Виртуальный диалог

               
   


                «Пока человек жив,               
               
                он не должен терять надежды».
                Сенека.

   Ветер, не стихая ни на мгновение, гнал мою лодчонку, почитай, как в песне поётся, «на простор речной волны».  Именно туда, где  волны  вздымались грозными валами, и, казалось, в природе уже не найдётся силы способной противостоять им. Все мои потуги противиться шабашу обезумевшего ветра и взъярившейся воды, были тщетными. Да и как можно  противостоять взъярившейся стихии на утлой фанерной лодчонке, больше похожей на скорлупку, не зря же её кличут  шпонкой. На бортах этой посудины красовался намалеванный  чёрной краской инвентарный номер – 666. Я не был суеверным, а потому, когда садился в неё, то не обратил на это никакого внимания, подумаешь, три шестерки, предрассудки, мол, всё это. Но когда пришло осознание грозящей опасности, в голову полезла всякая чертовщина, но особенно меня отчего-то занимал вопрос – а знает ли кто-либо, что со мною приключилось и где я нахожусь?

  В санатории я никому не сказал, что вознамерился, сразу после ужина, совершить моцион по водной глади, это желание возникло спонтанно. Ноги как бы сами собой привели меня на лодочную станцию. Вахтенного матроса на месте не было, все лодки были скованы цепью и заперты на замок, за исключением вот этой самой  «666». На днище лежали кургузые весла, ну да ладно, подумал я про себя, пройдусь чуток по водной глади, да и вернусь. Неторопко шлёпая плицами, я стал продвигаться вдоль скалистого берега, покрытого осенним  убранством. Любование очаровательным пейзажем вносило душевную умиротворенность. Едва я доплюхал до распадка и вознамерился, было повернуть обратно, как оттуда, из распадка, словно злобный пёс с цепи, вырвался шквал ветра и погнал мою посудину в вскипающие грозные волны, которые напоминали девятый вал с полотна гениального мариниста Айвазовского.

  А ведь до этого отдых в санатории расположенном на волжском крутояре протекал замечательно. На дворе царила золотая осень, а именно пора бабьего лета. Уж так повелось, что по прибытии в  санаторные пенаты пациенты быстро знакомятся и определяются с кем им будет приятнее общаться во время отдыха. Что ни скажи, а обыденные  заботы затихают сами по себе, на то он и санаторий.  Уж так получилось, что в тот вечер я оказался в одиночестве в беседке увитой плющом. И тут на меня снизошло творческое озарение.  Я едва успевал записывать строки зарождающегося стиха. Карандаш скользил по бумаге,  как бы сам собой, а рифмы  отыскивали друг друга почти без моей помощи. Стихотворение, как созревший в глубине сознания плод, ниспадало на бумажный лист.  Вот эти строки:
            Ночь распустила, как парус, крыло,
          таинственно звёзды мерцают.
          И надо ж случиться, меня занесло
          туда, где лишь духи витают.
          Нечто мелькнуло, как стриж, в небесах
          и рядом со мной опустилось.
          Не разберу, очутившись  впотьмах,
          мол, как всё что сталось, случилось?
           Вроде,  не ангел, и на тебе, вот,
                негаданно где оказался,
          А где-то вдали раздавался гавот
          и ветер менял нежно галсы…

  Громоподобный рокот  репродуктора, вернул меня в реальность, он известил, что, мол,  отдыхающие приглашаются на ужин,  после которого состоится просмотр кинофильма, а вечер завершиться танцами. Вот тут-то я, стряхивая наваждение навеянное лирикой, и решился на эту речную прогулку.

 Мой сосед по палате, а также две миловидные женщины из числа отдыхающих, уже трапезничали. Наспех отужинав, я спустился  на причал, а дальше произошло то, что произошло.

