Я слушаю Домового... я слушаюсь Домового?

Андрей Варшавский
1

Не могу сказать, что раньше не верил в домовых, призраков, привидения или в иных нематериальных сущностей. Скорее, мысленно я спокойно сосуществовал с потусторонним миром, напрямую не сталкиваясь с проявлением сверхъестественного в жизни и придерживаясь принципа:
– Я вас не замечаю, а вы, пожалуйста, не трогайте меня!
И находил свою позицию в этом отношении достаточно консервативной. Хотя и не приписывал себя к невеждам, не видящих и не желающих видеть дальше собственного носа. Отнюдь. Меня всегда привлекали необъяснимые вещи: я люблю смотреть «ужастики» и триллеры, подспудно примеряя при этом на себя поведение главных героев, которые, в основе своей, с энтузиазмом, граничащим со слабоумием, настырно идут на встречу с нечистью. И всегда складывалось такое впечатление, будто они приглашены на шикарную, эксклюзивную закрытую вечеринку, пропустить которую означает навсегда выпасть из обоймы VIP-персон. Или на бесплатную раздачу… не знаю чего… подарков!
– Дорогая… (как вас там?)! Мы так рады вас видеть у себя. Что будете пить: шампанское, мартини?
– У меня сегодня особенное настроение, и под стать ему нахожу единственный, искрящийся напиток, способный быть сегодня с ним в гармонии. Вы понимаете, на что я намекаю?
– Подайте шампАнского леди! – восклицает хозяин дома, известный и эксцентричный ведущий популярнейшего вечернего шоу, лично наливает пенящийся напиток в хрустальный бокал и подает его даме.
Мне кажется, что именно такой красивый и фантастический сценарий крутится в голове у подобного персонажа в каждом фильме ужасов. Больше ничем не могу объяснить настойчивость героини, без колебаний поворачивающей ручку на двери, ведущей в подвал.
– Куда ты прешься, дура безмозглая?!! – кричу в телевизор и сжимаю ладонями подлокотники кресла. – Ты еще не наступила на первую ступеньку лестницы, ведущей в подвал, а лампочка уже стала мигать…
Не обращая внимания на подсказки по ту сторону экрана и ничтоже не сомневаясь в своей бессмертности, она делает второй шаг.
– Неужели тебе не страшно?!! – добавляю я тихо и мысленно готовлюсь к тому, что скоро увижу, как мрак поглощает очередную искательницу приключений.
Вот и фонарик, который каждая порядочная домохозяйка обязательно имеет при себе, уже стал предательски гаснуть.
– Не сомневайся, конечно, это случайность! Когда спустишься по лестнице до самого низа, станет светло, как днем. И дверь наверху не захлопнется от невесть откуда взявшегося порыва ветра. Упорство героев, идущих до конца, достойно восхищения и я буду аплодировать стоя, если ты выживешь!
Так и жил я, можно сказать, «припеваючи», исключительно сквозь призму кино общаясь с параллельным миром. До вчерашнего дня.
И теперь, цепляясь словом за слово, я медленно (и не скажу, что охотно) перехожу к тому, как в мою Вселенную вторглось нечто из иного измерения. Как потом оказалось – Домовой. Проявление именно этой сущности ввергло меня в пучину страха и ужаса.
Я читал книги про домовых, смотрел фильмы про них и мне они представлялись такими… домашними. Как бабушкины валенки, мягкие и уютные. Ненавязчивые. Добрые и невидимые охранники родного дома. И если бы меня обязали познакомиться с кем-нибудь из параллельного мира, то я выбрал бы домового. На тот момент. До встречи со своим.

