Он сидел на сугробе, обернувшись одеялом, подняв воротник полушубка и опустив уши шапки.
Сумка с едой стояла рядом. Он позаимствовал ее у работяшек-путейцев. Просто проходил мимо и взял большую клетчатую сумку. Он шел уже несколько часов, устал и хотел есть. Да и ружье было нелегкой ношей, хоть и на плече.
Он смотрел в сторону приближавшегося УАЗика, новенького, резвого.
За рулем, судя по лихости вождения, бесстрашию и включенной на всю мощь сирене, сидел молодой и зеленый водитель. Опытный напролом не попрет, это понятно.
Водитель включил мигалку, и она сверкала и переливалась в сгущающихся сумерках.
Прямо новогоднее представление!
Похоже, что для него....
Денек не задался с утра.
Все началось с нее, дуры этой.
Пару раз стукнул привычно, так, для настроения. И чтобы место свое не забывала.
Она кровь утерла и - к двери.
Он знал: опять к соседу. За защитой.
Он мне, мол, как отец родной. Колченогий лысенький дедок. Фронтовик, орденоносец. Небось, по тылам промышлял, настоящие-то бойцы все на передовых остались.
Он легко сбил ее с ног. Неповоротлива стала, беременная. На котором месяце забыл уже. Точнее - не считал.
Упала, подниматься начала. Опять сбил.
Закричала разбитыми губами что-то.
Тогда он предъявил несокрушимый и убедительный аргумент.
Аргумент он снял со стены.
Он знал, что всегда побеждает тот, у кого сила.
Силы у него было достаточно.
А еще у него было ружье.
Сосед-фронтовик явился некстати. В рубахе и безрукавке поверх нее, в засаленных ватных штанах, в галошах на босу ногу.
Услышал-таки, как стерва кричала, на помощь торопился.
Она поднялась и метнулась к двери.
Там они с дедком и столкнулись.
Там он их и положил.
Всегда побеждает сильнейший. Он был именно таким.
И у него было ружье.
Резанул девчачий крик.
Приемная дочь. Из школы вернулась.
К нему кинулась, кулачками прямо по груди заколотила.
Он не стал стрелять в нее. Просто схватил за ворот пальтеца и поволок на улицу.
Она визжала и вырывалась.
Он, конечно же, был сильнее.
А еще у него была веревка.
Там, под стогом, он и оставил ее, враз замолчавшую.
Вернулся, осмотрелся.
Надо уходить.
Набил карманы патронами, гильзами, дробью, пыжами - в дальней дороге пригодятся.
И вышел на мороз.
Через десяток километров быстрого хода почувствовал, что надо выпить. Зашел в стоявший на отшибе хуторской магазин. Тишина в хуторе, никого на улице. Это было ему на руку.
Продавщица попалась бестолковая.
Не везло ему сегодня на встречных!
На приказ подать водки руками замахала, денег потребовала и еще чего-то. Не поняла, кто перед нею.
Он не стал тратить времени на объяснения и предпочел действовать.
Он был сильнее нее.
А еще у него был нож.
Продавщица вскрикнула и смолкла.
Он взял пару бутылок водки и положил их в нагрудные карманы полушубка.
Он шел напрямик, снег был неглубокий и получалось быстро.
К вечеру захотелось есть. Впереди замельтешили черноватые фигуры.
Дорожники не обратили особого внимания на прохожего и о пропавшей сумке спохватились десяток минут спустя, когда перекусить решили.
Он зашел в лесополосу, выбрал сугроб повыше, расстелил байковое одеяло, прихваченное из дому, сел на него, укутался краем и остался доволен обзором: видно было далеко.
Он не знал этих мест и потому просчитался: неподалеку находилось здание сельского ПТУ, а в нем - телефон.
По телефону и сообщили дорожники куда следует: сумка пропала. Забрал ее, скорее всего, высокий мужчина с ружьем через плечо.
Милиция была поднята по тревоге.
Собрали всех, кого могли. На подробный инструктаж времени не было.
Обрисовали кратко: необходимо прочесать широкую лесополосу.
Объект поиска - высокий мужчина с ружьем.
Сегодня утром он застрелил свою беременную жену, соседа-инвалида, изнасиловал и задушил падчерицу-подростка, а днем ударом ножа тяжело ранил в глаз продавщицу хуторского магазинчика.
