Выбирая Свет или Мой первый друг

Ольга Незванова
… Резкие штрихи, изломанные линии на белой бумаге, и каждый новый росчерк – все сильнее, все яростнее.
 
От нажима карандаша в некоторых местах - разрывы…
От другого, но не менее сильного нажима –  схожие разрывы. В душе.
Кто сказал, что подростковый возраст – это временно?!  Когда же он уже закончится?!

Взъерошенные черные волосы до плеч, непокорная длинная челка, острый взгляд карих глаз - и карандаш в тонких пальцах.

Девочка перед мольбертом раздраженно передергивает плечами,  услышав громкие голоса из кухни. Как всегда, терпения родителей надолго не хватило - опять перестали сдерживать эмоции.

Снова – спор, и снова – из-за нее.

Сколько можно?! У них что, других тем для разговора нет?
Стержень карандаша ломается – вместе с остатками самоконтроля – и девочка, выругавшись, берет из коробки новый.
А спор между тем не утихает…

…- Да успокойся, это абсолютно нормально для ее возраста, - усталость в голосе отца, и, в противовес – паника в голосе матери, по нарастающей:
- Нормально?! Что здесь нормального? Ты видел, что она рисует?!
- Видел. Ну и что? Её дело. Пусть рисует, что хочет.

Девочка усмехается – хотя бы отец еще способен мыслить здраво.
Она склоняет голову набок, задумчиво вертя в пальцах карандаш. Взгляд не отрывается от холста на мольберте.

И ведь просила же не заходить в ее комнату. Ну и что опять матери не понравилось?!

Изогнутые шпили средневекового замка, вполне приличные на вид горгульи, сидящие на крыше – их даже не портит жуткий оскал и какая-то неудачливая живность в лапах, припасенная на обед.
Черные, зловещие (над этим девочка особенно постаралась) тучи, и огромная в пол-неба луна в одиноком просвете между ними.
Нормальная картина, между прочим. Ну да, не слишком жизнерадостная… и что с того?

Жизнь  ведь тоже… совсем не сказка.

Девочка замирает перед картиной, челка падает на лицо, она привычно отбрасывает ее назад – и вздыхает. Несколько секунд проходят в неподвижности – и в безмыслии.
И только пальцы, словно не в силах остановиться, продолжают вертеть карандаш...

Несмотря на плотно закрытую дверь, каждое слово из кухни слышно отчетливо. Даже слишком.
- Она замкнулась в себе – ни друзей, ни подруг, пропускает школу, бродит непонятно где, или рисует – опять же непонятно что! И из нее клещами слова не вытянешь!
- А ты не пробовала… как-то иначе? Не клещами?
Пауза. Усталый вздох.
- Я уже не знаю, что делать, - и, наконец, финальное предложение, - Может, отправить ее на время к бабушке?

Вот значит как.
Хотят от нее избавиться.

Сломанный карандаш со стуком падает на пол…

… Банально-дерзко хлопнув дверью, девочка сбегает по лестнице, ударом распахивает дверь - навстречу холодному зимнему ветру, тут же злорадно сыпанувшему горсть снежинок прямо в лицо. Уже поднадоевшая  челка снова умудряется закрыть ей обзор. Она раздраженно, на бегу, поправляет волосы, набрасывая капюшон старой куртки, а в голове, набатом - пульсация крови.
Набатом – пульсация ярости.

… Полуразрушенное здание старого общежития, жильцы давно разъехались, у администрации же так и не дошли руки, чтобы его отремонтировать  - или снести.
Настороженные взгляды черных проемов-окон, сорванная с петель дверь – и темный провал за нею.
Страшно? Девочка оскаливается в ухмылке. Еще чего. Это её сейчас нужно бояться.

… Лестница - ступенька за ступенькой, замерзшие пальцы - на перилах, вновь упавшая на глаза челка и сбившееся дыхание… 
И снова – пульсация, и снова – ярость, и снова – злость. Привычно, по кругу.
Сжигают изнутри, ядом растекаются по венам, затуманивая сознание…
Злая. Очень. На все. На всех.
И эта злость – как черта. Отделяющая от мира. Где она  теперь - против всех…

 … Книга лежит на том же самом месте, где она оставила ее в прошлый раз. Черный переплет с золотым тиснением букв на обложке – и знакомое ощущение холода от прикосновения к ней.