2

Вчерашний день, на первый взгляд, не отличался от остальных будних и начался со стандартного утреннего обхода нашим котом Винсентом фон Клеверастом своих владений: сначала пару кругов по постели, на которой мы с женой, только проснувшись, стряхивали с себя последние остатки дремы. Затем у кота наступал этап повышенного уровня нежности к своим хозяевам. Я называл его «праздношатающийся маятник». Суть его заключалась в его постоянном шатании от моей жены, Лили, ко мне с обязательным мурлыканием и … его глаза. Столько всепоглощающей и беззаветной любви во взгляде простого кота я еще не встречал. Он мог за нас жизнь отдать! Он мог за нас всех соседских котов на лоскуты порвать!! Но, только после доброй порции утреннего лакомства. И если после этого он не отправлялся в уборную или почивать, он был готов совершить любой подвиг ради своих хозяев. И как случилось, что наш добродушный Клевераст стал посредником для той стороны? Не знаю.
Так вот, весь день прошел в обычных рабочих хлопотах, вечером по дому, потом ужин в кругу семьи, просмотр кино и вот уже кровать распахнула свои ночные объятия и мы, словно агнцы на заклание, покорно взошли на ложе.
Мне показалось, что только мгновение назад закрыл глаза, однако первые предрассветные всполохи дали понять, что дело близится к утру. Я посмотрел на старинные бабушкины часы на стене – почти пять. Захотелось пить. Я пошел на кухню, налил себе из чайника полную кружку воды, подошел к окну и посмотрел на небо. Так и есть, скоро светать будет. Поднес кружку ко рту и… мои губы не почувствовали ни капли влаги – емкость была не просто абсолютно пуста, она была сухая. Я окончательно проснулся. Обернулся посмотреть на часы – самое начало шестого. Значит, я не лунатик, и действительно сделал пять-шесть шагов до окна, а не простоял, задумавшись на несколько часов. Я не пролил воду, не выпил ее – в горле по-прежнему стояла сухость. Сердце учащенно забилось. Я осмотрелся: жена спит, слышно ее спокойное дыхание; возле нее, свернувшись калачиком, лежит Винсент; размеренно качается маятник часов, заполняя пространство дома негромкими убаюкивающими звуками. И больше ничего не слышно. Тишина. Я постоял еще минуту, борясь с желанием забыть про жажду и нырнуть обратно в теплую уютную постель. И в особенности забыть о невероятном исчезновении воды. Однако желание покончить с мистицизмом оказалось сильнее – потому, подошел к плите, налил из чайника полную кружку и направился в сторону окна.
Может, если бы сразу лег досыпать, то не оказался бы ввергнут в пучину лихорадочной безнадежности, в которой я пребываю до сих пор. «Благодаря» дальнейшим событиям, которые стали стремительно развиваться в предрассветные часы.
Итак, я пошел к окну, стараясь не отрывать взгляда от поверхности воды, как вдруг на периферии зрения заметил, как колыхнулась штора.
«Кот? Нет, спокойно лежит на кровати. Показалось?»
Сделал еще шаг и… тут все началось.
Я нес перед собой стакан и сначала с удивлением, а потом со страхом стал наблюдать за тем, как вода выплескивается из сосуда. Это было похоже на шторм, только в отличие от него переливающаяся жидкость не падала на пол, а просто бесследно исчезала. И в окно билось нечто. В окно, расположенное на третьем этаже! Звук был похож на то, будто кто-то мягко, подушечками пальцев легко бьет по стеклу. Скорее, даже похоже на касание веток дерева, подчиняющихся малейшим дуновениям ветра. Да, наш дом утопал в зелени, но это были цветы и газонная трава! Растения, но не деревья! С опаской приблизился к окну, и застыл от увиденного: в стекло мягко бились, скорее даже «тыкались» два пшеничных колоса спелого, желто-оранжевого цвета с налитыми гроздьями зерен. Упругие стебли толщиной с молодую осинку поднимались из земли и концом изогнутой дуги касались окна. Я не думал о том, насколько фантасмагоричная картина предстала предо мной – я просто не хотел знать, надолго ли хватит прочности зерен и что будет, если они раскроются. Лопнут. И уж тем более не хотел слышать звука от соломин, ломающихся под тяжестью созревших плодов.
Сжимая правой рукой кружку, левой я начал креститься. Не прерывая молитвы, попятился назад пока не почувствовал, как уперся в стол. Трясущимися руками поставил на него пустую кружку и ринулся в кровать.
Там и поджидал меня Он.