Он опасен и щадить никого не будет.
Преступника надо обезвредить. Сверху получено разрешение стрелять на поражение.
А денек выдался что надо!
Недавняя краткая оттепель расплавила снег, к вечеру он покрылся плотной сверкающей коркой, на которую щедрой опушкой сел иней. Нарядные деревья ждали кисти художника. Ни одна веточка не дрожала в эти тихие сумеречные часы.
Настроение у ребят в форме было праздничным: сегодня – 20 февраля. День зарплаты. И в кармане у каждого похрустывала определенная сумма.
Хороший день!
Был.
Основная группа прочесывала лесополосу со стороны райцентра. Трое шли им навстречу.
Был приказ поторопиться: густеющие сумерки могли помочь скрыться убийце.
Водитель новенького милицейского УАЗика, сержант с автоматом и гаишник с пистолетом распределились по просекам.
Не верилось, что где-то в этой привычной, такой домашней, много раз исхоженной лесополосе может скрываться вооруженный разъяренный преступник.
Обычно в кино, художественных или учебных фильмах, задержания производились следующим образом: атлет в милицейской форме с автоматом через плечо командовал чахлому преступнику: «Стой, стрелять буду! Руки вверх!» и дрожащее хлюпающее существо тянуло тоненькие ручки в гору.
Они шли, переговаривались и даже посмеивались по поводу своей осторожности.
Чего бояться-то?
Их много, он - один, да и здесь ли? Он спасает свою жизнь и старается скрыться как можно быстрее, не до отдыха, когда за тобой кровавый след.
Времени-то прошло немало: пока дорожники пропажу обнаружили, пока до телефона дошли, пока всех собрали, пока ситуацию разъяснили, пока по местам расставили…
Ушел преступник, скорее всего, далеконько, спрячется до утра где-нибудь в поле в соломенном стогу.
Хуже, если к жилью потянется. Народ непуганый, дверь откроют, приветят.
Только вот когда уходить будет - в живых никого не оставит.
Это точно.
К бабке не ходи.
Водитель УАЗа через железнодорожные пути направился к проходящей мимо ледяной дороге: по ней, оскальзываясь, быстро шел мужчина. Не похож, вроде, на того, что в ориентировке, но порядок есть порядок. Надо проверить документы.
И их осталось двое.
Мужик, идущий в поселок, оказался знакомым, и водитель крикнул оставшимся друзьям: «Я в поселок. Там под железкой проеду, развернусь и - вам навстречу. Фары включу, оно виднее будет! Да и сирену не мешает проверить: всего пару недель, как УАЗик получил.»
Двое шли вперед, они уже слышали голоса приближающейся основной группы и понимали, что прочесывание напрасно: преступник далеко отсюда.
Опоздали.
Да и какая ночью погоня?
Этак и своих в темноте перестрелять можно, бывали случаи, на оперативках рассказывали.
Вот завтра, с утречка, по твердому насту, на котором легко читаются следы,словно буквы в книге – самое то.
Не уйдет.
Некуда ему идти.
«Ты это, - сказал сержант Гришка, обращаясь к лейтенанту-гаишнику, - не беги вперед. Если меня подстрелит - тебе хана сразу. Двухстволка у него. Охнуть не успеешь.»
«Да ладно, не учи ученого! - мысленно усмехнулся гаишник. - Приходилось за нарушителями гоняться. Ни один не ушел пока. Вон, совсем недавно, за ГАЗоном носился, так пьяный за рулем в лобовую пошел. Все равно скрутил, в камеру бросил. Наутро горе-шофер проспался, все в ноги падал: прости, да прости. А в пьяном угаре чудом не угробил и свою машину, и милицейский ГАЗик раздолбанный, а в нем - два курсанта желторотых. Практиканты. Куртку ИКА еще, гад, сильно бортом порвал. Жалко, новая была, как влитая сидела. »
И тут он увидел следы.
Ясные и четкие. А рядом - отпечаток дна сумки. Прямоугольник с четырьмя вмятинами железных кнопок.
Он поднял голову и увидел человека, сидящего на сугробе.
