Начало "I Цыганский король" http://www.proza.ru/2014/11/19/534
Предыдущая часть «V Цыганский король» http://www.proza.ru/2014/11/19/1235
VI
- Пан, вставайте. Ой, пан, вставайте!
- Что, что такое?
- Ой, пан, плохое что-то делается за огражденьем.
Яновский вскочил на ноги. Перед ним стоял один из гайдуков короля, испуганный чуть не до смерти. Михал, удивленный, почему он спит на полу, наконец все вспомнил и спросил:
- А девушка где?
- Какая девушка? А, эта, что тут? - И гайдук ощерился. - Мы их утром не держим. Пошла домой.
- Ну и хорошо.
С дневным светом, хотя и очень ослабевшие, вернулись предрассудки и правила морали дней былых. Яновскому было адски стыдно за события этой ночи. Да, эта Аглая чудесная девка, да, судья не человек, а грязная свинья, и он не жалеет, что вчера побил его. Но утешать, как будто рядом с тобой несчастная княгиня, но спать у дверей, как будто ты в спальне королевы. Белиберда!
Он быстро оделся, прицепил саблю и побежал к дверям. В замке было пусто. На крыльце Михал увидел толпу гайдуков, которые хлопотали у пушки, наводя ее на закрытые ворота. Беспорядочные крики. Кто-то сыплет в жерло порох из картузов. Суетятся, кричат.
Яновский растолкал людей, выбежал во двор.
- Что такое?
- Посмотри сам, - мрачно бросил какой-то шляхтюк, желтый с перепоя.
Его глазам открылась жуткая картина: выгон перед частоколом был черный от цыган. Задранные смуглые лица, разинутые зевы. Сплошной крик. В воздухе колья, топоры, кнуты.
Кожухи распахнулись на груди. В глазах жестокость.
Медикус стал рядом с Михалом. Глаза его сияли непонятным восхищением.
- Сегодня мы, кажется, погибнем.
Михал бросил на него молниеносный злобный взгляд:
- Они погибнут. Забыли, на кого подняли меч. Мы пьянчуги, но мы умеем воевать.
И сбросил шапку.
- Слава тебе, господи. Ты еще раз дашь мне перед смертью повидать, как вместо вина льется голубая кровь.
Медикус иронично смотрел на него:
- Боже, какие герои!
- Где король? Где гости? - вместо ответа спросил Михал.
- Дрыхнут.
- Ну что же, тем лучше.
И он спустился вниз. Ему удалось сплотить отряд из двадцати трезвых шляхтюков. Он поставил их немного поодаль от пушки, слева от ворот, чтобы ударить, когда начнут пробираться на двор.
"Коронный судья" выбежал из дверей, увидел, что шляхту возглавляет Михал, и начал отдавать приказы гайдукам:
- Смелее, хлопцы. Родина смотрит на нас. Она дорогая, она большая. Кто умрет, того бог одесную себя посадит. За родину, за короля!
- На слом! На слом! - ревели те, что осаждали. - Смерть властелинам!
В ворота начали бить чем-то тяжелым. Полетели гнилые щепки. И тут Яновский увидел короля. Одетый, как на пир, он махал в воздухе саблей, стоя средь захмелевших гостей.
- Небо! Родина! Король! Вали, братцы! Топором их! Колом!
Сердце Яновского пылало небесным яростным восхищением. Нет, жива была отвага сотни поколений, жива была слава! Вот она, сонная, у винной бочки, увидела опасность, развернула крылья и летит над головами людей.
Фортки ворот разлетелись. На двор ринулась толпа инсургентов.
- Святой Юрий и Русь! Умрем! - диким голосом закричал Яновский и бросился с саблей навстречу. Одновременно он услышал крик Якуба и увидел его вознесенную саблю. Не помня себя, в диком восхищении боем, он врезался в толпу, скрестил с кем-то саблю, ожидая, что сейчас рядом станут еще и еще люди, Горации, герои Плутарха.
