Давно это было. Над старой просёлочной дорогой, рассекавшей лес и ведущей к небольшому древнему городу, возвышалось дерево.
Необъятный дуб царил над кисейным кружевом осин и берёз, а дремучая крона его накрывала не только дорогу, но и подлесок, пробивающийся сквозь заросли колючей ежевики по обе стороны глубокой колеи. Глухое место было, недоброе. Говорили, будто купца возле дуба ограбили, а потом и убили. Грех-то какой, Господи…
Старый дуб запомнил тот день до мелочи, запомнил его на всю жизнь.
С утра парило. Звенела комариная рать и, завидев пеших, или конных путников, бросалась на них и жестоко терзала без всякой жалости. Огромные жирные слепни вгрызались в лошадиные ноздри, глаза и уши, впивались в штаны и рубахи, добираясь до беззащитного тела и, добравшись, сосали горячую сладкую кровь.
А потом была гроза. Небо разверзлось и опрокинуло на лес и дорогу бездонную бочку, под обрез залитую водой. Сделалось мрачно и страшно. Всё живое забилось, укрылось от небесной напасти.
Внезапно, откуда-то сбоку, из кустов ежевики, вынырнул человек и прильнул к шершавому, тёплому ещё стволу.
“Бедняга”- почувствовав дрожащее тело, подумало дерево – “мокрый, холодный и, наверное, голодный…” – и сомкнуло свою крону в плотный, надёжный зелёный шатер.
“Вот так-то будет посуше, дружок…” – усмехнулся дуб, и начал разглядывать незнакомца.
Приземистый, широкий, плотно сбитый мужик был, наверное, очень силён. Грубое лицо его с шапкой чёрных волос и густой бородой уродовал шрам от уха до подбородка.
“Разбойник, ну чисто разбойник” – вздохнул дуб – “Избави Бог от встречи с ним в открытом поле…”
А гроза не утихала. Ливень припустил с новою силой. Неясный звук послышался из-за близкого поворота, дождевую завесу раздвинула небольшая коляска. Доехав до дуба, коляска остановилась. Заднее колесо её, попав в яму с водой, не желало двигаться дальше. Из коляски вылез добротно одетый мужчина, по виду купец. Он подошёл к колесу и попытался вытащить его из ямы.
И в этот момент незнакомец со шрамом метнулся к открытой дверце коляски и схватил сумку, лежавшую на сидении…
Обернувшись на шум, купец закричал, лошадь взвилась и рванула коляску. Купец вцепился в свою сумку, пытаясь вырвать её из рук незнакомца. Завязалась борьба. Купец не уступал. Изловчившись, он повалил разбойника в грязь, вырвал у него свою сумку и поднялся, шатаясь на ослабевших ногах… И тогда в руке незнакомца сверкнул нож…
Оттащив тело в кусты и забрав добычу, человек со шрамом растворился в дожде…
Все застыли от ужаса… Первым пришёл в себя дуб. Его била мелкая нервная дрожь, он обмяк, распустил плотно сжатую крону и сверху стал похож на озеро, покрытое рябью. Говорить он не мог и только икал.
Бедная ежевика… Купец лежал в ней ничком, и она постаралась спрятать свои острые коготки, которыми защищала душистые нежные ягоды. Ведь всё живое, будь то роза, или ёж, или человек, как могут, обороняют себя от угроз и нападок сурового, жестокого мира.
Наутро тело нашли и увезли его в город, а очевидцы злодеяния ещё долго вспоминали о происшествии и поклялись отомстить разбойнику, ежели он посмеет появиться в этих краях.
Прошло несколько лет. Как-то в начале осени выдался на редкость жаркий денёк. К обеду запахло грозой. Тучи стали клубиться над горизонтом, отдалённым эхом заурчал гром, опал ветерок, люди, поглядывая на небо, заторопились по своим делам. Дорога опустела. Гроза приближалась. Потемнело.
Сверху оглядывая окрест, дуб увидал, как меж кустов мелькнула тень…Человек пробирался к дороге. Еще немного... У дуба перехватило дух. Он… Он… человек со шрамом… Дуб хотел крикнуть кустам: “Не пускайте, держите, держите окаянного” – но не успел – убийца уже стоял под деревом. Тогда дуб выпрямился, расправил плечи и взмахнул руками… Сотни желудей градом посыпались, застучали по голове, плечам и спине душегуба. Изверг, закрыв руками голову, прижался к стволу и стал недоступен.. Дуб был в отчаянии. Он не мог помешать наступавшей беде… А злодей, вглядываясь в сумеречную даль, затаился, как зверь, готовый к прыжку.
Молнии били всё ближе и ближе, раскаты грома крепчали, накрапывал дождь. И тут дуб заметил за поворотом маленькую фигурку. Вглядевшись, он увидел девушку.. Она спешила, почти что бежала по уже мокрой дороге.
Несколько минут, и она будет здесь. Несколько минут, и невинная душа отлетит от упругого, молодого тела, сражённая злом, исходящим из лезвия ножа.
Дуб отчаянно закричал, ветви его затряслись, затрещали, перекрывая шум дождя… Напрасно. Девушка уже бежала. Бежала навстречу смерти…
И тогда дуб взметнул руки к небу. “О, Всемогущий и Всесильный… Дающий жизнь и берущий ее. Услышь стон сердца моего, услыши вопль души моей… Не дай совершиться преступлению, не дай свершиться злодеянию… И, если платой тому будет жизнь моя, возьми её, но покарай убийцу…” И услышан был стон сердца старого дуба. И услышан был вопль его души.
И белое пламя молнии прорезало сырую тяжелую мглу, и сокрушающий гром потряс раскисшую дорогу. И ударила молния в грудь негодяя и, пронзив её, пронзила и сердце столетнего дуба, рассекая его пополам.
И свершилось возмездье, и пал старый дуб и оплакали гибель его и трава и кусты, и деревья вокруг.
И ещё долгие годы над старой просёлочной дорогой виднелись останки могучего дуба с рассеченным надвое сердцем.