  Можете себе представить моё состояние: волны становились всё круче, берег отдалялся всё дальше и дальше. Осенний сумрак  сменился ночным мраком. Молчаливо заморосил  дождь, который незаметно перешел в ливень. Инстинкт самосохранения подсказывал, что ни в коем случае нельзя подставлять волне борт, вот я  и трудился изо всех сил, пытаясь удержать на плаву своё утлое судёнышко. Сколько прошло времени с тех пор, как я вступил в единоборство со стихией, в моём сознании не отложилось, да и имело ли это какое-либо значение? Кажется, я потерял ориентировку во времени и пространстве, но, наконец, мой «ковчег» натолкнулся на твердь. Я выскочил из лодчонки, как зазевавшийся прохожий шарахается из-под колес машины, при этом  так сильно оттолкнулся, что шпонка сразу растаяла в ночном мраке. Ветер угомонился, хлёсткий дождь сменился  нудным осенним дождичком, грозящим проплакать всю ночь. Представьте  себе, из чего состояла моя экипировка? Легкий тренировочный костюм и более ничего, а если учесть, что я не курящий, то значит шансов, развести костёр, дабы согреться, у меня не было.

 Первая радость от ощущения тверди под ногами схлынула и сменилась тревогой.  Вот уж влип, так влип,  что же мне делать дальше, дабы выбираться из этой передряги, - свербила сознание мысль.  А может это полуостров, тогда я спасён! Я отправился по урезу  и вскоре убедился, что нахожусь на крохотном островке, который волжане зовут осерёдками, так как находятся на фарватере русла.  По гриве этого песчаного островка  тянулась цепочка кустиков краснотала,  и более ни чего.
   
  То, что меня не хватятся в санатории, -  это однозначно. Сосед по палате сочтёт,  что  не просто же так я нежно переглядывался с блондиночкой  предвкушении адюдьтера, что столуется за одним столиком.    Санаторному персоналу и тем паче нет резона устаивать вечернею проверку, ведь не дети же приехали отпыхнуть от житейской кутерьмы, а заодно поправить здоровье.
               
   Кое-как пристроившись под одним из кустиков, я, промокший до последней нитки, принялся дрожать.  Озноб так сотрясал моё тело, что казалось,  вот-вот весь островок затресётся вместе со мной.

  Вдруг я услышал звук, напоминающий  вой  неведомого зверя. Он  исходил со стороны Жигулёвских гор и был таким тягучим и безысходным, что казалось, заполнял всё пространство. По звучанию и тембру можно было представить себе величину воющего существа.  Звук неоднократно отразился эхом и затих.  Я насторожился. Вроде в наших местах ничего такого, от чего мог бы исходить подобный звук, не водится.   Когда же вой возобновился, то даже дрожь перестала  сотрясать плоть, вой, больше похожий на рёв, заставил  забыть, где я нахожусь, и что со мною только что произошло. Так зачастую бывает, когда надвигающаяся опасность кажется более значимой, чем  уже состоявшиеся страхи.

  Вскоре до моего слуха  донёсся шорох, производимый взмахами исполинских крыльев. Я скорее осознал, нежели почувствовал, как нечто тяжелое  опустилось на мой островок. Затаив дыхание, и сжавшись в комочек, я с замиранием сердца  пытался себе представить, что бы это могло быть?  Может, это Ангел прибыл по мою душу? – мелькнуло в моём сознании. Ну уж нет, это скорее Вий из  гоголевской фантасмагории, а может это сам Сатана!?  А что? Не слабо напоследок встретиться с самим  Князем  Тьмы…

  Я вновь услышал леденящий душу вой. Моё сознание стало заполняться радужными шарами, которые, достигнув определенной величины, взрывались, вызывая  феерические  видения, сродни  сполохам северного сияния. Затем всё это сфокусировалось в яро белесый шар, наподобие шаровой молнии,  который, сжимаясь, превратился в яркую щель, напоминающую игольное ушко. Словно на экране возникли  сюжеты ирреального мира.  «Вот она…  виртуальная реальность»!  - последнее, о чём  осознанно подумал я, прежде чем  ощутил, как меня стало затягивать в это игольное ушко.

  То, что предстало моему сознанию, практически не поддавалось осмыслению. Происходила какая-то сумятица во времени и пространстве.

  Изрыгающая огонь и копоть, рычащая армада танков с крестами и звёздами на бортах,  надвигалась друг на друга.  Казалось, нет на свете силы, способной остановить её, но  разверзлась пропасть, и вся эта лавина одухотворенного метала, кувыркаясь, ссыпалась в неё.  На краю  Тартара стоял  Некто. Он был огромен. На нём был чёрный хитон с кроваво-красным подбоем.  Смех Мефистофеля сотрясал пространство.