Я сидел в кровати, прижавшись к спинке и притянув колени к подбородку, дрожал от страха и только хотел разбудить жену, как пришел Винсент и лег слева от меня.
– Хороший кот, – прошептал я и уже протянул руку, чтобы погладить его, как вдруг… ЕЩЕ ОДИН Винсент лег справа и посмотрел на меня.
Нет, это не я смотрел на него, а он огромными глазами (понимаю, что такое невозможно), но ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ глазами, не мигая, уставился на меня. Я чувствовал себя обездвиженной мухой, которую изучают под лупой. И не ради любопытства, а чтобы узнать, насколько я опасен для него. А еще, насколько далеко мы можем зайти с ним в процессе общения без того, чтобы я не «слетел с катушек». Так мне тогда казалось. Эта пытка продолжалось до тех пор, пока «левый» Винсент не лизнул мне руку, а справа не послышалось:
– Хрррррр…
Чудовище исчезло.
И вдруг жена негромко захрапела.
– Хрррррр…, – вдохнула она.
– ХОВРРРРИ СО МНОУУ, – из ее уст зловеще прозвучал грубый мужской голос, и я снова стал истово креститься.
– Хрррррр…, – сделала снова глоток воздуха, и следом на выдохе:
– ХОВРРРРИ…, – ужасный, хриплый голос хоть и старался походить на человеческий, но явно таковым не был. То, что невольным посредником этой сущности стала спящая жена, делала ситуацию просто кошмарной.
Я, заикаясь от страха, стал расспрашивать.
– Тты демон?
– НЕТТТ…
– Хрррррр…
– ДДОМОВОУУ…
«Домовой», – понял я.
– Тты мужского… или женщина, – путаясь, прошептал я.
– МУЖЖЖА…
И я не знал, о чем спрашивать дальше.
– ХОВРРРРИ…
– Ты… что тебе ннужно?
Я не просто потел – я был мокрый, с меня буквально текло. А еще я боялся посмотреть на жену.
– Хрррррр…, – вдыхала она.
– ССПРАШШИВА…, – выдыхала она.
– Тты давно живешь сс нами?
– ССАМАНАЧАЛЛА, – в голосе чувствовалось нетерпение и угроза.
«Где ты прятался все время, зачем ты явился к нам, что тебе нужно от меня?» – пронеслось в голове, но чувствовал, что не эти вопросы тот хотел услышать.
– Ттебе нужно что… вещь? Ккоторая есть у нас?
– ДДА ЕЩЩЬ, ПРРРВИ ФОТТО…
У меня застучали зубы. Какое фото порвать? Семейные фотографии у нас хранились в альбомах. Кроме того, в разных местах дома висело много фотографий в рамках. Я ничего не понимал. Но что угодно готов был сделать, лишь бы закончился весь этот кошмар.
Слева от меня зашевелился Винсент, встал, потянулся и в один прыжок заскочил на стоящий возле кровати комод.
– Мррр, – послышалось сверху и я, пребывая уже на краю сознания, пополз на коленках по постели в сторону кота. Ежесекундно ожидая нечеловеческого окрика.
Я открыл верхний ящик и увидел лежащий поверх вещей серый прямоугольник.
– РВВВИИИ!!! – взревел голос сзади и я, уже не думая ни о чем, трясущимися руками порвал бумагу. В тот миг я не думал о том, ЧТО на ней изображено и почему она ТАК важна для него, что заставила явить себя.
– РВВВИИИ!!! РВВВИИИ!!! РВВВИИИ!!! – звенело в ушах, и это было самое важное для меня в тот момент.
– РВВВИИИ!!!
Я жил этим, дышал этим.
– РВВВИИИ!!!
Вокруг меня была пустота, и смысл всей жизни заключался в том, чтобы РВААААТЬ!!!
Я закрыл глаза и крошил, крошил, крошил… До тех пор, пока не наступила тишина. Ни хрипа, ни храпа больше не было слышно. Лишь стук моего заходящегося в истерике сердца. Боясь поверить в то, что все закончилось, я не двигался. Возле меня, на полу валялись мелкие кусочки бумаги…
Я так и сидел бы все время, если бы не услышал лай собак за окном и звук проезжающей мимо дома грузовой машины.
