НЕМНОГО О МОЛОДОСТИ
В молодости я очень любила сцену. Мечтала стать актрисой и пользовалась любым случаем выйти на сцену: петь, рассказывать, что угодно. Читала стихи, отрывки из прозы и ради престижа выучила произведение Горького « Мать изменника» из «Сказок об Италии», а это худо – бедно 5 книжных листов. И скажу без хвастовства, зал сидел, как заворожённый, потому что это Горький и , наверное, ещё потому, что читала я неплохо. Аплодисменты были долгие и горячие. Пела я в основном популярные песни, и зрителям это тоже нравилось. Выступала я очень много и часто – это доставляло мне массу удовольствия. Приехал к нам как – то на гастроли Сибирский народный хор. Руководитель послушал меня на концерте и предложил войти в состав хора. Я маме рассказала, а она мне и говорит: « Ну, что это за работа? Ну попоёшь ты ещё 3 –4 года, пропадёт голос, и всё равно придётся получать какую – то серьёзную специальность». И мама оказалась права. Правда, голос у меня не пропал, но всё равно – это явление временное.
Однажды на районной комсомольской конференции нам пообещали артистов из Новосибирской филармонии. Но они задержались: не могли проехать – была пурга. Тогда наш секретарь горкома Валерий Никифоров ( мы его звали просто Валерка – так было принято в комсомоле) подошёл ко мне и говорит: «Валя, выручай. У тебя есть что – нибудь готовое?» «Боже мой, я всегда готова!» И вышла на сцену, извинилась, что задерживаются артисты из Филармонии, и начала читать стихи, потом пела, благо, баянист знал весь мой репертуар, потом снова стихи, песни, итак 40 минут, пока артисты приехали, переодевались, красились, а я держала зал. Как мне аплодировали! Боже мой, до сих пор помню эту прелесть аплодисментов нашей комсомольской братии. Конечно, я была не единственная в самодеятельности, но остальные ребята и девочки просто не попали на эту конференцию.
В составе концертных бригад, мы ездили по Искитимскому району под руководством Олега Анатольевича Яхонтова и Леонида Чудова (он у нас был худруком). В концертной бригаде были в основном девочки из детского дома. Они, пока жили в детдоме, получили музыкальное образование – школа была напротив детдома. Я очень хорошо помню только Катю Лагутенко. У неё родной брат пел в оперном театре в Новосибирске, тоже бывший детдомовец, эвакуированный с Запада, мама у них погибла под бомбёжкой, когда в 41 ехали в Сибирь.
А когда я работала в Тираспольском пединституте, лет 15 преподавала наряду со многими предметами, культуру речи и выразительное чтение - был тогда такой предмет. Но вместо зачёта по этой дисциплине, мы готовили спектакли. «ГРОЗА» А. Н. Островского, «Маскарад» М.Ю. Лермонтова, «Молодую гвардию» Фадеева и др. Пели песни, читали стихи – всем было весело и интересно, и из скучного зачёта были весёлые праздники. Недаром, перед тем, как идти на пенсию, был последний праздник, и студенты, которых я учила, купили розы и с песней «Миллион, миллион алых роз», положили мне на колени эти цветы – их было очень много. Со мной рядом сидел ректор, он сжал мою руку и сказал: «Ради этого стоит жить». Мне это запомнилось. Несмотря на то, что он был из села, отличался умом, хорошим характером и объективным взглядом на мир – это подкупало. Когда – то , у нас не ладились отношения с заведующим кафедрой. Он пригласил нас в свой кабинет, и сказал довольно жёстко: « Если встанет вопрос о том, кто должен уйти из института, я попрошу, чтобы заявление подали вы, уважаемый заведующий. Студенты её очень любят». Таков был Андрей Захарович Харитон. У меня о нём остались самые лучшие воспоминания.
Когда я ушла на пенсию, не сидела дома – началась война в Приднестровье, и я ушла работать на радио ( По рекомендации Анатолия Гурьевича Холодюка) Человек он был не очень хороший, но то, что он открыл мне дорогу на радио - за это я ему очень благодарна. О войне в Приднестровье я постараюсь написать отдельно, но то, что радио стало великим - это было точно. Оно вещало на русском, молдавском и украинском языках, оно всегда было актуальным, его слушали все. Я получала очень много писем, к сожалению, они не все до меня доходили, оставались в столе главного редактора. Но даже то, что я получала, радовало душу. У нас с Володей были псевдонимы – свои имена временно рекомендовали забыть. Володя был Владимир Печёрский, а я Мария Третьякова. Володя работал тогда заместителем главного редактора, а я диктором и ведущей. Меня называли приднестровским Левитаном. Да какой я Левитан? Но дошедшие до меня письма, я сохранила в альбоме. После войны вела литературные передачи. Трудно сейчас перечислить, о ком я рассказывала, но их было около 300. Володя работал тогда начальником пресс – службы президента И. Н. Смирнова.
Знакомые часто говорили мне: «Ну, теперь тебе место в истории Приднестровья обеспечено». Я не стремилась к этому, но когда прочитала « Историю Приднестровья», оказалось, что там заняли 2 трети кишинёвские политики, которые никакого отношения не имели ни к радио, ни к Приднестровью. Они больше вредили нашей республике. Но самое обидное было то, что не упоминули имени Галины Степановны Андреевой, которая очень много сделала для Приднестровья, которая была и идейным руководителем и защитником в полном смысле этого слова, защитником с автоматом Калашникова.
В ноябре 2004 года устроилась на работу в Москве, на знаменитой Пятницкой, дом № 25, Дом Радио. С самого раннего детства я мечтала там работать, а познакомилась только тогда, когда пошла на пенсию. Там начинали и работали великие дикторы: Левитан, Веселовская. Готовила и вела передачи по русскому, старославянскому и по литературе. Литературу мне пришлось отдать какой – то девочке –актрисе. Их очень много в Москве безработных, а я всё – таки уже пенсионерка. В общем и целом я там сделала более 160 авторских программ. Очень трудно ездить из Старой Рузы в Москву. Володя последнее время преподавал рисунок и живопись в Дороховском училище. Как его там любили! Устроил несколько выставок в Москве, написал более 100 работ. Получал очень хорошие отзывы. Кое – что раздал, а в основном все работы у Олега в мастерской. Перед смертью он сказал: « Дети разберутся».