Российское телевидение показало, как один из лидеров ополченцев Луганска
беседует по Скайпу с командирами украинского батальона “Днепр”.
Известно также, что обмен пленными порой происходит после телефонных
переговоров бывших “афганцев”, которые хорошо знают друг друга.
Он был такой же, как ты и я,
хотя не совсем такой.
Он знал, как бывает мягка земля
и как тревожен покой.
Он верил в чудо, но больше в себя,
и вера была крепка.
А жить оставалось всего полдня
последнему из полка.
Они полегли ради нас с тобой
на этих лугах, полях.
Но мы друг на друга пошли войной
и нам наплевать на страх.
Что скажешь ему – это был твой дед
и встречи не избежать –
ведь он не оценит твоих побед
и вряд ли протянет пять?
И внук твой, коль будет ему суждено
явиться на этот свет,
не будет, поверь мне, с тобой заодно
в свои восемнадцать лет.
Разбитые шахты, глазницы окон,
на детской площадке кровь.
Но ты загоняешь еще патрон
и приподнимаешь бровь...
Пальнешь, как в копейку, и что потом?
На черный любуясь дым,
подумаешь: “Боже, я стал скотом.
Но это вам месть за Крым!”
_______________
Он вернулся с войны,
где воюем друг с другом,
а больше – с собою.
Сел и долго смотрел
на свои почерневшие руки.
Наломались они,
словно уголь рубили в забое,
но опять на гора ничего,
кроме смерти и долгой разлуки.
И привычно тоска ломанулась
в уставшее сердце,
чтобы вмазать наотмашь:
“ Опять развели, неудачник!”
Но он ждал и захлопнул
слегка приоткрытую дверцу:
снявши голову, верно,
никто по прическе не плачет.
Он услышал гудок
и нажал на экране на трубку.
Враг, который когда-то в окопе
был братом и другом:
– Мы воюем за то,
чтобы вымести нечисть из рубки.
– Ну, а мы-то за что? Мы за то же.
Такая вот фуга,
двухголосье, гармония.
Только под всполохи “Градов”
и в сиянии фосфорных бомб
над разбитым поселком.
А оркестром в ушах
всё гремит и гремит канонада.
И сгоревшие танки
на каждом встречают проселке.
Он вернется туда – на войну,
где воюем друг с другом.
Камуфляж, автомат,
позывные и утром, и ночью.
Круг замкнулся.
Но надо пытаться прорваться из круга.
Он идет на войну потому,
что войны он не хочет.
осень 2014