Ш Л И Г О Д Ы …
Кончилась война. Кое – как начали справляться с голодом. Школа для нас оставалась любимым местом. Учились с удовольствием. Конечно, не по всем предметам, но литературу обожали. Особенно долгожданными и любимыми были литературные вечера, новогодние балы в костюмах литературных персонажей (костюмы, конечно, были крайне примитивными). Танцевали, веселились, радовались миру и празднику. Да, возраст уже был такой, что любая, даже самая маленькая радость утраивалась, а горе, горе как – то потихоньку отступало. Мы жили сегодняшним днём. В 10 классе мы узнали, что умер И,В, Сталин. Сообщила нам об этом наша классная Анна Ивановна Сомова со слезами на глазах: «5 марта умер наш дорогой вождь Иосиф Виссарионович Сталин» и от горя и старости села за учительский стол – стоять не было сил. Мы, стоя, переглянулись. Нужно было, наверное, заплакать, а мы стояли молча. Нет, мы не были тупыми и жестокосердными. Просто у нас не было слёз: мы выплакали их во время войны, в детские годы. Анна Ивановна, немного успокоившись, сказала: « Там, в коридоре оборудовали уголок с бюстом Сталина, нужно два человека, чтобы дежурить, отдежурить должны все, меняться будете через каждые полчаса, первыми пойдут староста и комсорг. Пошла я - староста и комсорг – Коля Ермолаев. Мы понимали, что это горе, горе для всей страны. Но мы пережили войну, потеряли родных, самых родных, самых близких. Когда встали у бюста, украшенного флагами, я сокрушённо сказала: « Как же мы теперь будем жить?» На что мудрый комсорг ответил: «Ничего, свято место пусто не бывает. Всё возвратится на круги своя.» Заплакать нам так и не удалось. У бюста нехорошо, неприлично. Когда пришла домой и сообщила эту новость, мама сказала, что на заводе был митинг, а бабушка повернулась к иконам и, перекрестившись, произнесла: «Царство ему небесное, хороший был человек»
Шёл 1953 год… и жизнь пошла своим чередом… Опять огромные очереди за хлебом. Правда, уже без карточек и можно было, кроме хлеба, купить ещё сладкую булочку, если достанется. Но самое главное в нашей жизни была школа, где было весело и интересно.
После школы попыталась поступить в пединститут на историко – филологический факультет. Сдала всё отлично, но по географии получила 4, и меня не зачислили. Вместе с подругой Аллой Новосёловой (у неё было две четвёрки) нас пригласили в деканат и откровенно сказала: « Девочки, вы умнички, но по разнарядке мы должны принять несколько человек из Китайской народной республики, мы зачислили новосибирцев, которым не нужно общежития и китайцев. А вы с этими экзаменационными листами можете поступить в любое другое учебное заведение». Сейчас я бы, пожалуй, повоевала, но тогда мы с Аллой спокойно уехали в Кривощёково (это Кировский район города Новосибирска ) и поступили сразу без экзаменов в радиотехникум. Аллочка закончила его и работала в Новосибирске на потоке одного из радиозаводов. А я проучилась один семестр, сдала всё на отлично только из престижа и оставила радиотехникум. Поняла, что это не моё и уехала в школу.
Была средина учебного года, поэтому мне пришлось подменять учителей, ушедших в декретный отпуск. Поработала в Барабке, потом в Преображенке, где моими учениками были высланные с Западной Украины сельские жители, так я и не поняла, за что. Благо, что потом некоторые из них получили образование, некоторые – высшее, а некоторые – среднее специальное. Немного поработала в школе № 2 пионервожатой, но эта работа мне не нравилась, я хотела быть учительницей литературы. Часто ходила на уроки ведущих учителей, училась на примерах заслуженных. В августе готовилась поступать в пединститут, но случилось непредвиденное.
В очередной отпуск решила съездить к двоюродной сестре в Харьков. Поездка оказалась судьбоносной. У сестры Ани родители погибли: папа – на фронте, мама – на заводе. Во время войны Харьковский завод фотоаппаратов был эвакуирован в Бердск. Аня работала там, а когда Харьков освободили, завод вернулся, и Аня уехала с заводом.
Я поехала к ней, но даже не подозревала, что живёт она в очень стесненных условиях: в старом бараке в посёлке Красные Зори, в комнатке 6 девушек – работниц, и я приехала седьмая. Побыв немного с Аней, я решила устроиться на лето на работу. Приехала я к ней в конце мая, Аня, конечно, отговаривала: « Это же не Искитим, где работы полно, это же миллионный город». Но я не растерялась, пошла в Обком Комсомола, и они взяли меня отрядной вожатой в Богодуховский пионерский лагерь, только нужно было пройти недельный семинар. С удовольствием!
