Две реальные истории двадцатилетней давности. Истории о настоящих матерях того непростого времени.
****
Мама в командировке
В жарко натопленном плацкартном вагоне привычно пахло углем, кислым пивом, суррогатной лапшой и апельсинами. Шел второй час пути, то самое время, когда позади посадочная суета, проверка билетов, раздача белья. Умиротворенные пассажиры, пообедав, искали развлечений. Завязывались знакомства: кто-то флиртовал, кто-то исповедовался, были и те, кто искал жертву, поигрывая карточной колодой.
Две молодые особы, ехавшие в моем купе, отправились на поиски приключений, и мы остались вдвоем с этой женщиной. Она смотрела на меня огромными светлыми глазами, будто не решаясь заговорить. И такая тоска, такая боль плескалась в них, что я отложила книжку и завела беседу. Моя визави еле сдерживалась, соблюдая приличия первых, ничего не значащих, вопросов. Но стоило мне заговорить о детях, как Ольга, так она представилась, заговорила. Низкий, грудной голос, неожиданный для хрупкой внешности, был каким-то бесцветным, отстраненным. Так звучит страдание, без интонационных изысков, без истеричности, мертво. Я не перебивала, просто слушала историю отчаяния, историю материнской любви и самопожертвования.
Замуж Ольга вышла рано, не доучившись в институте. Юная, пылкая любовь вскружила голову неопытной девушке. Первый год брака был похож на сказку. Родители подарили молодым квартиру в крупном городе нашей области. Эта сказка закончилась, когда их первенцу поставили диагноз ДЦП. Молодой отец стал бежать из семьи, проводя свободное время в компаниях многочисленных приятелей. Денег не хватало, малышу постоянно требовались медицинские процедуры. Испугавшись одиночества, Ольга решилась на второго ребенка.
«Мне все время казалось, что если я рожу ему здорового сына, то он обязательно станет другим, любящим, заботливым, поймет, как он нужен семье. Наивная дурочка», - она надолго замолчала, вглядываясь в заоконные сумерки. Наконец она опять посмотрела на меня. Но это была совсем другая Ольга. Казалось, что за эти несколько минут она приняла решение, глаза заискрились льдинками.
«Второй малыш родился здоровым, но это ничего не изменило, стало только хуже. Муж уволился и целыми днями лежал на диване, покрикивая на детей и постоянно жалуясь на свою тяжелую жизнь. А мне надо было возить старшего на реабилитацию в областной центр. Денег катастрофически не хватало. Я продала все свое золото, да и было у меня его немного, продала все мало-мальски ценное. Моя мама, а она живет одна в деревне, снабжала нас овощами, так и держались. Его родители не помогали, лишь изредка брат, который перебрался с семьей в Москву, присылал детские вещи, из которых выросли его дети. Наконец, устав от упреков, муж отправился в столицу, рассчитывая найти хорошо оплачиваемую работу. Моя мама переехала к нам, одной мне было очень трудно с малышами. Казалось, жизнь как-то налаживается. Но прошел месяц, второй, деньги, вырученные мамой от продажи хозяйства, заканчивались, а муж не спешил с материальной поддержкой. Наступил день, когда нам просто есть нечего стало, овощей мамы не было, а ее нищенская пенсия по инвалидности и наши пособия не давали возможности лечить старшего. Я решилась на поездку в Москву. По моим сведениям, муж остановился у своего брата, туда я и отправилась. Родственники встретили меня как-то натянуто, было заметно, что мой приезд для них неприятен. Мужа дома не было, сноха пробормотала что-то невнятное, мол, на работе. Накрыли стол, но, оказалось, что хлеба нет. Я решила прогуляться до булочной, подышать московским воздухом, я первый раз была в столице. И во дворе увидела мужа. Он шел с женщиной много старше себя. Меня он не заметил и прошел со спутницей в соседний подъезд. Я плохо помню, как бежала за ними, да и сам скандал помню плохо. Очнулась я только в поезде. Дома пришлось рассказать о том, что нам больше не стоит ждать помощи от отца, что он нашел другую семью и счастлив. В той, новой, семье его не заставляют ходить на работу, им с женой вполне хватает денег, что дают ее родители. Ее родители взяли на себя и заботу о ребенке этой женщины, так что у пары предостаточно времени на компьютерные игры и просмотры фильмов. Несколько дней мы с мамой обсуждали все варианты. В родном городе мне не найти достойной работы, работы, которая решила бы все наши проблемы. Надо было ехать в Москву. Денег на поездку не было, я и без того обросла долгами. Тогда мы продали квартиру в городе, купив домик в деревне моей мамы, и я отправилась на заработки. Несколько месяцев я прожила в квартире родственников мужа. Им, конечно, не нравилось, но я ультимативно заявила, что буду жить до тех пор, пока не наберу достаточно средств на съемное жилье. Терпели. Почти каждый вечер к ним прибегал муж с жалобами на свою новую пассию. Он и мне умудрялся жаловаться, представляете? Ее родителям, вероятно, надоело кормить пришлого нахлебника, и они настойчиво подыскивали ему работу. Мне удалось найти дополнительный приработок, и я съехала».
Я смотрела на нее и не верила, эта по-мальчишески хрупкая, молодая женщина работает на износ. Как она выдерживает? Приезжим и у одного работодателя бывает тяжко, никаких прав, норм, охраны труда, никакой безопасности.