Символы на страницах уже не кажутся такими пугающими… наоборот.
Они обещают так много… Силу. Власть. Вседозволенность. Исполнение желаний…
Девочка садится на пол, на лохматые остатки выцветшего ковра, зябко ежится, кутаясь в шарф – а затем тихо читает строки.

И сразу же, с первых слов, все меняется. Исчезают вокруг стены, становясь прозрачными, и уступая место очертаниям далеких стран - стран, где она будет королевой… стран, где все население будет служить только ей.
Снова – ярость. Снова – злость.

И новые строчки, тихим шепотом, срываются с губ… чтобы сделать реальным иной мир – тот мир, что обычные люди стараются не будить.
Снова – ярость. Снова – злость.
Новые строчки…

Замерзшими пальцами переворачивая страницы, уже почти не чувствуя холода, онемевшими губами шепча новые слова… замерзая все сильнее и сильнее от собственной злости – обжигающего,  но совсем не греющего огня.
Книга заманчиво, завораживая, распахивает перед ней следующую страницу, открывая слова, выделенные затейливым шрифтом, в изящной рамочке – и девочка понимает, что слова эти самые важные.

Обещание?

Нет. Скорее – клятва. Вот только… кому?

Злость и ярость набрасываются с удвоенной силой – «не думай… не размышляй… не чувствуй… просто прочитай это»

И вот тут-то раздается совсем уж непонятный звук.
Вздрогнув, девочка поднимает глаза…

Что за…?!
Нет, это уже слишком. Он-то как здесь оказался?

Котенок – уже не маленький, но еще и не совсем взрослый - так, подросток.
Грязная, тускло-бурого цвета шерсть, изодранными клочками по худому изможденному телу. 
Огромные глазищи на морде, покрытой не зажившими еще царапинами
.
- Ну и страшный же ты, - искренне говорит девочка.
Котенок вздрагивает, а затем делает шаг – к ней. Мяуканье повторяется  – еще жалобнее.

На этот раз девочка, вспыхнув от нового приступа злости, поднимается и подходит к нарушителю спокойствия.

- А ну, пошел вон отсюда!

Котенок отскакивает назад, прижимается к стенке и испуганно округляет глаза. А затем - шипит, и неумело, неловко взмахивает лапкой – отчего становится понятно, что когда-то она была перебита и срослась неправильно. Такой смелый… Такой глупый выпад.

- Уходи! Ты что, совсем тупой?! – девочка берет его за шкирку, намереваясь выбросить за дверь… которая вдруг распахивается, и на пороге появляется двое мальчишек – постарше ее, в модных куртках и черных очках.

- Вот он где… - довольно заключает один, одновременно изучая девочку.
- А ты что уставилась? Дай сюда! – продолжает его приятель, входя в комнату.
Девочка от неожиданности отступает назад, разжимая руки, и котенок падает наземь – но ловко, на все четыре лапки.

А потом абсолютно нелогично прижимается к ее ногам…
Пару секунд девочка растерянно смотрит на него – с чего это он решил, что она на его стороне?! И будет его защищать?!

В этом мире, в её мире каждый сам за себя!

- Стой, не рыпайся, и мы тебя не тронем, - снисходительно бросает пацан, подходя еще чуть ближе, - этот блохастый вечно путается под ногами, всех достал.  Давай его сюда.

Он протягивает руку – и котенок, зашипев, тут же меняется. По тельцу пробегает дрожь, шерсть встает дыбом, а в глазах мелькает страх пополам с отчаянием.

Быстрый выпад – и мальчишка, взвыв, неверяще смотрит на кошачий «автограф» на своей ладони.

