Пять лет я проработала на одном оборонном заводе. Это было гораздо более цивилизованное предприятие, чем «Ростсельмаш». Люди там использовали мат в общении в десять(!) раз реже. Даже рабочие выглядели интеллектуалами. Если на комбайностроительном заводе было очень пыльно, а пыль была особенная, промышленная, то на военном заводе было чисто, но местами очень радиационно.
Коллектив был хороший, дружный. Работники разных цехов общались друг с другом, как по производственным вопросам , так и за пределами завода. Очень часто знакомились в очередях, когда на предприятие привозили разные продукты. Такая была форма снабжения населения продуктами. По каким каналам это делалось - не знаю, но наш завод снабжался прекрасно: то кур привезут, то колбасу, то рыбу, то апельсины и другие фрукты… Так постепенно почти всех работников завода начинаешь знать, хотя бы в лицо. Самые известные, конечно, – это охранницы на проходной, которые могут и обыскивать, если что заподозрят.
Работала я там уже года два, когда завод стал себе строить большой спортивный зал, прямо рядом с заводским корпусом. Вышел из проходной после работы – и ты уже в спортивном комплексе. Назвали его «Импульс», наверное, подразумевая принцип работы радарных устройств, которые делались на заводе.
Новый, 1989 год, завод уже отмечал в спортивном зале. Зал имел очень высокий свод, на высоте второго этажа вдоль стен шла галерея для зрителей. Сама игровая площадка годилась для игры в волейбол, баскетбол и мини-футбол. Со всех сторон она была огорожена свисающей с потолка сеткой. На оставшемся большом пространстве вдоль стен были установлены столы для тенниса, одна глухая стена была покрыта рядом зеркал. С северной стороны были расположены в два этажа кабинеты, тренерские, массажный кабинет. Внизу была сауна и маленькое кафе, в котором заводская прекрасная огромная столовая реализовывала свою продукцию. В общем, красота! До разрухи девяностых годов оставалось год-два.
И вот народ в цехах и отделах зашевелился, пошла инициатива снизу создавать различные спортивные секции и группы. Пришла к нам в цех одна боевая женщина, лет сорока, по имени Люда, и позвала всех работниц в группу ритмической гимнастики, которая в то время была на пике моды. Вести занятия она собралась сама, на общественных началах. Я сразу согласилась. Стала регулярно ходить на занятия. Причем, сначала, в секцию устремилось много народа, а по прошествии нескольких занятий, состав утрясся, остались преданные гимнастике «бойцы», костяк. В таком составе мы прозанимались полтора сезона.
Когда начался третий сезон, Люда, иногда, стала пропадать. Так как я не пропускала занятий и все упражнения выполняла хорошо, Люда попросила временно заменить ее, потому что ложилась в больницу, на обследование. Я согласилась, но побаивалась, что не оправдаю доверия. Наши занятия сопровождала музыка, воспроизводил которую бобинный магнитофон «Ростов», который выпускал наш завод в цехе товаров народного потребления. Звук был мощный, чистый.
Ушла Люда в больницу, оставила мне какую-то бобину, но музыки хотелось разнообразной. Поэтому я обратилась к молодому сотруднику нашего подразделения, чтобы записать какую-нибудь хорошую музыку. Он записал бобину, на одной стороне которой была группа «2 unlimited», а на другой «U-96». Самые в то время современные группы. Я была очень рада. Надо теперь было придумать и поставить гимнастический комплекс на такую музыку. Я поработала и что-то придумала, может быть, не очень цельную, но все же законченную, единую композицию, состоящую из четко взаимосвязанных упражнений. Получилось что-то, в принципе, похожее на физкультурный балет.
Стала вести занятия. Чтобы не сбиваться, не забывать последовательность движений, я придумала, как их можно записывать с помощью пиктограмм: маленьких схематичных человечков, которые располагаются на листе в чередующихся позах. Когда мои записи увидел муж, он не мог остановиться от смеха. Мои челдобресики показались ему жутко смешными. Иногда он, впоследствии, сам просил показать человечков, чтобы поднять себе настроение.
Так мы прозанимались с месяц или два. Наконец пришла после больницы Люда. Ей удалили грудь. Но она была, как всегда, бодра, шутила над собой. У нее оказался рак груди, но она совсем не унывала. Стала проводить занятие. Оказалось, что, как говорится, поезд ушел. Она увидела, что группа другая. Мы ее все любили, но возвращаться к старому типу занятий не хотелось никому, и она, каким - то образом, это уловила, хотя никто и слова не сказал, и против нее не возражал. После занятия она подошла ко мне и сказала: «Мне кажется, что девочкам больше нравится, как ты ведешь занятия. Давай, продолжай, тем более, что мне врачи сейчас не рекомендуют физические нагрузки».
Так я стала вести занятия самостоятельно. Люда один-два раза еще приходила. Даже собиралась опять вести занятия. Я рада была, что с меня уйдет нагрузка, ответственность за проведение занятий. Какое-то время мы не занимались, ждали Люду, которая опять легла на обследования.
Иду я однажды по заводу, и мне встречается Люда. Наконец, она вернулась! Но она говорит мне такие слова: «Ирочка, у меня одна надежда на тебя. Пожалуйста, веди занятия! Без тебя секции не будет!». Я стала сначала отказываться. Это очень ответственно… Тогда она говорит: «Кроме тебя – никто! Считай, что это приказ!». И я согласилась.
Через два месяца Люда умерла. Ее муж передал мне ее пособия и брошюры по гимнастике, которыми она пользовалась. Они мне очень пригодились. После ее смерти я еще восемнадцать лет вела группу, даже, несмотря на то, что вскоре уволилась с завода. Начались суровые девяностые годы. Менялись хозяева зала, другие секции приходили-уходили, но наша группа женской гимнастики существовала поразительно долго и пользовалась популярностью, даже когда перестала быть единственной в своем роде в нашем районе.
Начиная очередной сезон занятий в сентябре, я каждый раз думала, что это он будет последним, столько разных обстоятельств угрожали продолжению наших занятий. При смене хозяев зала всегда подлетала арендная цена зала, а ведь у меня в группе занимались , в основном, женщины небогатые, жительницы Чкаловского поселка( район в Ростове-на-Дону)… Одно время зал хотели продать под торговый или выставочный павильон…
Я думала, что в сорок лет я свои занятия закончу. Потом – в сорок пять лет… Ну, уж в пятьдесят – точно!.. В итоге, в пятьдесят один год мне пришлось закрыть секцию. Московские владельцы зала до такой степени вздули арендную плату, что я не выдержала такого финансового гнета. Однако, к такому исходу я была давно готова.
На втором этаже своего дома я предусмотрела спортивный зал. Там прекрасный дубовый паркетный пол, можно побегать, попрыгать. Простор, много воздуха, ничего лишнего. Занимайся – не хочу!
Занимаюсь одна. У меня осталось десять гимнастических комплексов моей женской динамической гимнастики. Всего, за все время существования секции, я сочинила и записала около двадцати комплексов, может, больше. Когда стала заниматься одна, то во время воспроизведения одного из комплексов, вдруг услышала, что меня окликнула одна из моих самых рьяных поклонниц и посетительниц секции, Марина. Я вздрогнула, подбежала к окну – там никого не было. Показалось?.. Потом, неоднократно воспроизводя запись музыкального сопровождения этого комплекса, я поняла, что окрик Марины «Ира!..» исходит из музыкального центра. Как это возможно – непонятно. Я уже привыкла. В определенном месте этого комплекса жду, что сейчас Маринка меня позовет. Может, это мистический зов из прошлого?..