Что-то поразило его. Он оглянулся. На площадке никого не было, кроме Якуба и его. Где подевались остальные, трудно было сказать. Михалу показалось только, что под крыльцом, в лебеде, шевелились чьи-то ноги. Однако он бился.
- Сейчас ахнет пушка. Вы заскачете еще.
Ужасный гром прозвучал над сечей. Когда дым разошёлся, Михал увидел ствол пушки, почти разодранный на закрученные полосы, похожий на желтую лилию. Рядом с пушкой лежал, задравши кверху зад, "коронный судья".
В ту же минуту бешеная толпа закрутила Михала и короля и понесла от крыльца. Их схватили, обезоружили, поставили поодаль один от другого, скрутили руки.
Цыган, что получил тогда плюху, взобрался на крыльцо:
- Роме, мы сбросили ярмо, что довило нас. Цыганская республика, живи! Вон деспотов!
Толпа ответила криками. Шапки взлетали над головами людей.
- Мы будем судить короля. А всех, что свирепствовали, защищая его, отдаю в твои руки, народ цыганский. Закончились поборы, закончилось угнетение.
- Ура, Ян! Живи! На счастье цыганам!
Короля повели во дворец. На крыльце он крикнул:
- Король в оковах - все равно король!
Яновский кусал губы от позора. И это были люди, это были герои! Лучше было умереть... Одни бежали на пушку - и это была скотская ватага с кнутами. Вторые - вооруженные, могучие, сильные! Боже, боже! Осталась смерть. Только она.
Ян подошел к Михалу:
- Этот вел против нас шляхту. Он один бросился на нас. Армия его исчезла. Правда это, бывший пан?
Яновский вскинул голову:
- Правда. И я презираю вас. Убейте меня.
Толпа заревела, замелькали в воздухе колья.
- Смерть ему, смерть!
Яновский глянул на небо, которое было свидетелем его смертельного позора.
- Убивайте. Я хочу смерти. Мне нельзя жить.
Он возвысил голос:
- Если тут не было сегодня шляхты, если тут были одни свиньи, пусть хоть один умрет за всех. - И добавил хрипло: - Честь, живи!
Бранясь, растолкал толпу кто-то косматый и огромный. Вознес самодельное копье. Еще! Еще! Ударили слегка по голове.
И вдруг что-то произошло. Яновский, который закрыл глаза, почувствовал, как что-то теплое приникло к нему.
- Не дам его! Слышите, не дам! Убивайте вместе!
Он взглянул. Прижавшись к нему спиной, распростерев руки, стояла и смотрела просто в глаза толпе Аглая. Смотрела белыми от ярости глазами.
- Вы что, сошли с ума?! Тех, что мучили вас, тех, что издевались, не трогать только потому, что сегодня они убежали. А этого, который никого не трогал, какой сестру и меня защитил, - убить только тому, что смелый, что не испугался один на всех броситься? Вы трусы, вы, вы, вы...
- Отойди, девушка, - угрожающе сказал косматый. - Этот - наш...
И тут Аглая ударила его по щеке.
- Твой! Кто это твой? Он, может? Твои только блохи в кожухе и краденые кони. Ах ты, холера, козолуп черный, страшный, рыбак по чужим конюшням. Твой он? Нет! Мой он, мой! Я тут каждого из вас за него... за него... за него...
Цыган с опаской отступал.
- Он и не пан совсем. Пан не защищает от бичей крепостную, пан не будет биться с другим паном за девичье целомудрие, не защитит ее от всех, не ляжет на пороге, чтобы защитить покой крепостной.
- И все же я шляхтич, - с честью сказал Яновский. - Нет жизни. Спасибо тебе, хорошая, но сегодня мне хочется смерти.
- Сегодня ему хочется... Может, завтра тебе ее вовсе не захочется, и поздно будет. Цыганы, родненькие вы мои, не трогайте вы его, этого дурака! Это не он, это честь глупая говорит.
И вдруг она, расплакавшись, села у его ног, обхватила их руками.
