Михаил перешёл в седьмой класс. Заканчивались каникулы, и он решил погостить у бабушки в соседнем селе. Когда он спросил у матери разрешения, она согласилась:
- Я не против, но ты сегодня пойдёшь или уже завтра?
- Хочу сегодня.
- Тогда иди, не тяни. Скоро стемнеет, будешь в лесу по лужам топтаться.
- Да я все лужи наизусть знаю.
- Как их не знай, всё равно в темноте залезешь. Собирайся и иди, да помоги ей в чём-нибудь. Она тебя любит, надеется на тебя… Возьми с собой в запас одежду.
- Хорошо.
- Ну, иди с Богом!
Она перекрестила его, и он уверенным и хозяйским шагом ушёл.
Михаил из детей в семье был самым старшим, а после него было ещё семеро.
Жили бедно. Отец работал в совхозе извозчиком. Зарплата его была маленькой - от шести до двенадцати рублей. Если была больше, то в семье был праздник. Кому покупалась новая одежонка, кому обувка. На этот раз Михаилу купили новые кирзовые сапоги. Это была самая распространённая обувь в селе. Её носили не только взрослые, дети тоже с ней не расставались. Особенно, когда пасли коров по лысым склонам гор и оврагам.
Михаил шёл, отмеряя шагами пыльную дорогу, и был очень счастлив. Он знал, что бабушка обязательно покормит его чем-нибудь вкусным, да и дома будет меньше голодных ртов. Матери проще. Да и ворчать на него не будет, что он не любит суп, который мать часто готовит на ужин. Он почему-то не нравился ему из-за картофельного навара. Правда, в нём больше ничего и не было. Одна картошка да луковица, поджаренная на ложке подсолнечного масла. Михаил очень не любил этот картофельный суп. Но другого не было. Иногда мать плакала, стоя у плиты. Михаилу было очень жаль её, но помочь ей он ничем не мог.
Село кончилось, начались огороды и пастбища, а потом дорога врезалась в уже темнеющий лес.
Чтобы было веселей идти, он выломал ивовый прутик на берегу ручья и, отвлекаясь от мыслей, разгонял им по дороге мелкие камешки кремня. За этим занятием не заметил, как кончился лес. Перед ним открылось поле, а напротив, за горизонтом спряталось солнце. Его уже не было видно, горело только небо. Михаил остановился, любуясь необычной красотой природы и окраиной села. Вдруг боковой взгляд заставил его повернуть голову влево. Около молодого и густого сосняка стоял самец косули. Он был красивый, как на картинке. Голову его венчали великолепные рожки, каждый по три отростка. Он в свою очередь тоже смотрел на Михаила. Так близко видеть дикого козла ему никогда не приходилось. Тот постоял несколько секунд и, прыгнув, скрылся в сосняке. Михаил увиденным был очарован.
Приблизившись к очень родному дому, Михаил заметил бабушку, стоящую за штакетной калиткой. Она ему улыбалась.
- А я уже давно тебя жду. Я как раз была у окна, когда ты из лесу вышел. Ты что-то там увидел? Смотрел ведь что-то?
- Да козла дикого увидел; вот бы ружьё…
- Думаешь, ты бы его убил?
- Запросто! Когда мы с отцом в поликлинику ездили, то в тир заходили. Пять раз я стрелял и все пять попал. Правда, первый раз не туда. Там игрушки такие с белыми бляшками. Нужно стрелять в эти бляшки, а я выстрелил в игрушку. Дяденька на меня кричал, что такие, как я, испортили все игрушки. Да и в школе мы стреляли из малокалиберки один раз. Я хорошо попадал. У меня даже один патрон остался.
- Ну, хватит тебе хвастаться, хватит. Пойдём. Наверно кушать хочешь? Дома что-нибудь ел?
- Ел немножко: хлеб с молоком.
- Слава Богу, что хоть молока немного есть, а то вообще была бы беда. Пойдём, пойдём, а то уже темнеет.
Они двинулись по дорожке, идущей от калитки к дому. По обе стороны росли сливы. На некоторых деревьях ещё висели спелые черные плоды.
- Вы ещё не все сливы собрали? – спросил Михаил, по-хозяйски оглядывая деревья.
- Да собираю, сушу. Очень долго сохнут. Вот ещё немного осталось. Был бы сахар, сделала бы компот на зиму. Мне бабы рассказали, как его делать, и нашла бы несколько банок, да сахар дорогой. Ничего, и сушёных поедите вместо конфет.