Не открывая глаз, я пополз обратно. Обняв все еще дрожащей рукой мирно спящую (и, слава Богу, тихо дышавшую) жену, наткнулся на лежащий возле нее клубок шерсти: Винсент сладко зевнул и прижался поближе к ее теплому боку. Я провалился в темноту.

3

Утро наступившего дня ничем не отличалось от подобных: путешествующий по постели урчащий кот, аромат свежезаваренного кофе и отсутствие каких-либо следов ночного кошмара. Будто бы ничего не произошло и все приснилось.
– Лили, ты хорошо спала ночью?
– Да, вполне, только я не выспалась, – зевнула она, – завтрак готов, ты будешь брусничный джем?
В тот день я старался вести себя как обычно, хотя нет-нет, да старался  незаметно следить за женой. Но, судя по ее «стандартному» поведению, в ночном аду побывал только я.
Клевераст тоже не выказывал никаких признаков ночной двуличности. Я уже начал сомневаться в том, что видел и слышал несколько часов тому назад. Лишь к вечеру все стало на свои места.
Мы сели кушать, тут же, рядом с женой, по своему обыкновению, примостился и Клевер. Несмотря на то, что его «рабочим» местом была местность около холодильника, в окрестностях любимого (но не пустого) блюдца, он предпочитал лежать на столе. Видимо считал, что растворение ароматов приготовленной еды в воздушном пространстве кухни является возмутительным расточительством, потому и жадно впитывал запахи, не отходя от наших тарелок.
– Кот какой-то странный сегодня, – заметила Лили за ужином, – ест в два горла.
И лишь эта фраза стала для меня пусть косвенным, но все же явным признаком того, что тот «подкармливал» кого-то еще. И этот кто-то был чертовски голоден. Значит все то, что произошло ночью это не сон, не галлюцинации, а самая что ни на есть явь!
И я рассказал все Лили. Не знаю, напугалась ли она, но вряд ли до конца поверила рассказу. Я бы на ее месте точно не поверил. И потребовал доказательств. Которые, в общем-то, отсутствовали.
 Что до меня, то нравилось это или нет, больше не сомневался в том, что домовые действительно существуют. Они просто не показываются. До поры, до времени.
И сейчас, размышляя об этом, прихожу к мысли о том, что в последнее время Он как-бы готовил нас, меня к тому, чтобы явить себя.
– В чем заключалась эта подготовка? – спросите вы и я поясню.
Сначала, это были предметы, вещи. Они стали теряться. Казалось, вроде бы совсем недавно видел «потеряшку» в доме и даже помнил место, где та лежала. А сегодня ты бродишь по комнатам как лунатик в ночи, бормочешь что-то вроде: «да вот же здесь она должна быть, на той неделе точно здесь валялась», инвентаризируешь пыльные углы, нервируешь сонного кота. Ставишь лестницу и заглядываешь в самые темные дали, которые месяцами не видят солнечный свет. Переворачиваешь вверх дном шкафы (конечно, незаметно от жены), находишь то, о чем уже и забыл думать. Но никак не искомое. И сдаешься:
– Домовой, домовой, поиграл – верни домой, – говоришь ты устало и через короткое время совсем не удивляешься тому, что прямо под носом обнаруживается пропажа.
Да-да, стоило кому-нибудь из нас произнести это заклинание, как по мановению Того Самого, растеряша вновь становился счастливым обладателем… второго носка, например.
Лишь сегодня я стал прозревать и вспоминать о том, что игры в прятки в последнее время стали совсем уже не завуалированными, будто бы специально созданными, для более частого упоминания его имени всуе.
Или вот еще случай был, в первых числах сентября.
Стояла золотая осень. По календарю, по вяло вальсирующей листве, но не по сути своей. Было холодно, да еще и морось заполняла собой все вокруг. Уже как неделю сквозь плачущее окно, подняв разноцветные зонты-паруса, плыли люди; машины куда-то вывозили на своих пожелтевших крышах опавшие листья и к вечеру пустыми возвращались во двор.