  Взамен танков на меня помчалась кавалькада боевых кибиток  татаро-монгольской орды, некоторыми из которых, отчего-то, управляли легко узнаваемые звезды мировой поп-культуры.  Среди возниц выделялись: Френк Синатра, Майкл Джексон, Мадонна,  Менсон,   мелькали  лица и отечественных корифеев современной индустрии,  так называемых развлечений, такие как Филипп Киркоров, Алла Пугачева, Шура, Борис Моисеев и им подобные.  Затем всё зависло как бы на стоп кадре, чтобы в следующее мгновение слиться с  оголтелыми  толпами, толи  поклонников и поклонниц, толи взбесившейся толпы..  И вдруг вся  эта вакханалия полыхнула ярым пламенем и превратилась  в огромный  гриб,  напоминающий атомный взрыв, с тремя клубящимися ободами. На нижнем, по периметру, высвечивалась надпись Хиросима, чуть выше значилось – Чернобыль и на самом верхнем, самом обширном – Гея. Расстояние между ободами было примерно равным.  Разум, переосмыслив увиденное, выдал резюме – Хиросима – 1945,   Чернобыль – 1986,   выходит Гея это где-то 2025 – 30г.
   
  Затем, как бы в морских глубинах, возникла атомная субмарина, последнего поколения, но с разверзшейся пастью, она приближалась к берегу.   Из её пасти,  на меня, смотрела,  кривлялась,  и тыкала пальцами, толпа сильных мира  сего из самых разных  эпох.  Они как бы зазывали меня принять участие в их шабаше.  Там были и Нерон, пьющий на брудершафт с какой-то  голливудской красоткой,  похотно ласкающей словно одалиска.   Бесноватый фюрер с вечно вздёрнутой в партийном приветствии рукой, и Коба,  ползающий на коленях и вымаливающий прощения у женщины, напоминающую волгоградскую скульптуру работы Вутечича, но только отчего-то без меча.  И ещё много вполне узнаваемых деятелей как далёкого, так и не очень, далёкого прошлого.

  Чей-то вкрадчивый голос предложил мне сесть в выплывшую из пасти  лодку жёлтого цвета с жёлтым гондольером на борту.

  -  Стой!  На лодке я его уже катал, - раздался громоподобный бас.
  -  Уж не хочешь ли ты лишить его этого удовольствия? – произнёс вкрадчивый голос.
  -   Да! Я так решил.
  -   Но что скажет Он?
  -   А мне плевать, пусть Он лучше присматривает за своими овечками, а уж со своей паствой  я разберусь сам.
  -   Ну, как знаешь, но это вызовет Его гнев.
  -   Отчаливай,  фискал.

  В ответ послышалась явно не дружелюбная тирада на незнакомом мне языке, но смысл был понятен.  Ничего хорошего от происходящего мне не светит, - подумал я.  После чего я услышал  плеск воды отплывающей лодки и затихающее ворчание лодочника.

   -  Это он на арамейском. Хорошо, что ты не понял, о чём он говорил, но ты не очень опасайся его угроз, равно   трагических последствия  от этой встречи, - успокоил меня грозный заступник.
 
 Однако не будем терять время, ведь он помчал докладывать Ему.  Я хочу получить от тебя  ответ на несколько вопросов, и, в частности,   на один из самых  животрепещущих.  А пока смотри.

  Вновь передо мною,  как бы в глубине акульей пасти,  замерцал экран монитора и кадры из явно ближайшего будущего, ускоряясь,  словно в фантастическом фильме, повели свой бег, пока не остановились на изображении какого-то абсолютно безжизненного подводного царства.

 -  Узнаёшь? -  раздался ставший мне знакомым  голос  невидимого исполинского существа.
             В ответ я только пожал плечами.