В доме бабушка зажгла керосиновые лампы, одну положила на стол; вторую повесила на стену у плиты.
- Я поджарю яиц на сливках, будешь такие есть?
- Я всякие ем.
- Вот и хорошо.
Ужинали почти молча, перекидываясь короткими вопросами и ответами, пили чай из зверобоя с липовым цветом. Собрав посуду со стола, бабушка попросила Михаила включить приёмник:
- Поищи мне Ватикан, а то я крутила и потеряла его. Только не громко, батареек жалко.
Минуту помолчала.
- Жаль, дедушки больше нет. Это ж надо так рано умереть. Что сделаешь. Судьба! Был бы живой, сходили бы вы вместе на охоту. Он бы тебя научил, показал всё. Дедушка был хороший охотник. В трудные времена спасал нас от беды.
- А когда, бабушка, были самые трудные времена?
- Когда? Да наверно всегда. Просто были дни, когда было немного легче.
Она опять замолчала. По её лицу было видно, что она о чём-то думает.
- Сейчас я радио послушаю, потом тебе что-то покажу. Из Ватикана началась передача. Бабушка внимательно слушала, иногда крестилась. Михаил сидел на маленькой скамеечке и листал старые журналы, венского издания тридцатых годов. Вроде знал их наизусть, но всё равно было интересно разглядывать их и читать.
По радио началась проповедь, а через минуту послышались шум и треск. Передачу начали глушить. Бабушка завозмущалась:
- Боже, и кому это мешает, зачем глушить! Ничего, потом на польском начнется. Поляков не глушат. А мне всё равно, что по-украински, что по-польски.
- Бабушка, а вы что-то хотели мне показать.
- Посиди, подожди, я сейчас… - бабушка встала со стула и взобралась по ступенькам, ведущим с кухни прямо на чердак. Через минуту она вернулась, держа в руке одноствольное ружьё.
- Вот, от деда осталось.
- Так он же продал своё ружьё, - удивился Михаил.
- Он дубельтовку продал, а это купил у кого-то с рук без документов, вот и осталось. Если ты такой хороший стрелок, то попробуй взять этого козла.
- А патроны есть?
- Патроны? Есть, но только один и тот с дробью на диких кур. Там буквы «КУ». Дед всегда подписывал патроны. Ты завтра утром сходи в лес. Наденешь дедушкин плащ. Я покажу тебе, как нужно прятать ружьё под одеждой. Нечего тут перед всеми показываться. Из лесу будешь идти, также ружьё спрячь. Пойдёшь огородами.
Михаилу бабушка постелила в комнате, а сама осталась спать в кухне на самодельном диванчике. Михаил долго не мог уснуть. Никак не шло из ума ружьё. Но природа сделала своё дело, и он не заметил, как его покорил сон.
Когда утром бабушка разбудила его, завтрак был уже готов – оладьи из тёртой картошки и кружка молока.
- Позавтракай и иди, пока коров не начали выгонять. А сейчас иди на веранду, помойся и хотя бы перекрестись. Не хорошо выходить в свет, не перекрестившись. Сапоги я тебе намазала старым свиным жиром, в банке немного осталось. Хорошо, что хоть вспомнила. Пойдёшь на ту строну горы, там солнечное место, зверей больше. Пока пастухи со скотом туда дойдут, ты уже успеешь что-нибудь найти. Дедушка всегда так делал.
Сшибая сапогами с травы росу, Михаил, как ему казалось, очень скрытно направился в сторону леса. На улице ещё никого не было, кроме Богдана – сына соседей, по-возрасту на четыре года старше Михаила. Он стоял во дворе своего дома и смотрел в сторону огородов.
В лесу уже слышалось пение невидимых птиц. Они умело прятались в тёмных кронах деревьев, но Михаил и не пытался их видеть. Он пришёл сюда за настоящей дичью. На глаза попались только дрозды. На лесной полянке с низкой травой кормился целый выводок чёрных с белым колечком на шее дроздов. Это были довольно красивые птицы. Михаил вспомнил про ружьё и остановился. Конечно, дроздов он не собирался стрелять, но посчитал, что ружьё должно быть наготове. Начал расстёгиваться. Птицы, заметив его активное движение, скрылись в кустах.
