"Его марафон"
Гай Марий Максим бежал со всех ног. Он знал, что расстояние, отделяющее его от Вильдедены велико, более двадцати римских миль и нужно распределять силы. Знал, но ничего не мог с собой поделать. Страх укутал его разум плотным плащом после увиденного на перевале. Дыхание Мария становилось всё более хриплым и прерывистым, ноги в тяжёлых армейских ботинках будто бы налились свинцом. Скутум натирал спину в районе лопаток, а лакированные ножны отбили легионеру правое бедро. Названный так в честь выдающегося военного деятеля эпохи республики, Марий Максим совсем не походил на кумира своего отца. Ростом более шести футов с болезненным лицом и большими залысинами в свои двадцать два года Гай Марий всё же был отдан в легион по велению отца, которому он совсем не мог перечить. Кое-как продержавшись полгода, парень с вексиляцией из II Августового легиона, где он служил, попал в засаду на перевале Уртал, в горной Реции и теперь только от него зависело жить ли его братьям по оружию из легиона, или быть сметёнными вышедшими на тропу войны маркоманами и квадами.
Стылый ветер завывал в кронах огромных сосен, а тусклое солнце спешило к горизонту, чтобы наконец-то укрыться от ранней стужи до следующего утра. Силы Мария были на исходе, ноги горели адским огнём от самых кончиков пальцев до паха. Лёгкие разрывало на части, а мысли всегда такие ровные и чёткие, спутались в один большой клубок, приправленный страхом и болью. Но дух этого нескладного парня, получившего в центурии нелестное прозвище «осина», был крепок и поэтому его, а ни кого-то другого отправил в Вильде дену центурион Марк, чтобы он предупредил легион о грозящей опасности.
«Марий, ты не самый лучший легионер в моей центурии. Далеко не самый лучший и сам это знаешь. Но ты умеешь бегать и в тебе есть стержень. Успей предупредить легата о восстании германцев. Ты сможешь. Беги» - такими словами напутствовал его центурион Марк и именно эти слова вспыхивали перед глазами Мария Максима огненными буквами, когда он готов был сдаться.
Лиловые сумерки накрыли лес сплошным покрывалом. Ночные звуки стали более отчётливы в тишине кристально чистого воздуха. Где-то ухнул филин, слева обломилась ветка, вдалеке, на той стороне реки завыл волк.
Марий бежал всё медленнее. Беспокойная мысль превратилась в навязчивую идею и, в конце концов, легионер бросил тяжёлый скутум, дёрнув завязки, сдерживающие его на груди. Прямоугольный щит бухнулся за спиной, гулкой волной растворившись в германском лесу. Бежать сразу стало легче на порядок. Гай Марий невольно улыбнулся замёрзшими губами. Хотя в Реции и стояла ранняя осень, листья на большинстве деревьев уже облетели и только сосны, топорщились своими иглами в разные стороны. Легионер бежал вперёд, внимательно смотря себе под ноги. В сгущающихся сумерках тропинка, петлявшая по лесу, становилась всё менее заметной.
«Не хватало ещё подвернуть ногу и сгинуть в этом дремучем неприветливом лесу» - подумал Марий, придерживая рукой набившие на бедре синяк, ножны. Подбородочный ремень, держащий на голове шлем, так же стал натирать кожу под подбородком, а войлочная подкладка шлема насквозь пропиталась потом. Через какое-то время второй навязчивой идеей для парня, стало избавиться от тяжёлого легионерского шлема. Марий прекрасно понимал, что за потерянное и брошенное обмундирование с него вычтут из жалования, но шлем полетел в придорожные кусты, спугнув пару птичек. Избавившись от ноши, парень стал отчётливей слышать ночной лес. Все звуки, которые он не мог идентифицировать, только подстёгивали его страх и как ни странно, прибавляли ему сил. Легионер бежал, как не бегал никогда в жизни.