Человек смотрел в сторону ревущей и сверкающей мигалками милицейской машины. Ружье он крепко держал в руках.
Гаишник многое видел и умел. Лучше него никто не мог определить по отпечатку протектора марку машины. Всегда в сложных случаях за ним посылали.
Но он не был оперативником.
Именно поэтому и потерял несколько драгоценных секунд, которые могли спасти ему жизнь. За эти секунды можно было спрятаться за дерево, отскочить в сторону или просто упасть в снег.
Руку с пистолетом он держал в кармане.
Для того, чтобы вытащить пистолет и направить его на преступника нужно было мало времени.
Существовало одно громадное НО.
Для выстрела нужно было передернуть затвор Макарова.
Никто не дал на это времени.
Крепкий мужик в шапке с опущенными ушами повернул голову и ружье в сторону милиционера.
«Приплыл, Витек!» - сказал себе гаишник.
Глаз стрелка не было видно, но стволы ружья смотрели прямо в грудь милиционера.
До ружья было с пяток метров.
Лейтенант не испытал страха. Бояться было поздно. Лишь по спине поползли отвратительные ледяные ежи.
«Гришка, он здесь,» - почти беззвучно произнес лейтенант Витек сержанту.
Гришка действовал молниеносно: он дважды скакнул в сторону с такой скоростью, что самый тренированный спортсмен проиграл бы ему в эти мгновения.
Лейтенант повторил маневр младшего по званию и старшего по возрасту, прыгнув в противоположную сторону. Он упал в снег, передернул затвор и выстрелил в сторону темной фигуры.
«Та-та!» - протарахтело почему-то дважды.
А потом застрочил автомат сержанта.
«Почему два выстрела? Я же выстрелил только раз!» - билось в мозгу лейтенанта.
«Стреляй, Гришка!» - крикнул он сержанту, который и так палил одиночными в сторону преступника.
Преследуемый все так же сидел на сугробе.
Что-то все же изменилось в нем, ответных выстрелов не последовало, и оба милиционера осторожно направились к сугробу.
Снег в радиусе полутора метров казался черным, на ветке раскидистой маслины покачивался предмет, похожий на шапку-ушанку.
Преступник выстрелил себе в голову, выпростав из валенка ступню и нажав на курок пальцем ноги, пуля лейтенанта попала ему в бок, но человек продолжал сидеть, укутанный в одеяло, в снегу сугроба, а руки его сжимали ружье.
Все говорило о том, что он мертв, но конвульсивные движения продолжались, и лейтенант вырвал от греха ружье из рук преступника.
«Ты чего! - зашумели подбежавшие ребята из другой группы. - Сейчас же положи ружье обратно, начальство явится, не отмоешься.»
Лейтенант вложил ружье в руки того, кто сегодня вершил суд: четырежды - над другими, единожды - над собой.
Подъехала машина с начальством.
Забегали приближенные, раздались громкие команды, люди в дорогих шинелях неловко пробирались по снегу к застрелившемуся, маленькая луна злобно серебрила толстые золотые звезды на их погонах, и окружившие тело ребята, затихшие на время, неторопливо направились к своим машинам.
Они свое дело закончили.
Лейтенант и сержант сели в «Жигуленок», доехали до отдела, сдали оружие в оружейку, а потом махнули к районному магазину. Бутылку водки успели выпить еще до того, как подъехали остальные участники погони.
Кто-то снял головной убор, и в него посыпались "пятерки" и "трояки".
Сегодня никто ни у кого не стрелял денег взаймы.
Сегодня было 20 февраля - день милицейской зарплаты, который именовался у работников органов Днем чекиста.
Пили много, сначала молча, потом загомонили.
Говорили все сразу, шутили и даже смеялись.
Назавтра был разбор полетов, и сержант Гришка еще долго отмахивался от беззлобных насмешек товарищей по оружию, ибо ни одна из выпущенных им автоматных пуль не достигла объекта.
А сегодня гаишник Витек был жив, ледяные ежи пропали неизвестно куда, до Дня Советской армии и Военно-морского флота оставалось всего ничего, а до тридцатилетия лейтенанта - ровно месяц и одиннадцать дней.
Таков он был, тот День чекиста 1979 года, в обычном райцентре Ростовской области громадной страны под названием СССР.