Захлебнувшись от злости, он бросается вперед…

Девочка сама не понимает, что происходит, когда вдруг оказывается зажатой в угол с маленьким пушистым комочком, испуганно дрожащим в её руках. Она даже себе не может объяснить, что на неё нашло, и почему стоит сейчас между жертвой и гончими она – та, что никогда не вставала на защиту, предпочитая оставаться в тени?

- Отдай, - злобно рычит «гончая», оскаливая зубы.
А котенок молча дрожит и жмется к ее рукам, от страха закрыв глаза – вся его смелость ушла на тот выпад, и теперь он рассчитывает только на холодные руки этой непонятной – то ли доброй, то ли злой девочки…
Она – единственная, кто сейчас стоит между жертвой – и мучителями.

Да только… зачем ей все это? Зачем проблемы, не ее ведь котенок, не ее ответственность.

Не её это дело.

Вот сейчас она возьмет котенка за шкирку и передаст «гончим».
И наплевать, что с ним потом будет. Каждый выживает как может – и должен сам бороться за право на жизнь. Значит, у этого котенка такая судьба. Ну не повезло, что тут сказать.
Просто у него нет друзей, которые могли бы помочь и встать на защиту.

Как и у нее самой…

Пальцы машинально прижимают котенка чуть крепче.
Именно на это такие гончие и рассчитывают – на безнаказанность. На страх.
Сволочи… Твари.

Отступившие на время злость и ярость возвращаются, огненной воронкой пролетают по комнате – и поселяются в карих глазах.
А в голове, за всем хаосом мыслей, четким звучанием всего несколько слов…
Нет. Не позволю.

Волосы снова падают на глаза, она чуть наклоняет голову – и они волной занавешивают лицо.

… Ветер врывается в разбитое окно – и тонкие пряди отлетают назад, открывая ее лицо – еще совсем детское, побледневшее от холода – и обнажая взгляд. С таким незнакомым сиянием в глубине зрачков.

Ей не страшно. Совсем. Едва ли не впервые в жизни.
Просто наплевать. Слишком долго она скрывалась, найдя приют где-то в глубине души. Слишком долго боялась таких вот хулиганов в школе – и делала все, чтобы не попасться им на глаза, чтобы не обратить на себя лишнее внимание. Слишком долго старалась быть незаметной – так долго, что чуть было не исчезла совсем, чуть было не слилась окончательно с серой толпой таких же испуганных теней… потерявшись в собственноручно нарисованном мире с огромной одинокой луной…

- Отдай, - повторяет мальчишка, еще ничего не заметив.
- Нет. Не дождешься… - шипением с губ.

Девочка еще крепче прижимает котенка к груди, успокаивающе проводит по его шерстке – а затем гневно устремляется на обидчиков. Что-то поднимается в груди – и поток слов, безрассудных - и беспощадных срывается с губ:
- Убирайтесь! Вы, щенки, решили, что вам все можно?! Вот ты, - она делает еще шаг – и почти вплотную подходит к одному из них, - кто ты такой – сам, без своих дружков, без банды? Чего ты стоишь? Один на один? В тебе гниль, грязь и чернота…  ни силы, ни смелости. Сам по себе, ты – никто!

Мальчик, побелев от неожиданного выпада, чуть отстраняется – и девочка подходит ко второму, молча стоящему сзади.

- А ты? Думаешь, ты лидер? И что тебя уважают? – слова ядом с губ, плевками в лицо, - Да они просто боятся – и то не тебя, а твоего всемогущего отца. И лишь поэтому они с тобой – твои не-друзья…

Он смотрит в её глаза и не находит слов. Растерянность – чуть ли не впервые в жизни – и почти страх.

Девочка подходит к двери, распахивая её:

- Убирайтесь!

Пацан делает шаг вперед, к ней – но второй берет его за плечо, с силой оттаскивая к двери.
Потому что замечает – только сейчас.
Яркое сияние в её глазах. Необъяснимое - и оттого немного жуткое… И жесткая, отточенная правда, которую она чувствует за собой, и которой сейчас – сильна.
Гораздо сильнее их обоих.

Так. От всего странного и непонятного – лучше держаться подальше.
Дверь закрывается.