Собрались мы на семинар во Дворце пионеров замечательном старинном доме со стеклянным куполом. Пришли несколько парней и девушек – все студенты. Начали делать перекличку: « А где ваш Кочубей?» « Сейчас придёт, он сдаёт последний экзамен, мы уходили, ое уже начал отвечать». Слышу: «Можно?» «Да, да проходи, мы уже ждём».
Высокий, чуть сутуловатый блондин, вьющийся чуб, в клетчатой рубашке, в мятых брюках и белых тапочках. Внешне, похож на папу, что – то кольнуло под сердцем. « Вот этот парень будет моим мужем», - подумалось, но надежды в сущности никакой – у него без пяти минут диплом о высшем образовании, а у меня в этом плане, как говорят в народе, «и кот не валялся». Вожатка с 10 классами – и всё! Я была отрядной вожатой у самых маленьких, шестилеток. Володя – у самых больших, у семиклассников. Нам давали выходные в один день. Еда и питьё были пустяшными, но у нас зарплаты были такими, что денег не хватило, и Володя побежал через лес в лагерь, чтобы взять деньги, а меня оставил «в залог». Долго потом смеялись: «Я боялся, что тебя арестуют». Не зря боялся, время было такое, что нашли бы, к чему придраться. Он угощал меня яблоками, часто бродили по лесу, пока у детей был «тихий час». Всем лагерем ходили в походы, пели песни у костров, было весело. За ним бегали многие вожатки, но он уделял много внимания только мне. Я не была красавицей, но за что – то я ему нравилась, наверное правду говорят : «сердцу не прикажешь». В молодости я была крученая, очень любила танцевать. В Искитимском Дворце Культуры каждый вечер пропадала на танцах. Подкрашу зубным порошком свои коричневые туфли – брезентушки на высоком и пошла на танцы. Володя совсем не умел танцевать и отговаривался :» Не в чем мне было ходить на танцы, да и не было у меня к этому способностей». Зато пел он очень хорошо, особенно украинские песни. Когда мы жили в Искитиме, были постоянными участниками художественной самодеятельности. Володя руководил учительским хором.
Помню как – то весь вечер протанцевала с одним парнем ( молодая еще была), он хотел проводить после танцев, я наотрез отказалась. Пошла домой с подружками. Шутили потом: «Зря отказалась, такой красавец, девчонки из второй школы лопались от зависти». Потом нашли фотографию какого – то американского артиста, который играл Тарзана, подарили мне с надписью «Похож, не правда ли?» Но тем не менее мой Володя, мой, лёг на сердце, хотя танцевать абсолютно не умел, не умел и рассказывать анекдоты, но дороже его не было у меня никого на свете. Все три лагерных смены прошли как одно мгновение. Нужно было расставаться. Володе ещё целый год учиться и сдавать государственные экзамены, а мне нужно было только поступать. Я уезжала в октябре домой. Постуженная (тёплых вещей у меня не было), похудевшая. Аня смеялась «от любви». Она ни на Йоту не верила в серьёзность наших отношений. Надо отдать ему должное: он вёл себя предельно скромно и ничего не позволял. Анна проводила меня и убежала на работу, а Володя зашёл в вагон, помог занести вещи, сел и заплакал: «Валя, ты не вернёшься, я боюсь, что ты не вернёшься. Как я буду жить без тебя? Вернись, пожалуйста!» « Я приеду, Володя, обязательно приеду». Мы расстались почти на 2 года. За это время я успела поступить а Новосибирский пединститут, на историко – филологический факультет, поработала в качестве бригадира студенческой бригады в колхозе села Шурыгино, Черепановского района, успели дать пару концертов. Начинала учиться в парашютной секции, но её вскоре распустили, т.к. у одной девочки не раскрылся парашют, и она погибла. Всю зиму занималась лыжами и регулярно получала письма от Володи. Хорошие письма, любвеобильные. Сейчас очень жалею, что я их не сохранила. В каждом письме была просьба приехать. Я обещала после зимней сессии. Оказалось, что его пытались женить в Макарово, родители подсмотрели там девушку, у которой было большое хозяйство: свиньи, корова, куры. Но Володя наотрез отказался : «У меня есть невеста в Сибири». « У неё есть хозяйство?» « Нет, у неё ничего нет, но я её люблю». Спас положение старший брат Вася. Он от имени родителей написал мне письмо: «Валя, приезжай, у нас Володька дуже хороший чоловик». Жаль, что не сохранила это замечательное письмо. Мой друг по институту, Юра Савенко, носил мне постоянно письма от Володи с возгласами: « Майне либе фрау, вам письмо от Кочубея». Прекрасное было время!
