Жульета Лоренсовна

Елена Роговая
Катенька, хохотушка голубоглазая, единственная девочка в семье помещика Алтуфьева. Папаша  в дочери души не чает и потакает ее прихотям, вызывая у маменьки легкое раздражение и даже ревность.
-  Вот глупая женщина, - журит ее муж, - разве можно на отца злиться, что он дочь больше жизни любит? Тебя, поди, тоже в детстве батюшка  монпасье леденцовыми  баловал всякий раз? Вот и я Катерине Матвеевне жизнь прекрасную устраиваю, потому как дороже она мне бриллианта изумрудного и хрусталя звонкого.
Таисия Степановна ничего на это не отвечает, только вздыхает глубоко, да рукой машет, мол, делай что хочешь. А он и делает, радуя себя и Катеньку. Гувернантку ей из самого Парижа выписал и приказал манерам  обучать, да  разговору светсткому.

Бывало, все сидят за обеденным столом, а он время напрасно не теряет. Выпьет рюмочку-другую и экзаменует дочь на предмет полученных знаний, попутно приглядываясь к Жульете.
- Вот ты мне скажи, как должна себя вести благородная девица, ежели ей комплимент сделают?
Катенька засмущается, улыбнется, а потом легко кивнет головой в знак благодарности, красиво произнося „мerсi“. Дело пустяшное, а папаше приятно наблюдать, как его кровинка день ото дня совершенствуется. После обеда отпустит он ее погулять по саду и давай над гувернанткой куражиться.
- Вот скажите мне, Жульета Лоренсовна, хорошо вам у нас живется или нет?
- Да, да, Матвей Прохорович, все хорошо, я всем довольна.
- А вы мне без всяких там манер отвечайте, от чистого сердца. Неужто вам у нас все по душе?
- Ну, есть определенные моменты, но это несущественно, - вежливо пытается уйти от ответа француженка.
- Ну уж нет, коль начали, так  будьте добры продолжать, - раззадориваясь в разговоре настаивает Матвей Прохорович.
- Ваша пища немного тяжела для моего желудка, а так все очень прекрасно.
- Экая незадача, - подсмеивается глава семейства. – Конечно, жульенов ваших у нас не подают, но зато какие расстегаи Матрена стряпает! А у вас что? Трюфеля к обеду, свиньями из земли нарытые? Фу, гадость какая!
- Как вы можете так говорить, Матвей Прохорович! Это большой деликатес.
- А вам все деликатес, что ни возьми. Артишок и то вздумали в пищу пускать. У нас он сорняк, а у вас – деликатес.
- Он очень вкусный и полезен для больных подагрой.
- Это вы сейчас хотите сказать, что у нас нет лечебных продуктов? Вот ежели бы вы, Жульета Лоренсовна, не воротили нос от нашего студня, так не скрипели бы ваши суставы, когда вы в реверансе приседаете. Сегодня же прикажу вас всякий раз на кухню звать, когда Матрена ножки свиные разбирает.
- Как вы можете? – брезгливо морщась и отмахиваясь салфеткой, отнекивается гувернантка.
- Могу. Я все могу, потому как нет у французов ничего такого, чтобы русского человека привлекало. Сыры ваши в плесени, и вонь от них такая, как будто бы кучер Осип сапоги снял. Магазины деликатесные у вас как называются? Гурмандэ*. Это ж как можно в такой магазин ребенка привести. Устрицы скользкие, может, и вкусные, так название тоже cрамное до невозможности – ху*итры*. И зачем я вас только выписал. Вам - приятные манеры , а русскому человеку оскорбление слуха.
- Если вы не желаете, так я могу вас покинуть, - всхлипывает Жульета Лоренсовна. - И никакие деньги не заставят меня жить в вашем доме после такого пренебрежения.
- Так уж и покинуть, - ехидничает Матвей Прохорович.
Гувернантка встает из-за стола, утирая слезу кружевным платком, давая понять, что разговор перешел все границы и после некоторого замешательства направляется не в свою комнату вещи в чемодан складывать, а на террасу.
- Жульета Лоренсовна, - кричит ей вслед Матвей Прохорович,- вы по саду или лугам пройдитесь. Они у меня просторные, не то что в ваших Франш-Конте. Во простору сколько! Враз вам дурь французскую из вашей головки хорошенькой ветром выдует. Долго не гуляйте, а то Матрена сегодня на десерт крем-брюле приготовила. Таисия Степановна нарочно ее попросила, чтобы вам монплезир* сделать.

Жульета Лоренсовна погуляет часок-другой, успокоится и снова вернется в дом, потому что привязалась она к Катеньке, да и ехать ей некуда. А Матвей Прохорович хоть и самодур, но душа у него широкая. Не позднее как завтра, наверняка, купит какую-нибудь безделицу в ювелирной лавке, чтобы загладить свою вину. Что ни говори, а такой работы в Париже не найти.


Gourmand фр. - гурман
Huitre  фр.- устрица
Mon plaisir фр. - мое удовольствие