- Не дам... Вместе со мной...
Яновский почувствовал, как веревки упали с его рук.
- Ну, - рассудительно сказал кто-то. - Немножечко маленькую ошибку не сделали. Вишь ты, как ее разбирает.
- Да бери ты его хоть к дьяволу, - буркнул второй.
И вдруг толпа цыган и мужиков захохотала таким внутренним звучным здоровым смехом, что стало ясно: никого после его нельзя убивать. Хохотали до слез, хохотали, взявшись за бока, хохотали до боли в груди.
И Аглая, боясь, как бы не передумали, тянула ослабевшего Михала сквозь толпу, улыбалась, вытирала слезы:
- Спасибо вам, спасибо вам, родные.
Под хохот она отвела Михала к воротам и посадила на траву.
Только тут, -видимо, кто-то заметил у пушки тело судьи.
- А этот мертвый или живой? - спросил какой-то мужик.
Старый цыган подошел близко, склонился:
- Даже протухнуть успел.
Ян стал над неподвижным телом, подмигнул людям:
- Мертвый он или живой, черт его знает. Нума, хлопцы, стяните с него жупан. Не может этого быть, чтобы шляхтич, если он живой и трезвый, голым лежал. Если живой - суд, если мертвый - выбросим на берег, пусть лежит.
Игру подхватили.
- Ну конечно же, не может. Куда там! - слышались голоса.
Ян посмотрел на голого судью:
- Мертвый таки, наверняка. А ну, хлопцы, принесите из той пущи чего-нибудь.
Принесли несколько вязок огромной старой крапивы.
- Не может же, люди, шляхтич согласиться, чтобы его без постилки, на голой земле, лупили. Как вы думаете?
- Не может. Не может, - рассудительно загудели голоса.
Начали стегать. Мертвое тело начало от шеи до пяток покрываться белыми волдырями.
Яновский закрыл глаза. Его начало трясти. Испуганная Аглая потянула его за ворота. Но Михал вдруг выпрямился. Белый как смерть, он растолкал людей, неестественно прямо подошел к судье и плюнул в его сторону:
- Предатель ты. Проклятие на тебя.
И также твердо пошагал к частоколу.
- Мертвый, наверняка, - смущенно сказал Ян. - Вытяните его, хлопцы, на берег. Не стоит о него руки пачкать. Стой... Еще слово. Если ты, падла, попробуешь еще хоть пальцем девок зацепить, как ты это сегодня попробовал, - из ада достанем. Тяните.
Михал не слышал всего этого. Чуть дыша, он дотянулся к речке и там, за кустами, упал на горячий песок. Аглая села рядом с ним.
Не видеть. Не слышать. Умереть тут и не видеть, как сломалась вся жизнь, вера, смелость, счастье.
- Свиньи! Ах, какие паршивые свиньи! - стонал он, впиваясь ногтями в ладони.
А Аглая сидела рядом и гладила его па голове, как малого:
- Ну не надо, не надо. Горестный ты мой, несчастный.
- Тяжело мне, тяжело мне, Аглаечка. Что мне делать? С кем жить сейчас?
- С людьми, - сказала она.
- Зачем ты спасла меня?
Она смолчала, и тут Михал вскочил на колени.
- А действительно, почему? - спросил он. - Я же пан, я враг ваш...
И увидел ее глаза. Грусть трепетала в них, радость, еще что-то непонятное, но, главное, - честь. Такая скромная, но твердая честь, какой ему еще не приходилось видеть. Сломленный, с раздавленной душой, он не мог больше.
Он сдался. Он потянулся к ней, упал перед ней, обхватил руками стан, припал головою к лону:
- Спаси меня, родная. Спаси меня от меня самого, от их. Они страшные, они омерзительные.
Она склонилась над ним, прижала буйную голову ближе к лону.
- Утешься, утешься. Усни. Усни.
Продолжение "VII Цыганский король" http://www.proza.ru/2014/11/20/425