И как это всегда бывает в начале осени, у меня возникло сильное желание поехать за грибами. Даже скорее хотелось просто побывать в лесу, пошуршать листьями, отгородиться деревьями да кустами от суеты городской, может даже встретить белочку. Однако погода прогулке явно не благоприятствовала, особенно по утрам, жонглируя мелким дождем и, иногда, первым снегом. Снедающая всех и все тоска. В общем, все сводилось к тому, что ожидание хороших ясных дней затягивалось на неопределенное время. И с каждым днем росла вероятность того, что когда утренние солнечные лучи заиграют на мокрых крышах, когда просыпающиеся птицы, не веря своим глазам, начнут радостно гомонить и встречать ясный рассвет, вот тогда можно будет наконец-то выйти из дома с корзинкой наперевес и… упасть в сугроб. Как это нередко у нас случается в Сибири.
Поэтому, в душе я уже смирился с тем, что пропущу этот год, и наши соленья не прирастут маринованными грибочками. Смирился я, но не домовой. Без просьбы, без обычных для нашей семьи заклинаний, он буквально взорвал нашу реальность: за одну ночь в большой кадке с фикусом вырос опенок! Настоящий, веснушчатый и такой ароматный, будто только что принесенный из леса.
Это было так неправдоподобно, и в то же время так… чудесно. Мы фотографировали гриб, фотографировались с грибом, нюхали его, гладили, восхищались им и домовым. Почему-то у нас не было сомнений в том, что это его рук дело.
Так постепенно, шаг за шагом, мы шли навстречу друг другу, и инициатором встречи стал именно он, наш Домовой. Мне кажется, он играючи расширял наше сознание. Готовил его к восприятию иной формы существования во Вселенной, на краешке миров, на полупрозрачной границе двух реальностей. Пока мы оказались… нет, не готовы, а хотя бы немного восприимчивы к проявлению его повышенной активности.
Прошел уже месяц.
У меня еще остались вопросы, на которые пока не нашел ответа.
Почему в ту ночь наш Домовой был больше похож на злого демона?
Что же это была за фотография? Я не помнил, чтобы в комоде лежало и хранилось что-то, кроме белья. Почему это фото было таким важным для Него? Даже не так! Насколько оно было опасным для нашей семьи? Настолько, что Он вышел из тени…
Пока не могу узреть смысла того, что мне пришлось порвать снимок.  Не имея ни малейшего представления о том, что на нем было изображено.
Через неделю после той страшной ночи состоялось знакомство моей второй половинки с Домовым. И тоже ночью. Сказать, что она была потрясена – значит, ничего не сказать.
– Я же говорил, я же говорил, а ты не верила! – в возбуждении кричал я, прыгая на постели, а Лили потрясенно смотрела на меня. – Добро пожаловать в сумеречную зону, – тихо добавил я. Ведь ей, в отличие от меня, еще только предстояло свыкнуться с этим новым знанием.
У меня еще остались вопросы, но кое-что стало очевидным.
Теперь мне не нужно поворачивать голову, чтобы увидеть его. По большому счету, не нужно держать открытыми глаза, чтобы видеть. Достаточно чувствовать, чтобы знать – он здесь, рядом, только протяни руку чуть в сторону от себя.
Еще я знаю способ, как общаться с Домовым. Напрямую или через Клевера. Но не делаю этого. Без повода,  не рискую им. Ведь он никогда бы подобного себе не позволил. Я верю в это. Теперь я знаю о нем намного больше. И считаю, что то, что произошло в ту ночь, было необходимостью.
Проводника нашего Домового, Клевераста, встречающего меня по своему обыкновению на пороге, я теперь величаю не иначе как Двуличной Домовухой и одобрительно похлопываю по ушам. И верю, что через его мохнатую голову посылаю импульсы с пожеланием долгих лет жизни ему –  невидимому охраннику, постоянно несущему вахту на своем сторожевом посту.
А еще сегодня я купил два фонарика. На всякий случай. Вдруг зомбаки вылезут на Свет Божий.