 -  Это же  Понт Эвксинский! Или как это оно у вас …  самое синее в  мире.
 -  Чёрное море!? – недоумевая, воскликнул я.
 -  Ну да!   Неужели вы до сих пор не осознали, что  это именно то, чего вам  сегодня стоит более всего опасаться?  Вы, в своей нелепой гонке  во имя прогресса, слишком увлеклись, а это может привести к непредсказуемым последствиям.  Выдавая на-гора и выкачивая  из недр энергоносители, вы образуете в плоти планеты многочисленные каверны.  И зашли так далеко, что достаточно хорошего детонатора и мировой океан заполнит их, тем самым, соприкоснувшись с магмой, я думаю тебе не надо пояснять, что при этом произойдёт?  Землю постигнет участь Фаэтона, ну хоть о нём-то ты что-нибудь слышал?

 -  Да так, гипотезы и прочая околонаучная  мишура, выдаваемая кем угодно  за очередную страшилку о конце света.
   
 -  Сами вы мишура!  Была такая планета  и именно там, где вы полагаете. Её обитатели, а именно  фаэтяне,  были беспечны, наподобие вас, они тоже допрогрессировались до того, что планету разметало на куски, которые вы именуете поясом астероидов.
 
  Ваше Чёрное море, взгляни  вдумчиво на глобус, является аппендиксом мировой океанической системы. Оттого сюда, как во всякий аппендикс, стягивается вся «грязь» от жизнедеятельности планеты, а больше всего  сероводород, который  уже переполняет этот котлован.  И только оскопленный прогрессом разум не способен увидеть  глобальную опасность, исходящую от этой гремучей смеси. А тут ещё вы со своими радиоактивными отходами, атомными катаклизмами, газопроводами в сероводородной среде и прочими научными изысками.  Уже достаточно чуть-чуть  более сильной встряски,  нежели Спитак  и…
 
  Совсем недавно  вы были  близки к роковому мгновению, когда сотрясали сероводородные глубины своими бомбами.   Я!  И только я  вмешался и прекратил  вакханалию, злом покарав зло.  Но вы не угомонились и вынашиваете один план одиозней другого. Мирный атом, что может быть нелепей этого словосочетания?  Дикий тигр на верёвочном поводке, вот что такое ваш мирный атом.  Случись то, что происходит с вашими субмаринами  в северных морях, не там, а здесь! Мы бы с тобой уже не беседовали.   Видимо от фаэтян в вас сохранились гены самоубийц. Иначе чем объяснить ваше извечное стремление не к осознанной регуляции жизненных процессов, а к порабощению и уничтожению всего сущего на планете. За последнее время вы так преуспели  в  этом деле, что добрались даже до ближнего космоса, уповая на пресловутые звёздные волны, да это же вершина безумия, оттого я здесь.

 -  Вы, вероятно, приняли меня за кого-то другого, - промямлил я, - что я могу знать, а тем паче  что-то  втолковать  особям, которые правят мирам и их прихвостням, из числа учёной братии?

 -  Не знал, так знай!  И напиши об этом не языком ортодоксов от науки, а языком простолюдина для простолюдинов. Тогда глядишь, и в мозгах светил вашего времени,  произойдёт какое-никакое просветление, не единичное, как это случалось с отцами  ядерного оружия, а именно глобальное. Каждый из  землян должен осознать меру опасности, только тогда можно обуздать роковые страсти.  Не на экскурсию же я тебя приглашал, рискуя навлечь гнев самого Вседержителя.   Ваша  популяция несуразна.  Мне – Князю Тьмы, как вы меня нарекли, в случае катаклизма придётся искать во Вселенских просторах  иное пристанище, а это не так просто. Вакантных мест во Веленной нет.  Я – Сатана – взываю к вашему разуму!  А теперь уходи. Тот жёлтый фискал уже сделал своё дело.
               
  Кадры на вновь вспыхнувшем  мониторе побежали вспять, как при ускоренной перемотке. Мне вновь довелось пролезть в то самое игольное ушко, прежде чем я ощутил своё тело.