Бег на длинные дистанции — это всё, что интересовало Мария до жизни в легионе. Отец пытался привить сыну любовь к тяжёлой гимнастике и плаванию, но парень под любым предлогом увиливал от этих занятий. Отец, наконец, сдался, разумно рассудив, что в легионе сын и так всему научится. Легион — это же армия, а армия — это дисциплина. Но отец ошибся, и центурион Марк, распознав в Марии хорошего бегуна, освободил его от всех других упражнений, кроме владения мечом, и использовал нескладного юношу, родом из Верхней Италии в качестве посыльного и курьера.
Страх, захвативший сознание Мария Максима ещё на перевале, поутих, и голова вновь заработала нормально. Парень чуть сбросил скорость и стал правильно дышать, пытаясь восстановить растраченные зря силы. Когда-то он бегал десять миль на спор с одним купцом из Остии. Точнее спорил-то отец, а Марий всего лишь исполнял его волю. Но как приятно было получить заслуженный кошель со звенящими в нём монетами и видеть вытянутое от удивления лицо толстяка купца, когда долговязый парнишка принёс заготовленную заранее восковую табличку. Тогда ему было одиннадцать. После этого были ещё забеги и соревнования на более длинные дистанции и Гаю Марию пророчили большое будущее и выступление на олимпийских играх, но его отец рассудил по-своему и решил отдать парня в легионеры и теперь Марий Максим, легионер II Августова легиона, пытался спасти свой легион от полного уничтожения.
Бежать по пересечённой местности совсем не одно и то же, что по утоптанной и ровной дороге вдоль посевных полей родной Пармы, где даже ветерок, дующий с гор, ощущается родным братом. Здесь же среди хмурого бурелома германского леса и под впечатлением от событий на перевале, Марий совсем не чувствовал себя уверенно. Он не чувствовал себя защищённым. Волки завыли вновь и, как показалось Марию, намного ближе, чем в первый раз. Лёгкость, приобретённая от избавления от скутума и шлема, прошла, и легионер стал подумывать, как бы сбросить лорику, чтобы бежать было ещё легче. Проблема была в том, что чтобы избавиться от пластинчатого доспеха, нужно было остановиться. Остановиться хотя бы на несколько минут и расстегнуть крючки и развязать завязки, поддерживающие пластины. Но как раз останавливаться Марий Максим и не планировал. Ещё только миновав горные отроги и углубившись в лес, легионер прикинул, что расстояние от перевала, где их отряд попал в засаду, до Вильдедены, главной базы легиона, составляет около двадцати пяти римских миль, а это соответствует пресловутой марафонской дистанции, которую пробежал греческий воин в незапамятные времена, чтобы сообщить своим соотечественникам о победе. Цель и мотивация у Мария были несколько иными, но дистанцию никто не отменял. Ему даже нравилось, что центурион Марк выбрал именно его для такой ответственной миссии. И он был благодарен старому служаке, что не сгинул там на перевале.
Ведь за свою беговую карьеру он ещё не бегал, такую большую дистанцию и ему наконец-то выпал шанс её покорить. Но всё это было в начале пути, сейчас же всё тело ныло, и ноги горели изнутри адским пламенем.
Свет совсем покинул этот день, и ночь заполнила лес чернильной мглой. Бежать при таком освещении, а точнее при его полном отсутствии, было не возможно, но бежать было надо. Марий знал наверняка, что если он остановится, то потом двинуться дальше уже не сможет. И поэтому он ещё сбавил темп, и во все глаза смотрел себе под ноги. С наступлением ночи мрачный, хвойный германский лес совсем преобразился. Отовсюду неслись новые незнакомые звуки. Они пугали молодого легионера и заставляли его отвлекаться от дороги. Целая какофония разных тональностей и оттенков врывалась ему в уши и не все звуки выглядели безобидно. Среди этого сонма и разнообразия Марий вновь различил вой волка, и вновь он был ближе, чем в прошлый раз. Страх заставил легионера ускориться, и следствием чего стало падение на землю. Нога зацепилась за какую-то корягу, и Гай Марий нырнул вперёд. Но месяцы тренировок в легионе не прошли даром и вместо того, чтобы растянутся на дороге, парень сгруппировался и сделал кувырок вперёд, а затем по инерции встал и продолжил бег. Дыхание его чуть сбилось, но лицо озарила довольная улыбка – он бежал. Какие-то сучки и шишки больно воткнулись ему в спину в тот момент, когда Марий делал кувырок. Но боль лишь собрала его и заставила больше обращать внимания, на то, что под ногами, а на незнакомые звуки, доносящиеся из чащи леса. Из всех животных, обитающих в этих краях, по-настоящему опасны были дикий кабан, да волк. Медведи уже залегли в свои зимние берлоги, и поэтому их можно было списать со счетов. Насчёт секачей Марий не знал ничего, но волки были где-то рядом, и это беспокоило римлянина.
