Ссутулившись, седой худощавый старик сидел в кресле и, нацепив на нос очки с увесистыми стеклами, рассматривал фотографию пожилой женщины. Он впивался в нее взглядом каждую свободную минуту, а свободных минут было слишком много.
Пятьдесят лет вместе…. Золотую свадьбу отпраздновали, а потом…
Саша, Сашенька…
Нет, не приснилась Вадиму Петровичу девушка в ситцевом платьице в мелкий цветочек, белых носочках под тряпичными туфельками. Что еще? Косички вокруг головы. Светлые косички. И синие глаза, в которых он не нашел дна. А потому утонул.
Тогда на танцплощадке в парке Культуры и Отдыха играл духовой оркестр, а он пригласил ее на вальс. «Случайный вальс» называется.
И слова там хорошие были:
Ночь коротка, спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
Подпевали они Утесову. Оба подпевали. И думалось только о хорошем.
Комнату им сразу после свадьбы дали, а через десять лет квартиру. Так сложились счастливые обстоятельства. Дети родились – два сына. Пока растили их, не заметили, как молодость прошла. А потом внуки. Тоже растили. Пожилой возраст подкрался незаметно, но они не унывали. Дача помогала.
- Старость меня в доме не застанет, - отставляя лопату в сторону, подмигивал он жене и обнимал ее натруженную спину.
Как-то вечером Александре стало плохо. Она присела на стул, чтобы отдышаться. Вызвали неотложку. Сделали кардиограмму, поставили укол.
- Жить будет, - улыбнулся врач и убежал на помощь другому пациенту.
Саша уснула. И Вадим Петрович с краю осторожно прилег. Приснилось ему, что плачет Шурочка, за собою зовет.
- Куда? –встрепенулся старик и широко улыбнулся. – Нам с тобой и в этой квартире хорошо.
- Домой, - тая в белой дымке, грустно ответила Сашенька.
И пропала. Только ледяной обруч внезапно обхватил сердце и сжал так, что не было возможности вдохнуть вкусный запах их небольшого жилища. Запах, пропитанный пирогами .
Утром Вадима Петровича зазнобило. Встал, фрамугу закрыл. Только потом на жену оглянулся. Лежит его красавица и не дышит.
Сколько прошло времени с той страшной минуты, старик вспомнить не может. Микроинсульт у него случился. Подлечили в госпитале да домой отпустили. Сначала у старшего сына пожил, затем у младшего, а потом к себе отпросился.
Вот тут и стал каждую ночь во сне Сашеньку видеть. Улыбается она, а сама молодая-молодая, такая, как прежде, когда на танцплощадке вальсировали. И в том же простеньком ситцевом платьице с цветочками.
- Как там? Хорошо? – непременно интересуется Вадим Петрович.
А сердечко его скакать начинает. Поскачет, поскачет, да остановится. И так до самого утра.
- Хорошо, - грустно отвечает Сашенька. – Старости здесь нет, болезней. Вот только по тебе, сыновьям и внукам соскучилась. Хочется к груди прижать.
- Ты с этим поосторожнее, - незло ворчит супруг, - пусть поживут еще, молодые.
- Да знаю я, - невесело отмахивается девушка из прошлого, - встретимся еще. А ты как?
-Плохо, - вздыхает старик и начинает утробно кашлять. – Говоришь, вечный дом? Позови меня домой, любимая.
А потом просыпается.
И оглядывается по сторонам. Как же холодно в квартире, как пусто! Завести собаку с кошкой и то не может – аллергия.
Он встает и хватается за спину. Радикулит замучил. И еще поджелудочная донимать стала, не дает ничего есть. Хочется сальца да селедочки, но не любит стариковские предпочтения в еде привередливая железа.
Без вкусненького прожить можно и с радикулитом по-соседски договориться можно. А вот глаза совсем подвели. Телевизор и книги недоступны стали.
На кухне запах плесени. Скрюченными пальцами Вадим Петрович чиркнул спичкой, и живой огонек вспыхнул над заставленной грязной посудой плитой.
- Придет невестка, вымоет, - пробурчал старик и поставил старый пузатый чайник на конфорку.
Нестерпимо захотелось молока, но его в холодильнике не оказалось.
«Заварку забелить нечем, - заплакал Вадим Петрович. - Эх, для чего Господом немощь людям дана? Ладно бы, умирали, как Сашенька, работоспособными».
Чай обжигал, но престарелый человек не чувствовал ожогов, а медленно отхлебывал из щербатой чашки, наслаждаясь горячей волной, постепенно вливающейся в его застывшее тело.
Исподволь наступило утро, серое небо с любопытством заглянуло к хозяину квартиры и, будто разочаровавшись, попятилось в глухую темень.
- Шурочка, - размазывая слезы по небритым щекам, громко зарыдал старик, - Шурочка, где ты? Не могу так жить больше!
Гулкое безмолвие отозвалось на его стенания. А потом тихо и величественно зазвучал орган. Запели птицы. И послышался нежный плеск воды.
Молочно-белый свет неожиданно пробился сквозь серый, давно не стираный тюль, обнажив перед пораженным зрителем небольшой, обвитый розами, особняк.
- Я вижу! – закричал Вадим Петрович – Я все вижу!
А потом показалась Сашенька. Она медленно выплыла из белого тумана и протянула ему ладошку.
Вселенская радость заключила в свои объятия человека, и он почувствовал себя молодым и здоровым.
- Позови меня домой! – выдохнул Вадим Петрович и уверенно шагнул в сказку.
-