными. Пауты и комары прокусывают. Веник из папортника только и спас. Заготовленный ещё на пароходе плакат помог – меня подобрала фура, и пару сотен километров я ехал с добрым Вячеславом. Машина подвела, и лопнувший шланг заставил меня пересесть на американца, к Ахмету.
Американцами в Сибири называют тягачи с длинной мордой, а не народность. Ахмет полутатарин-полуазербайджанец. Довез меня на своём личном, купленном за два лимона автомобиле, до Тобольска, где мы вместе перекусили в азербайджанской чайхане. Ахмет возит муку из Хантов в Тюмень, но мне в Тюмень не с руки – крюк в двести километров. И на первом же повороте я перепрыгнул к чистому татарину Олегу. Он живет и работает в Тюмени, в МЧС, и едет к себе в деревню. По той дороге сплошь стоят татарские деревни. И в одной из них он остался, а я дождался своего грузина Джамала. Это была соловьиная пестня и мечта автостопщика! С шести вечера до четырёх утра мы с ним гнали по, вначале кривым, а потом, когда выехали на прямую дорогу Тюмень – Омск, горбатым дорогам. Я сидел молча и только на поворотах и обгонах помогал Джамалу тормозить. Он гонит, иначе не скажешь, из Хантов в Омск. Работает на Северах, а семья в Омске. Ему пятьдесят пять, но полон энергии и, несмотря на просьбы семьи, не сдаётся и не собирается заседать на диване. Работает строителем. Строил много по всем городам Севера. И продолжает. Удивил спросив – видел, мол, в Хантах на пристани стоит памятник покорителям? Видел, говорю. - Я делал. В смысле Москва скульптуру, а я устанавливал. Читал, что там написано? Не-а, говорю.- А там написаны имена покорителей. Все немцы!
Да, надо сказать, что я, в своих путешествиях не скрываю своё «происхождение» - то есть откуда еду, но при этом гордо заявляю, что этнический русский. При этом демонстрирую фас и профиль. Жена не рекомендует, а я своё...! Так вот, благодаря открытым картам, я обнаружил, что не все немцы живут в Германии, а их ещё полно и в России. Только копни! Вот, кроме того сменного капитана с парохода ведь был ещё полунемец Алексей и два чела из северян, о которых я пока не упомянул, в вагоне немкой была продавщица, бизнесмен и сторож музея. Володя питерский. И ведь не появляется у них желания съехать. Хорошо им на Родине!
Но мы всё еще летим с Джамалом в Омск, и он исповедуется. Рассказывает, как женился впервые, как украл у жены дочку и увез в Поти. Бабушка воспитывала девочку. Как украл себе вторую жену на севере Омской области, и как дочка, выйдя замуж, только тогда познакомилась с родной мамой. Какой замечательный у него сын и узбек зять, какие у него отношения с бригадами и вице мэрами городков….
В пути перекусили беляшами, и я запил их водой, а Джамал кофе. Но вот и Омск приближается. И мне приходится выдержать часовую осаду гостеприимного водителя. – Его задача завлечь меня в квартиру на ночлег, а моя отбиться максимально вежливо от этого приглашения. Я рассчитываю поспать часа три где-нибудь в леске, а как я смогу выйти из его квартиры не перебудив домочадцев? Обязательно будут хлопоты, проводы….
Наконец он высаживает меня и благодарит, а я его благодарю, и прощание затягивается, хотя мы стоим на развязке с аварийными фонарями. Всё-таки он отъезжает и в окно кричит мне несколько раз «спасибо Юра!» Да! Хороший я человек! Спасибо Джамалу, за доверие, за исповедь, за то, что живым довёз! За то, что есть он!
Прямо внутри транспортного кольца – развязки, нахожу в дикой роще место и падаю в сон. Через три часа подъём и выход на дорогу. Опять меня везёт татарин , на этот раз казанский, Равиль. Дом под Казанью с тремя кондиционерами, тремя дочерьми с татарскими именами. Зарабатывает в крупной, на две тысячи машин, транспортной конторе, пятьдесят тысяч. Жизнью доволен. Мчим до самого отвилка на объездную дорогу Новосибирска. Ему налево и в Кемерово.
Я недолго жду Александра с женой. Оба беженцы из Казахстана и прижились уже в Коченёво.
И, хотя ехать нам всего тридцать километров, быстро обаяю обоих, и они меня подвозят прямо к подъезду родительского дома.
Спасибо беженцам, спасибо коренным, русским и нерусским, спасибо всем водителям, вёзшим меня в этом году и прошлые разы! Вы все люди первого сорта!
Везли меня, на этот раз, двадцать две машины. А проехал я около 7-8 тысяч километров.
06.08.2014