Очень хотелось пить, но во фляге осталось чуть больше половины, и Марий решил ещё потерпеть, зная, что настоящая засуха придёт чуть позже. Доспехи давили ему на плечи тяжёлым грузом, но он не рискнул снимать их на ходу в такой-то темноте. Совсем снизив темп до лёгкой трусцы, Гай Марий всё же двигался вперёд. Он не боялся заблудиться, ведь только вчера отряд, в котором он был, шёл этой дорогой к перевалу. Лесная тропа была довольно широкой, но всё же нужно было смотреть во все глаза, чтобы не угодить в какую-нибудь яму, или ещё раз не споткнуться об какой-нибудь корень, как в прошлый раз.
Парень старался не о чём не думать, кроме тропинки под ногами, но мысли упорно возвращали его назад, к перевалу, где вексиляция его легиона попала в засаду. Германцы обрушились на них, как снег на голову и всё, что успел центурион Марк, возглавляющий арьергард, это сплотить свою центурию и закрыть ею самое узкое место в седловине перевала. Его центурия готова была ринуться в неравный бой, и тогда центурион Марк и позвал к себе Мария. Парень стоял во второй шеренге и видел, что варвары делали с легионерами. Их искажённые гневом и яростью лица многих новичков заставляли просто столбенеть на месте. И сколько не кричали опционы и не били палками легионеров, многие из новичков даже не вытащили мечи из ножен. Их шеи вспарывали как у жертвенных баранов на закланье.
Очередной волчий вой вернул Гая в реальность. Воспоминания и жуткие картинки бойни на перевале потускнели перед новой угрозой. Волк выл уже не один, ему вторили ещё несколько голосов. А во-вторых, как показалось парню, вой раздался совсем близко, почти за спиной легионера. Марий, стараясь не впадать в панику, осторожно обернулся назад и тут же в страхе повернул голову обратно. Горящая пара глаз следовала за ним на расстоянии не более двадцати футов. Сердце ускорило свой темп, а дыхание участилось. Марий попытался взять себя в руки, но ужас парализовал его волю и лишь по инерции он продолжал бежать вперёд. Богатое воображение подсказало, как всё произойдёт и его обглоданный труп на веки сгинет в безымянном германском лесу. Дрожащей рукой Марий взялся за ножны и подтянул их к себе. Второй рукой он ухватился за рукоять меча и потянул на себя. Гладиус со знакомым звуком выскользнул из ножен и … парень его чуть не выронил. Холодный пот прошиб легионера, и он покрепче сжал рукоять из эбенового дерева. Он старался бежать ровно и смотреть себе под ноги и при этом внимательно слушать, что же происходить позади. Не смотря на ночь и стылую осень, Марию стало жарко. Пот заструился у него по спине, застревая в складках шерстяной туники на пояснице. Страх, сковавший его минуту назад, удалось взять под контроль, и легионер украдкой взглянул назад. Горящие глаза обрели форму, и одного взгляда Марию хватило, чтобы убедиться, что за ним по пятам бежит волк. Прислушавшись, легионер различил его дыхание.
«Но почему же он не нападает?» - задал себе резонный вопрос Гай Марий. Через несколько секунд ответ стал очевиден. Параллельно с легионером появились ещё два бегущих волка. Тот, что сзади просто ждал сородичей и не решался нападать один. «Теперь-то он точно прыгнет» - с уверенностью выдохнул Марий вслух и хищно улыбнулся. Просто так он сдаваться не собирался и уж если суждено ему было погибнуть здесь, то он собирался подороже продать свою жизнь.