«Да я уже привыкла, справляюсь, - собеседница заметила мое удивление, - одно место у меня просто райское, всю неделю тружусь фармацевтом. Рабочий день, правда, четырнадцать часов, но это отдых, а не труд. Я даже читать иногда успеваю. А вот второе место работы, да там приходится тяжко. Чебуречная в метро».
Я много раз пробегала мимо таких «общепитов», удивляясь, как вообще там можно находиться больше десяти минут. Антисанитария, плохая вентиляция, а уж температура в маленьком железном вагончике, в котором постоянно что-то жарится-печется.
«Да, там трудно. Но платят хорошо. С семи утра до двенадцати ночи ни разу не присядешь. Первое время не могла привыкнуть, но сейчас уже легче. Мы на эти деньги няню приходящую нанимаем, машинку старенькую купили, сосед маму и старшего внука возит на реабилитацию в областной центр. Он у меня даже ходить начинает», - голос Ольги зазвенел радостью.
Она долго рассказывала о том, какие замечательные у нее дети, о том, что младший на следующий год пойдет в школу, а уже умеет читать. И эти разговоры о детях будто отогревали женщину, топили льдинки в глазах.
«И только-только мы начали жить, тут же появился мой супруг с предложением, от которого у меня в голове потемнело. Знаешь, - Ольга перешла на шепот, - я чуть не убила его тогда. Нет, правда, хотела схватить сковородку, и бить, бить, бить. Стирать эту ухмылку наглую, чтобы и следа не осталось. Удержалась, слава Богу. Он предложил забрать младшего ребенка. Перевезти его в Москву, чтобы получать пособие. Представляешь, так и заявил, что, мол, будем пособие на него получать».
«Но какое пособие, это же копейки для Москвы. Почему нельзя просто найти работу?» - не выдержала я.
«В том-то и дело. Я тоже задала этот вопрос. И он признался. Оказывается, дедушка и бабушка не доверяют внука своей дочери, его жене. Вот она и хотела моего сына использовать как аргумент, мол, тогда буду чужого воспитывать. Игрушка, повод насолить родителям. И самое печальное, что он может, тут ведь и возможность мне отомстить, мне, за то, что стала самостоятельной, независимой, гордой, перестала просить деньги. И ведь шансы велики. Опекунство на маму мы так и не оформили, не до того было. Да и проблемы, вероятно, возникнут, я-то, мать, постоянно в отъезде, а бабушка-инвалидка».
Ольга замолчала, а я смотрела на эту удивительную мать и не могла понять, почему мы не видим их геройства, их самоотверженности, силы их любви?
****
Странная семья
Татьяна, продавщица соседней палатки, привлекла мое внимание тягой к чтению. Она и покупателей обслуживала, держа в одной руке книжку. Высокая, но вся какая-то сжатая, с виноватым взглядом темных глаз, она будто убегала от всех в мир печатного слова. Тихоня, избегающая пустых разговоров, темная лошадка. И именно эта Татьяна вдруг стала героиней базарных сплетен.
«Представляешь, Татьяна-то, вторая жена», – шептала мне соседка.
Я не сразу поняла, о чем идет речь, подумаешь, сколько у нас во втором браке. Оказалось, что муж Татьяны женат сразу на двух женах. И это не мусульманская, а русская семья, семья, живущая в среде, где полигамность традиционно считают грехом. Мы часто видели ее супруга - фермера ближайшей деревни, простой русский мужик, крепкий, светлый, с крупными, крестьянскими чертами лица.
К концу рабочего дня Татьяна сама подошла ко мне.
«Знаю, что сплетничают, осуждают», - пробормотала она виновато. Я поспешила успокоить, мол, у каждого своя жизнь. Татьяна лишь усмехнулась.
«Рассекретились. Мы второй год так живем, в деревне все знают, да привыкли. А тут муж в городскую больницу попал, мы со Светланой по очереди у него дежурим. Деваться мне некуда, веришь?»
Я верила. Мукой, судьбой, рваной, страшной, в те времена удивить сложно.
«Родители меня после восьмого класса из деревни в город отправили, в педучилище. К тому времени колхоза уже не стало, все, кто поздоровее разъехались. Остались лишь пенсионеры да алкоголики. Пили черно. Родители мои тоже запили, работы нет, денег нет. А здесь, сама понимаешь, из работы – только базар. Хорошо хоть училище удалось окончить. Съемные углы, подруги, кафешки по вечерам, не хотелось белой вороной выглядеть. В кафе с ним и познакомились. Он мне надежным, что ли показался, сильным. Подарки, гостинцы, наряды, я и не видела ничего. К зиме сапоги купил, мои совсем развалились, так и бегала по снегу с дырками в подошве. О жене своей молчал, знала лишь, что в деревне живет, что пасека, хозяйство, а в город по делам приезжает, документы на фермерство оформлять. А когда узнала, что женат, шел пятый месяц беременности. Он сразу предложил, переезжай ко мне, места, мол, всем хватит. Тогда мне эти слова оскорблением показались, прогнала его. Работала почти до родов, копила на малыша. Ребенок родился больным, нужна операция. Что делать, к кому бежать? Я без работы, в чужом городе. К родителям нельзя, да и некуда, они дом разбирать стали на дрова, так и живут с дырками в потолке.
Смирилась я. Только условие поставила, что буду в городе работать, каждый день ездить, а Светлана дома, по хозяйству и с детьми. Я тут по-другому себя ощущаю, свободной что ли. Вон, даже книжки читаю, дома не до них».
Я не выдержала, обняла молодую женщину, и она, наконец, зарыдала. Отчаяние, униженность выплескивались из нее какими-то толчками. А мимо шли и шли люди…