Вершина горы, как и большинство гор, была почти плоской, шириной не более ста метров. Оказавшись на ней, Михаил увидел взошедшее солнце. От него повеяло теплом. Приятно было ощущать его тёплые лучи. Он присел на ствол поваленной ветром ели. Её лесорубы почему-то не убрали. Ветки на ней уже были без хвои, но ещё крепко держались. Между сучьев сиделось удобно, почти как в кресле. Куда идти и что делать дальше он не знал. Сидел тихо, еле-еле поворачивая голову. Вдруг послышался писк лохматых лесных синиц. Михаил знал, что летом их здесь не бывает, а только зимой, поэтому удивился услышанному. Прислушался внимательней; нет, это не синицы. Писк вроде синичий, а поют совсем по-другому. Стало интересно и он начал присматриваться, но ничего не увидел. Тихонько приподнялся и также тихо стал спускаться по склону. Писк слышался всё чётче и чётче. Михаил остановился, прикрываясь молоденькими пихтами. Минут через десять загадка была разгадана. Он и не догадывался, что дикие куры поют. Их было пять или шесть. Они то бегали по земле, что-то там выискивая, то взлетали на ветки пихт и свистели. Михаил взвёл курок, он щёлкнул, и птицы затихли. Выбрав самую крупную, он выстрелил. Сквозь облако дымного пороха не заметил, что произошло. Побежал вниз. Та, в которую стрелял, забилась одним крылом и вскоре затихла. Он поднял птицу и долго разглядывал. Сердце его колотилось, как бешенное. Он был горд за себя и чувствовал себя взрослым мужчиной.
Через час он уже был возле огородов. Шёл к бабушкиному дому с гордостью в душе. Хоть и не велика добыча, но она есть. Когда зашёл в дом, бабушка хозяйничала у плиты.
- О, охотник вернулся! И как дела?
- Вот, - Михаил достал из-за пазухи птицу.
- Молодец! – а я думала, ты хвастаешься. Ну что же, раздевайся, и спрячем ружьё. Нет, ружьё нужно сначала почистить, а потом спрятать. Пока убери его на чердак. Вот видишь, теперь и ты стал охотником. Дед был бы доволен. Будешь теперь ходить на охоту, только ружьё без моего разрешения не бери, и думай где взять патроны. От деда осталось только несколько пуль, которыми он стрелял кабанов.
До конца лета Михаил настойчиво искал у друзей гильзы, порох, дробь, но про ружьё никому ничего не рассказывал. От расспросов отбивался тем, что если у него будут патроны, то ему дадут стрельнуть. Через две недели у него уже были три гильзы, пол бутылки самодельной дроби и три сигнальных железнодорожных петарды, из которых он достал порох и капсюли. Мерку для пороха ему подарила соседка, отец которой когда-то был охотником. К середине сентября у Михаила хранились три патрона: два дробовых и один пулевой.
Бабушка снова радостно встретила внука:
- Идёшь козла искать? Ну что же, попробуй, - заулыбалась она.
То утро было тихим, безветренным и без росы. Идти было приятно. Михаил обошёл весь участок, засаженный сосной, дважды пересёк его поперёк, но самец косули ему не показался. Видел зайца среди кустов на краю поля, но к нему подбираться не стал. Цель была другая.
Уже почти потеряв надежду увидеть вожделенный объект, Михаил отправился в сторону села. Обогнув угол сосняка, он увидел, как из подлеска вышел козёл и спокойным шагом отправился к соснам. Расстояние было около семидесяти метров. Прикрываясь кустами, Михаил начал приближаться к зверю. Тот стоял на высокой меже, высоко подняв голову. Расстояние сокращалось. Козёл завертел головой, когда до него оставалось не более двадцати пяти метров. Михаил прицелился сзади лопатки и выстрелил. Но то, что произошло, повергло его в разочарование. Выстрел был слабый, и козёл не сделав никаких приметных движений, спокойно убежал в кусты. Огорчению не было предела. Было очень обидно. Михаил решил, что пуля не поразила животное, и оно осталось невредимым.
Увидев лицо внука, бабушка догадалась, что его поход в лес не удачный.
- Ты что, не видел козла?
- Видел.
- А почему не стрелял? Я выстрела не слышала; с утра в огороде работала.
- Я стрелял… но патрон не выстрелил. Просто чихнул и всё.
- Да ты что?! Вот обидно. Ну ничего… Твои козлы ещё впереди. И дичков постреляешь…
Вечером Михаил вернулся домой. Отец убирал стружку после строгания досок в мастерской. Увидев разочарованного сына, спросил:
- Что случилось? Бабушка плохо гостя приняла?