Марий Максим чуть повернул голову назад и в этот момент первый волк прыгнул. Легионер ощутил, что тяжёлое тело толкает его вперёд, а зубами хищник вцепился в правое плечо. Но парень не стал сопротивляться ускоренному движению, а сгруппировавшись, как он сделал это раньше, споткнувшись о корягу, кувыркнулся вперёд. С висящем на плече волком, это действие вышло не так гладко, но всё же, погасив ускорение кувырком, Марий вновь был на ногах. Волк запутался в складках зимнего, толстого сагума, да к тому же плечо прикрывал сегментированный доспех. Двое волков, бегущие рядом, пока не нападали, оставляя за вожаком право, свалить человека с ног. И римлянин не стал испытывать судьбу и ждать, когда же хищник сам свалиться. Перехватив меч обратным захватом, легионер ткнул им назад. Лезвие встретило сопротивление, а затем Гай Марий почувствовал, как по сжатой ладони побежала кровь. Вожак, висящий на спине, издал жалобный визг и Марий ударил ещё раз, вложив в удар весь страх, и всю злость, что бурлила у него в крови. Волк зарычал, и парню показалось, что хищник не сдастся просто так и понадобиться ещё один удар. Но вдруг тяжесть, оттягивающая его плечо, пропала, а сзади послышался глухой удар о мёрзлую землю. Марий невольно улыбнулся, но тут новая опасность обрушилась на него. Волки, бегущие рядом, поняли, что их вожак каким-то образом не смог свалить свою жертву и тогда в дело вступили они. Они прыгнули почти одновременно, но бегущему справа волку совсем не повезло. На обратном движении гладиус рассёк ему шею от уха до уха, и он свалился серым комком в придорожные кусты. Второй же прыгнул удачно и почти достал Марию до шеи. Легионера спасли складки походного плаща, прикрывающие её. И всё же хищник вцепился в плечо и, рыча, стал раздирать толстую шерстяную ткань. Несколько зубов впились Марию в мышцу и от дикой боли, пронзившей тело, он взвыл сам как волк и выронил из скользкой от крови руки, меч. Резко остановившись, легионер бросился обратно за мечом и в этот момент хищник свалился с плеча. Волк, по-видимому, хотел поближе подобраться к шее, но от резкой остановки и движения назад, что осуществил римлянин, он не удержался и упал на тропинку. Марий схватил меч и снова повернулся по ходу движения. Но дорогу ему перекрывал скалящийся хищник. Парень выставил вперёд гладиус, а вторую руку сжал на подобии лапы, как будто вместо ногтей у него были когти и зарычал. Человек и зверь какое-то время буравили друг друга ненавистными, наполненными яростью взглядами. И всё же волк отступил. Может он прочёл в глазах легионера бесшабашную решимость и то, что отступать Марию было не куда, но матёрый хищник спрятал оскал и мгновенно растворился в ночи. Напряжение, сковывавшее легионера последние несколько минут, разом исчезло, а с ним и силы. Но парень заставил себя вновь двигаться вперёд. Он побежал, вначале еле-еле переставляя ноги, затем всё быстрее и быстрее. Раненое плечо нестерпимо ныло, но Марий боялся останавливаться для того, чтобы внимательно рассмотреть рану и перевязать её. Он пошевелил раненой рукой и удовлетворённо хмыкнул. Сухожилия и нервы были не задеты, а значит, перевязка могла и подождать.