  Светало. По реке тянулся шлейф из пены и всякого мусора, вода заметно прибывала.  Видимо ГЭС  открыла сливные шлюзы, а значит, если дело пойдёт так и дальше, то мой островок  вскоре скроется под водой. А так как плавать я не умею, то мне светит одно - стать желанным деликатесом для речных обитателей, пока не всплывёт мой осклизлый труп.  Но тут я услышал шум мотора, а затем и увидел  лодку, проходящую  вдоль берега.  Я вскочил и изо всех сил принялся орать и махать руками  - меня заметили и повернули к  островку.  У меня едва хватило сил перевалиться через борт.  Видя моё состояние, спасители укутали меня в тёплый зипун, и я впал в полудрёму. До  сознания дошло, что я нахожусь в лодке жителей одного из заволжских сёл, и что они везут продукты питания именно в мой санаторий.  Уже на берегу я спросил своих спасителей, а не слышали ли они этой ночью какого-либо звериного рёва?  Сельчане посмотрели на меня с состраданием и отрицательно покачали головами.
 
  В палату я попал, когда мой сосед уже проснулся и блаженно нежился в постели. Увидев меня, он скабрезно улыбнулся и попытался что-то сострить насчёт моего  ночного отсутствия, посчитав, что тут не обошлось без той самой блондиночки, соседки по столику.  На последующие попытки соседа разузнать с кем и как я привёл ту ночь, я или отмалчивался, или отделывался шуточками.  Ещё, меня поразило то обстоятельств, что после таких передряг, я не подхватил даже насморка.  Да и сам я до сих пор не в состоянии осознать: а слышал ли я тот самый звериный рёв, и было ли оно – свидание с Князем Тьмы.  Только  одно смущало и смущает меня до сих пор – бесследное исчезновение той самой шпонки с бортовым  номером «666». А может, именно на ней, и укатил невесть куда тот самый желтый гондольер?

  Много позже, вернувшись из санатория, я так же внезапно как начал то странное стихотворение, так и закончил  его.
                …  Две тысячи лет
                промелькнули,  как  миг,
                и вот…,   повстречались мы снова.
                Ты злее меня!  Но,  чего ты достиг?
                Во зле всех деяний основа.
                Мурашки по коже..,
                -   Но кто ты такой?
                Чтоб так вот общаться со мною?
                Я смертный поэт,   оттого и изгой,
                терзаюсь, как болью зубною,
                я верой в Христа!
                - Ну а толку то, что?
                Не стал ни умней, ни добрее.
                Князь Тьмы на сознанье накинул манто,
                Лишь злоба над временем  реет.   



             АТЛАНТИДА.   
               
               
               «Человек приходит в этот мир, чтобы
              постичь непостижимое и достигнуть недостижимое».
                Рабиндранат  Тагор.


     На утлой  шаланде,
                под вечер,  я шел  Атлантиду искать.
 Попутный ласкал меня ветер,    не трогая водную гладь.               
 Мой взор устремлён был на Запад, но румпель я крепко держал,
 а тучи ползли тихой сапой  с  Востока,   откуда не ждал.
  Вдали  импозантное Солнце  кроваво  оскалило лик,
 сыскав в мрачных тучах оконце,
                глумливо дарило мне блик.
   Мне надо бы к берегу править,
                но я не привык отступать,
 тем паче уж грезить о славе, себя бы частичку познать.
    Вокруг становилось темнее,  растаял во мгле горизонт
  и ночь, как коварная фея  в пучину отправила зонд.
  Зажглись в виртуальных глубинах,
                как  звёзды,  огни городов.
  Такая открылась картина,
                был  броситься в бездну готов.
   Ну что из того, что не лето,  безумен мой дерзкий порыв,
   не  привыкать, для поэта  опасность и страх позабыв
  терзаться, в объятиях   Музы, что с интересом следит,
   как строки сплетаются в друзы,
                а  сердце при этом бурлит.
   Всем должно, хотя бы однажды,
                свою  Атлантиду  сыскать,
   На это способен не каждый,
                лишь тот, кто умеет дерцать
   во мне трепетало сердечко девятый, предчувствуя вал,
    а в днище трещала дощечка,
                но крепко держал я штурвал.
   И вдруг, за мгновенье до цели,
                растаял прекрасный мираж.   
   Проснулся я в тёплой постели,
                знать сон подарил  мне кураж.
    А жаль, видно разум мой струсил,
                ан  впрямь в Атлантиду сбегу.
    И всё же,  есть прелесть в искусе,
                цветы  оживлять на снегу.