Пиши! — внезапно произнесла Сомнамбула. Хриплым, царапающим слух голосом — у нее начался очередной припадок.
Поводырь взял ручку, тетрадь и приготовился. Это был странный творческий союз, поскольку Сомнамбула была совсем слепая, а он выступал как посредник и проводник ее мрачных мыслей и образов. Моменты «озарения» со стороны напоминали приступы одержимости. Возможно, акт творчества и является одержимостью, но проводник этого знать не мог.
Во время спонтанной речевой активности он просто находился рядом. Невидящие глаза старухи стекленели, и она диктовала в пустоту. А он, как прилежный ученик, фиксировал услышанное, и звуки обретали форму под стержнем, скребущем по бумаге рукой поводыря.
…улица погрузилась в ночь. В помещении патологоанатомов был яркий искусственный свет. Оба санитара уже заступили на смену. Мясоедов иногда исполнял обязанности старшего и имел опыт работы в инфекционном морге, поэтому был гораздо опытнее своего коллеги. Он и решил поведать молодому товарищу очередную историю.
— Эту ситуацию я наблюдал сам, — начал Мясоедов, прикуривая сигарету. — Сие произошло, когда я практиковался и имел возможность присутствовать при хирургической операции. Пациентом оказался молодой человек. Его раздели и подготовили к оперативному вмешательству.
Пока парня вводили в наркоз, хирург, похожий на работника биолаборатории, ждал и элегантно курил при помощи пинцета.
— Можно приступать? — обратился он к анестезиологу, передав ассистентке пинцет.
— Пациент мочит — значит, анестезия подействовала.
— А если серьезно?
— А если серьезно… — Анестезиолог зашел сбоку и засунул руку под ягодицы неподвижно лежащему на операционном столе парню.
— Ну?
— Сфинктер расслаблен и не реагирует, — удовлетворенно произнес анестезиолог. — Можете смело оперировать.
— Фу! Да вы все это придумали! — с недоверием воскликнул Москитин, не отрывая взгляда от старшего санитара.
Мясоедов промолчал, потушил окурок и посмотрел на часы.
Обычно в это время медики уже пили чай.
— У меня знакомый работает в наркоконтроле, — наполняя стакан кипятком, начал Москитин. — Однажды они расследовали дело о неизвестном психоактивном веществе. И собрали достаточное количество информации о клиентах, поставщиках, но про вещество ничего не было известно. По оперативным данным злоумышленники собирались сбыть крупную партию препарата агенту под прикрытием.
Москитин поставил чайник и бросил в стакан два кусочка рафинада.
— Главным назначили капитана Ширяева, матерого оперативника с колоссальным стажем и опытом работы. Вся группа была готова выехать на задержание, но командир не появлялся. В итоге моему знакомому пришлось идти в кабинет, где он застал кэпа, задумчиво сидящего в кресле.
— Все готовы, товарищ капитан. Ждем только вас.
— Сейчас, — недовольно рявкнул Ширяев.
Капитан достал из ящика какую-то ампулу и ловко вколол себе в шею. После чего крайне устало выдохнул, запрокинул голову и закатил глаза.
Мой знакомый уже было хотел подойти, чтобы оказать помощь, но тут шеф внезапно ожил.
— Все, по коням! — резко соскочил с места Ширяев.
Казалось, что он заговорил вдвое быстрее. Его движения действительно стали ловкими и проворными.
Встреча должна была состояться недалеко от аптечного пункта.
Крест аптеки пульсировал ярким неоном. Холодный свет отражался от гладкой крыши корпуса и глухо тонированных стекол микроавтобуса, в котором группа спецназа ожидала команды.
Москитин отпил чай.
— Операция по задержанию прошла успешно и всех взяли с поличным. Полицейские изъяли несколько термоконтейнеров, и когда их вскрыли, то были крайне удивлены. Внутри обнаружили герметичные пакеты с кровью, капельницы и что-то в виде стаканчиков и мерных емкостей. Позже выяснилось, что одним из поставщиков оказался главный врач городской больницы. Оперативники находились в замешательстве, поскольку сразу появилась версия о торговле внутренними органами, но, кроме дозированной крови, больше ничего не было обнаружено.
— Что-то я не понял, — растерянно спросил Мясоедов. — Они кровь, что ли, продавали?
— Да, — поставил опустевший стакан Москитин.
— Зачем?
— А вы верите в вампиров? — спросил Москитин и как-то загадочно взглянул на коллегу.
Непродолжительную тишину прервал неожиданный звонок, сигнализирующий о том, что прибыл очередной труп.
По внешнему виду и одежде можно было предположить, что усопший был бродягой. Мясоедов оформил документы, а Москитин убрал тело в трупохранилище, поскольку отправлять в холодильник уже не было смысла. Труп начал разлагаться и теперь источал характерный запах.