Оставшуюся часть ночи Гай Марий бежал как в трансе. Он просто монотонно переставлял ноги – раз, два, раз, два. Под утро, когда вчера ещё суровый и негостеприимный лес вдруг стал сказочным из-за невесть откуда взявшегося тумана и бледного, серого света, в котором даже обычные деревья были похожи на придуманных великанов, парень умудрился, не снижая темпа, снять большую часть защитного снаряжения. На поясе остался лишь балтеус, ремень с кожаными полосами и бронзовыми клёпками, прикрывающими пах от колющих ударов и поручи, защищающие предплечья. Бежать вновь стало легче, но ног Марий почти не чувствовал. Превратившись в одеревенелые отростки, продолжающие тело, он просто передвигал их по инерции и бежал вперёд. Солнце, наконец-то выглянувшее из-за сосен, наполнило душу Мария радостью и надеждой, что он всё-таки добежит. Сухой упавший лист, укрывал тропинку не полностью, но печально шуршал под ботинками легионера, напоминая миру, что скоро зима. А тупая, ноющая боль в раненой руке поубавила оптимизм парня. К тому же он замёрз. Изодранный шерстяной плащ, хлопающий по спине, не сильно согревал и его зазнобило.
По прикидкам Мария, он проделал уже две третьих пути, если конечно не сбился с дороги, и до лагеря оставалось ещё добрых миль семь - восемь. Силы его были на исходе, но упёртость, присущая парню с самого рождения, заставляла его двигаться вперёд. Он пробовал отвлечься, вспоминая старую долегионную жизнь. Воспоминания вспыхивали в его голове яркими звёздочками, но очень быстро гасли, оставляя место усталости и боли в раненом плече. Тогда Марий попытался сконцентрироваться на боли, что терзала уже всю его левую руку. Свинцовою тяжестью налилось раненое плечо, и пальцы на руке занемели. Они почти не чувствовались и слабо подчинялись Марию. Он сконцентрировал всё своё внимание на больной руке, стараясь не замечать ничего вокруг и машинально бежать, просто переставляя ноги. Внутренний взор он собрал на самой ране и даже представил, как она выглядит – лоскуты окровавленной кожи чуть ниже плечевого сустава. Воображение начало рисовать черноту вокруг раны и характерный гнилостный запах заражения, но легионер усилием воли прогнал это наваждение. Он всё глубже и глубже погружал свой взор в рану и как бы мысленно наносил барсучью мазь, старое дедовское лекарство, на её рваные края. Через какое-то время и правда пришло облегчение, и Гай Марий тут же вернулся в реальный мир. Этому способу смотреть вовнутрь себя, его научил учитель и друг отца, вольноотпущенник Плаут, фракиец из далёкой Урдовизы.
«Так стоит поступать, когда твои силы, как ты думаешь, а точнее думает твой мозг, на исходе. Ты уходишь в себя, во внутренний мир, и заставляешь свои внутренние резервы включаться на полную мощность и работать в полную силу». И правда, это правило не раз выручало Мария на соревнованиях, но сейчас шла совсем другая дуэль - не на жизнь, а на смерть.
Боль притупилась, и Марий выбежал из леса на поросший низким кустарником кряж. Дорога пошла вверх в гору и легионер, сжав кулаки, устремился вперёд. Ног он давно уже не чувствовал, они как будто жили своей жизнью, делая шаг за шагом по утоптанной тропинке. Римлянин вдруг подумал, что стоит ему остановиться, как ноги рассыпятся в прах, или распадутся на тысячи мелких осколков, какие уже никогда не соберёшь. Дыхание вырывалось изо рта хриплым свистом, а в лёгких что-то булькало и клокотало. Но он упорно двигался вперёд к своей цели, иногда до боли прикусывая губы, чтобы только бежать вперед, не смотря ни на что. Осеннее солнце вынырнуло из-за крон высоких сосен и засветило Гаю в спину, согревая его и придавая ему сил. Ласковые лучи как будто толкали его вперёд и проникали в самую глубину его сердца. Он даже невольно улыбнулся, а в уголках глаз выступили слёзы. Но тут же взяв себя в руки, Марий даже прибавил шагу, до крови прокусив закушенную губу. Он поднялся на вершину холма и на миг замер там, пытаясь охватить взглядом знакомые места. Его сердце возликовало, подскочив почти к самому горлу. Он узнал местность, раскинувшуюся впереди. За следующим холмом в долине располагался их зимний лагерь и город Вильдедена, в котором проживали союзники римлян из германцев.
