предыдущая глава: http://www.proza.ru/2014/11/10/107
Алекс растерянно пошарил по карманам и отдал старушке всю имеющуюся у него наличность. Через несколько часов его ждали в военкомате, где уже не понадобились бы даже эти невеликие гроши.
Старушка с благодарностью приняла подаяние, но отходить не спешила.
- А скажи, сынок, имя своё крещёное, я за тебя Богу помолюсь…
- Не крещёный я, бабушка, - смущённо вымолвил Алекс, - детдомовский я… зовут меня Алексей… Помолись, бабушка, в армию мне идти…
- Погоди, Алёшенька! – всполошилась старушка, - как же ты некрещёным-то в армию? Чай не к тёще на блины едешь, и убить не ровён час могут, упаси Боже… - и суеверно перекрестилась.
- Могут, бабушка, - грустно согласился Алексей, - могут… в Афган ведь еду служить…
- Ах ты, Боже ж ты мой, - расстроилась старушка, - да что они, ироды, делают?! Как заступиться некому, так и голову с плеч не жалко?!
Причитая таким образом, старушка уже вела его под локоток к батюшке, который только что закончил заутреннюю службу.
- Батюшка, Христом Богом молю тебя, помоги сыночку! – причитала старушка, настойчиво подталкивая его к батюшке, - Благослови, батюшка, покреститься ему надо, детдомовский он, так на войну ж его посылают, ироды…
Батюшка, седой старец в чёрной монашеской рясе, неожиданно проникся словами старушки.
- А ты что ль будешь крёстной ему? – спросил скорее для проформы.
- Я, батюшка, я! – обрадовалась старушка, - Я и крестик ему сейчас куплю. Благослови, батюшка!
С неожиданной прытью старушка купила свечи и оловянный крестик на простенькой цепочке.
Батюшка, не теряя времени даром, исповедовал Алексея, а после обряда крещения причастил его Христовых тайн, благословил на ратную службу и отпустил…
Вышел Алексей из храма, как заново на свет народился. Старушка от него ни на шаг не отходит, радуется по-детски и приглашает посидеть на лавочке неподалёку от храма. Глядя на неё Алексей и сам радовался неожиданной поддержке, как будто от самого Господа Бога пришедшей.
- Ну, вот Алёшенька, - приговаривала старушка, держа его за руку, - теперь я, стало быть, твоя крёстная мама, сподобил меня Господь на старости лет… Так вот, слушай меня, сынок, что я тебе скажу…
Здесь старушка ненадолго замолчала, тем самым подчёркивая важность момента.
- Так вот, сыночек мой ненаглядный, Алёшенька! Молиться я за тебя стану, ни одна пуля тебя не возьмёт, ни один волосок с головы твоей не упадёт, пока жива буду. А как меня не станет, Господь тебе защиту свою явит. Только ты уверуй, Алёшенька! Уверуй! Всем нужно уверовать, чтобы Господь милостью своей не оставил. Этот крестик ты сохрани, Алёшенька, никакое золото не будет тебе дороже этого крестика. А чтобы вера твоя день ото дня крепла, вот тебе ладанка, Алёшенька. Ты её, так же, как и крестик, сбереги, и будет тебе милость Божия ныне и присно и во веки веков. Аминь.
С этими словами старушка надела на шею Алексу ладанку и трижды перекрестила.
Расстались по-родственному. Когда Алексей обнял сухонькую фигурку старушки, горячий комок подкатил к горлу. Старушка, так же, расчувствовавшись, всплакнула.
Уходя, Алексей оглянулся. Старушка по-прежнему стояла на том месте, где они расстались, крестила его вслед дрожащими перстами и шептала молитву…
Такой она и осталась в памяти Алексея...
Продолжение следует… http://www.proza.ru/2014/11/10/986