— Ладно, раз пошла такая пьянка, — сказал Мясоедов, — я тебе случай про сальтисон расскажу.
Он ловко выудил из пачки следующую сигарету.
— Не знаю, было ли это на самом деле, но так мне рассказывал ныне покойный дед. Произошло это после войны в освобожденном Ленинграде. Ты наверняка слышал о блокаде и о том, что там творилось?
— Угу.
— Город был осажден и практически разорен. Зимой 1942-го там был сущий ад: постоянные артобстрелы и бомбежки, напуганные люди сходили с ума. Они замерзали и умирали от голода. В городе съели всех животных, включая домашних. Окоченевшие трупы лежали на загаженных улицах. Встречались и случаи каннибализма. Тогда и появились первые дела об охотниках на людей. Такой вид профессиональных серийных убийц. Маньяки с обостренными инстинктами хищных животных, но наделенных человеческим интеллектом. Так вот. Когда блокада закончилась, не все вернулись к обыденной жизни. Тогда-то сотрудники НКВД и вышли на одну такую группу, занимающуюся охотой на людей. Когда всех задержали, появилась информация о складе, которым оказалась обычная коммунальная квартира. Что там творилось?! Это был просто кошмар! Чекисты — люди подготовленные, но такое шокировало даже опытных сотрудников. В холодильниках хранились части человеческих тел, а в кухне на печной плите в кастрюле варился обрубок человеческой ноги, и смрад стоял непередаваемый.
— Нога в кастрюле? Хм, — задумался Москитин, мне это холодец напоминает.
— Ну ты тоже скажешь, холодец, — изумился Мясоедов.
— А что было дальше?
— Всех задержали и расстреляли по закону военного времени.
Наконец он прикурил. Москитин посмотрел на чистый анатомический стол, где у поголовья находилась деревянная доска, напоминающая разделочную, поскольку на ней тоже были многочисленные полосы и зарубки.
— Помнится мне, когда Пинцет заступил на первую свою смену, он интересный случай поведал.
— Пинцет — это тот невзрачный студентик? В таких нелепых очках, которого мы Берией дразнили? — поинтересовался Мясоедов.
— Он самый, — усмехнулся Москитин, — любитель коллекционировать предметы.
— В каком смысле?
— Да был за ним грешок. Нравилось у жмуров по карманам шерстить. Не для того чтобы найти какую-нибудь ценность, а просто хобби у него такое. Так вот, случай, про который хочу упомянуть, произошел в середине девяностых. Тогда два фармацевта посетили бордель. Назывался он «Ниже нуля». Очень странное и специфичное место. Раньше там располагалась скотобойня или мясная фабрика, может быть цех по забою скота, в общем, атмосфера соответствующая. Скользкий пол, свернувшаяся кровь под половицами, запах смерти и непонятные механизмы для умерщвления и разделки скота, которые почему-то до сих пор остались.
— Слышал про маленькие грехи католических пап? — неожиданно спросил фармацевт Гюнтер.
— Про какие? — поинтересовался коллега Виконт.
— Ходят слухи, что они любят маленьких мальчиков.
— Что значит любят?
— То и означает!
— Вот мрази, — озлобленно выругался Виконт.
В вестибюле борделя обоих провизоров встретила хозяйка — женщина с необычным именем Анестезия.
— Здравствуйте, господа, — женщина благодушно улыбнулась. — Чего изволите?
— Ну что, решил, что хочешь? — Виконт посмотрел на Гюнтера и подтолкнул его локтем. — Брюнетку или блондинку?
— А молоденькие есть? — обратился к хозяйке провизор.
— Конечно! Для вас все что угодно, — Анестезия достала прейскурант с фотографиями.
Определившись с выбором, клиенты проследовали в свои боксы. Гюнтер был здесь впервые. Хоть он и чувствовал некую неуверенность, но, уловив запах и ощутив предвкушение, он возбудился.
Помещение было разделено бутиками, назвать это комнатами язык не поворачивался. На одних были двери, на других вместо дверей висели пласты целлофановой пленки. Гюнтер вошел в бокс номер 4. Там было прохладно, а на столе в плотном пакете лежало холодное и обнаженное тело молодой девушки.
— Ну ты и сказочник! Неужели бывают такие нелюди? — спросил с недоверием Мясоедов.
Москитин рассмеялся, после чего в отделении приема трупов вновь раздался сигнал.
— Хоть бы на этот раз не бомж, — озвучил желание Москитин и отправился за телом.
При поверхностном осмотре санитар обнаружил, что у мертвеца были явные признаки посмертной эрекции.
На этом Сомнамбула внезапно замолчала, творческий порыв прекратился — она иссякла и казалось, что уснула. Поводырь отложил ручку, и теперь осталось напечатать то, что он зафиксировал.