Он добежал, он смог. Волна всепоглощающего счастья захлестнула его, но мгновение спустя эйфория сменилось чёрной тоской. Марий аж заскрежетал зубами, выбираясь из очередной ловушки разума. Впившись ногтями в ладони, парень как заворожённый стал повторять: Ровное состояние, всегда ровное состояние. Рано ещё радоваться или печалиться, ещё две - три мили пути. Я держу ровное состояние, ещё бежать и бежать. В ответ на его сопротивление, вновь заныла рана и не просто заныла, а с каждым шагом будто бы острые ножи стали впиваться в его левую руку. И вновь слёзы выступили на глазах Мария, но он не обратил на это внимание. Теперь он бежал вперёд, выискивая глазами какой-нибудь большой ориентир на своём пути, находил его и, не отводил от него измученный взгляд, пока не добегал до него. Потом находил следующий – дерево, или приметный кустарник с огненно-рыжими листьями, и бежал к нему. Хотя бежал это сильно сказано, Марию казалось, что он еле плетётся, покачиваясь как пьяный, из стороны в сторону. Черты лица его заострились, а драный плащ, в порывах резкого ветра мотался за спиной как сломанные кожаные крылья. И когда на пути римлянина вдруг появился германец со спущенными штанами, тот при виде легионера, подумал, что он привидение, или какой-то злой дух. Варвар защебетал что-то на своём грубом гортанном языке, и именно эти звуки вырвали Мария из полузабытья, в котором он находился последнюю милю. Германец видимо отошёл в кусты по малой нужде и первый увидел бегущего легионера. Но, продолжая что-то говорить, германец оставался стоять со спущенными штанами, и во все глаза таращиться н приближающегося демона. Марий разглядел швабский узел из спутанных тёмных волос на левой стороне головы варвара и понял, что это квад, или маркоман из того же племени, кто напали на его отряд на перевале. Что он здесь делал, за столько миль от места битвы Гай Марий не знал, да и раздумывать на эту темы совсем не было сил. Он просто увидел врага и, не снижая темпа, вынул из ножен верный гладиус. И лишь, когда в руке злого духа блеснул металл, варвар понял, что на него надвигается никакой не демон, а человек и этот человек римлянин. Он судорожно стал завязывать пояс на брюках, а Марий не умолило, надвигался на него, крепко сжимая в правой руке меч. Поняв, что он не успеет подвязать штаны, германец нагнулся за своим оружием. С торжествующей улыбкой он поднял с земли двуручный топор и в этот момент гладиус распорол ему живот, словно бритвой. Торжествующее выражение лица сменилось удивлением, а затем гримасой ужаса, когда его внутренности выпали ему под ноги. Марий даже не оглянулся, продолжая бежать вперёд и держа окровавленный меч, отведённым в сторону. Взобравшись на последний пригорок, он увидел раскинувшийся внизу лагерь легиона. И тут его догнал предсмертный крик варвара, преисполненный ярости и боли.
- Ааааа…
Римлянин не мог не повернуться и то, что он увидел, придало ему сил. Он ринулся с горы с такой скоростью, что рискнул свернуть себе шею. Пот застилал ему глаза и щипал истерзанное тело в тех местах, где он натёр их доспехами. Оглянувшись назад, Марий увидел четверых варваров, что столпились возле смертельно раненого сородича. Тот пытался одной рукой собрать вывалившиеся внутренности, а второй тыкал в сторону убегающего легионера. Когда Мария увидели германцы, они ринулись за ним в погоню. Парень слышал, как они улюлюкали за спиной.
До лагеря оставалось меньше мили. Марий уже мог различить главные ворота и надвратные башни. Сзади запела тетива и рядом с легионером в землю воткнулись две стрелы.
- Этого ещё не хватало, - одними губами выдохнул очень уставший римлянин и тут же оскалился, в душе смеясь над нерадивыми варварами. Ведь стоило им только остановиться и хорошо прицелиться, как они бы нашпиговали Мария, как гуся на День Юноны.