Я сдала сессию, постаралась всё на отлично, знала, что меня примут в другом ВУЗЕ только с такими оценками и собралась уезжать. Мама в слёзы: : «Почему он сам сюда не приедет?» « Мама он вчерашний студент, откуда у него такие деньги?» Поплакала моя мама и собрала в дорогу, за что я ей очень благодарна, что не остановила, не запретила. Только сказала чуть позже : « Ну, нашла ты себе счастье!» Конечно, было сказано с иронией. Женихи – то в Искитиме были с квартирами и хорошей зарплатой, а мне, кроме Володи, никто был не нужен. Он получил диплом, назначение в Дубновское культпросветучилище в качестве преподавателя, где до института учился сам. Мама собрала мне некоторое приданое: 2 простыни, 2 наволочки, 2 пододеяльника, матрас. Из матраса я вытрясла всю вату, сложила туда свою библиотечку и поехала, как мама сказала: « Куда глаза глядят». В Харькове меня встречала Аня. Помогла сделать пересадку на Львовский поезд, который останавливался в Дубно, и я помчалась навстречу своему 53 –летнему счастью.
Да, мы прожили с Володей 53 года и 4 месяца, и я ни разу не пожалела и не раскаялась, что тогда к нему приехала. Мы любили друг друга всю жизнь. И уже за секунду перед последним вздохом, он сказал: « Боже мой, Валя, как я тебя люблю». Это дорогого стоит. Я плачу все эти годы, знаю, о ком и знаю, о чём. Как мне без него тяжко!
А теперь о том, как он меня встретил, и как мы жили все эти годы. Поезд не дотянул мой вагон до платформы. Он остановился прямо у какого – то поля. Володя стоял напротив моего вагона, высокий, в длинном чёрном пальто, в чёрной фуражке, я до сих пор вижу его таким, особенно после его смерти. Что значит любимый человек! Бросился помогать мне снимать вещи: ведь поезд стоял совсем немного, он шёл дальше, во Львов, надо было торопиться. Я не помню, на чём мы ехали со станции. Привёз он меня на частную квартирку, на Кирпичную улицу. Хозяйка – полячка с закутанной в тёплый платок поясницей, наверное, мучил радикулит, встретила приветствием. Но, Боже мой, теснота потрясающая. Напичкано квартирантов – жуть. 5 или 6 ПТУшников, Миша – младший Володин брат восьмиклассник, да ещё приехала я. Зять хозяйкин Боря чех, бухгалтер, жена его, Рая не обнять необъятное. Нас поместили в дальней комнатке 1,5 х 2,5 жилая. Топчан – корыто, полное соломы, у нас всё – таки солому набивали в матрасовки (по бедности), а здесь просто прикрыта домотканым рядном, грубым и колючим. Я и до этого не жила богато, но такой нищеты, как на Кирпичной в польском доме, я не видела нигде. Застелила рядно белоснежной простынёй. Сходили в городскую баню, мылись под душем , в разных кабинках ( мы были оба очень скромные). Под ногами – мыльная слизь, грязь несусветная, стены – неоштукатуренный цемент, но из душа текла горячая вода и всё – таки мы помылись. После ужина (не помню, из чего состоящего), легли спать. Утром Володя спешил на работу - была министерская проверка. Она вытряхивала из него все силы, приходил с работы в полуобморочном состоянии. Хотя по закону, я знала по школе, что нельзя устраивать проверки тем, кто работает первый год. Но в училище господствовали старички и, конечно, натравливали комиссию на молодых преподавателей. Всё это сказалось потом на Володином здоровье – неврастения была страшная. Месяц лежал в больнице. Мы были счастливы, что мы вместе, а жизненные бытовые неурядицы нас волновали меньше всего, если бы не больница.
Всю нашу жизнь в этот период 1959 года можно было назвать хождением по мукам. Володя пил бром и ещё какие –то лекарства, но через месяц выписался.
Из Новосибирска я выехала в конце февраля. У нас это ещё глубокая зима, а в Дубно - весна, зелёная трава пробивается, солнышко греет по – весеннему. 1 апреля была так называемая «свадьба». Я не хотела расходоваться, но Володя сказал : «Надо, иначе нас не поймут». Пришлось сунуть голову в огромные долги. Немного с готовкой помогли хозяева мадам Ляховицкая и Рая. Мы были им очень благодарны.
Но самое интересное произошло 28 марта 1959 года, когда мы решили зарегистрировать наш союз. Пришли в ЗАГС. В Дубно это маленькое помещеньице, куда протиснуться можно только боком. Мадам чиновница говорит: « Пишите заявление и через месяц приходите». Володя ей: « Мы итак уже месяц думали, так что расписывайте сейчас». « Я вас распишу, а вы через год придёте разводиться, меня уволят, а чем я буду кормить своих детей?» Володя даёт ей 10 рублей (по тем временам это хорошие деньги) и бутылку шампанского со словами: « Через год мы придём к вам регистрировать сына». Так и случилось.