- Не…е…т. Встретила очень хорошо. Она мне ружьё подарила.
- Да ты что! Вот это да! А где же она его взяла?
- Сказала, что оно дедушкино. Спрятано было.
- Вот старый хитрец! Хотя какой он старый. Пятьдесят четыре года ему было…
Подарок очень хороший, а ты почему-то не весёлый.
- Так я в лес ходил и козла не убил.
- А почему?
- Патрон плохо выстрелил.
- А ты чем порох прибивал?
- Газетой, пыжей нет.
- Вот дурак. Ты не мог мне раньше сказать. Такой кусок мяса ушёл. Теперь жди, когда свинью зарежем. А это будет не раньше середины декабря, - отец рассмеялся и похлопал Михаила по спине. – Следующий раз не секретничай, а спрашивай. Я больше знаю, чем ты.
Прошло три года, и в охотничьей судьбе Михаила произошло ещё более неприятное событие . Количество кабанов увеличилось до такой степени, что они стали совершать набеги на огороды, находящиеся на склонах гор. Их посещения заканчивались ощутимой потравой. Многие сельчане ворчали, желая, чтобы их кто-нибудь перестрелял.
Заканчивался июнь, взошла картошка. Вот она и стала объектом кабаньего нападения. В некоторых местах были чётко видны следы на лесных тропах. Одну из таких троп обнаружил Михаил и выбрал удобное место, подальше от села. Над тропой была возвышенность – высокий берег ручья. По второму, пологому берегу вдоль ручья и шла тропа.
Утренний туман заполнил все низкие места. Михаил вышел на край возвышенности со стороны леса и от неожиданности замер. На берегу ручья в густой траве паслись два кабана. Один был довольно крупный, а второй намного меньше. Наверно, с прошлогоднего приплода. У Михаила было только два патрона – пулевой и с мелкой дробью. Он тихонько зарядил ружьё и взвёл курок. Шум ручья и туман поглотили щелчок. Расстояние было метров двадцать. После удара курка раздался затяжной выстрел. Кабаны рванули с места. И тут к своему ужасу Михаил увидел полосатых поросят, убегающих вслед за взрослыми свиньями. Он понял, что из-за тумана не сумел отличить свиноматку от хряка. Но вскоре успокоился, посчитав, что слабый выстрел не нанёс вреда свиноматке.
Спрятав ружьё под плащом, Михаил отправился к бабушке. Когда с дороги уже показалась бабушкина калитка, на перерез ему вышел соседский сын Богдан.
- Ну, как дела, кого застрелил?
- Да никого я не стрелял.
- Перестань прикидываться, я всё знаю. Но не переживай, я никому не скажу. У меня тоже есть ружьё. С патронами проблема. Ну, давай, рассказывай.
- А что рассказывать? Плохо.
- Почему?
- На гильзе оказалась трещина и патрон только пшикнул и всё.
- А в кого ты стрелял?
- В кого, в дика. Убежал.
- Ты зря, нужно было пройти следом. Пуля всё-таки вылетела и не из рогатки.
- Да Бог его знает. У меня уже был такой случай. В козла стрелял, патрон хлопнул, а он убежал.
- Так! И где ты его стрелял?
- Да вон там, - показал рукой, - у сосен.
- И когда это было?
- Да давно.
- Значит, это я твоего козла нашёл. Я видел тебя, как ты шёл в дедушкином плаще и сразу подумал: «Не на охоту ли?» Твой дед всё время в нём ходил, я помню. Так вот нашел я твоего козла и съел. Вот и дик наверно лежит где-нибудь.
- Что же мне теперь идти его искать?
- Сейчас опасно, там дети уже коров пасут. Патроны надо делать внимательно. Ну, теперь дела не поправишь.
Через три дня по селу понёсся слух, что в воскресенье дети нашли на полянке мёртвую свиноматку, а возле неё топтались маленькие поросята. И рассказала ему про это мать. Михаилу было очень стыдно. Это стало его позором, который мучает его по сегодняшний день. Он, конечно, не забросил ружьё, но долго не брал его в руки.
Вернувшись из армии, вступил в общество охотников, узаконил ружьё, но каждый раз уходя на охоту, он помнит об охотничьей этике, ответственности перед природой. Помнит, что нужно быть уверенным во всём: в исправности оружия, качестве и соответствии патронов, и собственном мастерстве.
Дубельтовка – двустволка.
Дикая курица – рябчик.
Дик – дикий кабан.