Гай Марий никогда не был спринтером и выступал в различных состязаниях только на длинные дистанции. Сейчас же ему, уставшему и вымотанному донельзя, да к тому же раненому, пришлось бежать как никогда в жизни. Через сто шагов парень кинул взгляд назад и увидел, что варвары его догоняют. Двое с развивающимися гривами длинных чёрных волос были совсем рядом. Их отличительные швабские узлы сбились на бок, на самое ухо, а полосатые плащи хлопали за спинами. Двое других под отстали, но ненамного. Ближайшие же были от римлянина не далее, чем в ста футах.
Марий взмолился всем богам, кого он только знал и помнил. Левая рука, как ранее и ноги, более не чувствовалась. Она висела плетью и мешала двигаться прямо. Легионера чуть заносило в сторону и ему периодически приходилось выравниваться по уже ставшей широкой дороге. В правой руке он всё так же сжимал гладиус, и ему стоило большого труда держать его крепко и не выронить.
Лагерь, обнесённый частоколом, стал ещё ближе. Марий видел крошечные фигурки легионеров, стоящих на башнях. Ему так хотелось крикнуть, что есть мочи, чтобы они поспешили ему на помощь, но когда он набрал полные лёгкие воздуха, он тут же закашлялся и чуть не упал. Топот за спиной всё нарастал, и Марий уже мог различить дыхание своих преследователей. Оборачиваться он более не рисковал, боясь упасть, и поэтому просто бежал вперёд, пошатываясь из стороны в сторону и продолжая молиться богам о спасении.
В сплошной стене лагеря появился просвет, а это значит, открылись ворота и сердце легионера возликовало. «Они увидели меня и мне спешат на помощь» - подумал Марий, и правда по дороге, в его сторону запылила кавалерия. Парень на радостях всё же обернулся, и тут же упал. Его ноги заплелись между собой, и легионер кулем рухнул на обочину. Этот неуклюжий разворот спас ему жизнь. Падая, Гай Марий увидел, как ближайший преследователь, здоровый германец с татуированным лицом, бросил в него метательный топор. Наточенное серповидное лезвие просвистело в нескольких дюймах от головы римлянина и улетело вперёд, упав в придорожную пыль. Марий умудрился упасть на раненое плечо и тут же вскочил, как ошпаренный. Адская боль прострелило всё его тело и в глазах на миг потемнело. Левая рука дала о себе знать тысячами иголок, которые впились в кожу. И это придало ему сил, так что он смог даже на какое-то время оторваться от германца. Варвар-здоровяк, понял, что добыча уходит, взревел как медведь и тоже прибавил.
Спасительная легионная кавалерия была уже близко, но германец был ближе. Он вновь стал догонять Мария. Боль в раненом плече притупилась, и все силы организма сейчас расходовались лишь на бег. Когда декурион эскадрона и два рядовых всадника проскочили мимо Мария, его сознание держалось лишь на каких-то нитках воли.
- Беги дальше, солдат. Мы тебя прикроем, - крикнул ему офицер, и парень благодарно кивнул головой.
Вот уже и распахнутые ворота, в которых бегуна встречал сам легат Цилий, и префект лагеря Ортаний. Их лица были встревожены, и их окружала дежурная центурия легионеров.
Марий почти рухнул к их ногам, но упёршись на гладиус, сумел устоять.
- Командир, - захрипел парень, заставляя ворочаться неповоротливый язык.
- Командир, я Гай Марий Максим, легионер шестой центурии…
- Потом, потом, - перебил его легат. Что случилось?
- Маркоманы и квады восстали и напали на наш отряд на перевале Уртал, - вокруг вдруг стало стремительно темнеть. Я прибыл, чтобы успеть вас предупредить, - беззвездная ночь вдруг обрушилась на Гая Мария и последние слова, которые он услышал, были удивлённые слова префекта лагеря: Но это же в двадцати пяти милях отсюда.
Гай Марий Максим, легионер шестой центурии четвёртой когорты, IIАвгустова легиона, потерял сознание и без чувств свалился к ногам офицеров. На его лице застыла счастливая улыбка, больше напоминающая оскал – он смог пробежать свой марафон. Он победил.