Котенок смотрит на нее… а затем прижимается к рукам.
- Все хорошо, - чуть заторможено, еще не до конца поверив, что у нее получилось, девочка медленно опускается на пол.
А затем вздрагивает – от того, что котенок доверчиво лижет ей пальцы.

Взгляд девочки падает на книгу. Та призывно шелестит страницами – «возвращайся, сколько можно возиться, я жду…».

- Ну уж нет. Больше – никакой тьмы.
Ни в книге. Ни в душе.

… Отчаянно, почти различимо слухом – крича, горят страницы с черными, мрачными символами.

Сгорает книга, сгорает в ней тьма – а вместе с ними улетучивается, испаряется злость и уходит позабытым, никому не нужным гостем гнев…
И уютно, по-домашнему мило, мурлычет на руках девочки спасенный котенок.
Не такой уж, кстати, и страшный.

… Знакомая до каждой трещинки дверь открывается - и мать на пороге окидывает удивленным взглядом беглянку.
- Мама, знакомься. Это мой первый друг.
Котенок, простуженно шмыгая, согласно чихает в ответ.

… Тщательно вымытый и расчесанный, надувшийся молока, котенок сонно щурит глаза, пригревшись у теплой батареи. Шерсть, казавшаяся бурой, на самом деле – красивого темно-рыжего цвета, с белыми опушками на лапках.
Ясные зеленые глаза, не отрываясь, следят за девочкой, в задумчивости замершей у картины.
Она оборачивается:
- Как тебе?
Взгляд зеленых глаз на картину, потом – на ее лицо.
- Согласна. Мне тоже не нравится.
Резкий треск, отчего котенок, подпрыгивает от неожиданности - и разорванное полотно клочьями падает на пол. 
Девочка ставит на мольберт чистый лист бумаги. Берет в руки карандаш… и подмигивает котенку:
- Может, что-то посоветуешь?
Зеленые глаза вспыхивают, и тот подбегает к ней, чуть прихрамывая. Садится рядом и задумчиво смотрит на карандаш в ее руке. А затем ложится – рядом с палитрой разноцветных красок на полу, положив голову на лапки.
- Хорошо, - улыбается девочка, - я учту.
И, по привычке склонив голову набок – так, что челка снова падает на глаза, она делает первый штрих…

Несколько лет спустя.

- Позвольте представить вам еще одно «открытие» этого года – молодую, но очень талантливую художницу! – хозяин выставки делает приглашающий жест рукой, подзывая к себе, - Я видел, что в зале многие из вас уже успели оценить ее картины. А теперь можете воочию посмотреть на их создателя!
- Мне страшно, - тем временем паникует «создатель», в который уже раз поправляя прическу.
- Не переживай, - парень сжимает ее руку, - я буду здесь, рядом. Да и твой друг с нами.
Кот одобрительно мяукает на его руках – удивительно спокойно для своего племени перенося суету и незнакомых людей вокруг.
Девушка распрямляет плечи, собираясь со смелостью – и выходит вперед, тут же оказываясь под пристальным вниманием гостей.
- Знаете, мне интересна вот эта картина, – раздается негромкий голос из глубины зала, - довольно необычный сюжет…
Девушка слегка улыбается, уже понимая, о каком творении идет речь. Пройдя сквозь толпу  к картине, она останавливается рядом с гостем.
Пожилой мужчина в строгом костюме, очки – и оценивающий, опытный взгляд профессионала за стеклами.
- В отличие от всех остальных, сравнительно недавних, Вы написали ее несколько лет назад, - продолжает он, - Это ваше первое творение?
- Можно сказать и так.
На холсте - яркий, оранжево-красный образ пламени, всполохи непокорных, не желающих гаснуть искр – живых, настоящих, почти обжигающих – даже на расстоянии взгляда.
Обжигающих -  и сжигающих. До конца,  до пепла уничтожающих что-то, схожее с чернотой гнили – или яда, столь же опасное и отвратительное на вид.
А чуть дальше, на заднем плане, слегка высвечен светом пламени, очерчен от теней тонкой гранью силуэт девочки, крепко прижимающей к груди котенка – с отражением огня в ясных зеленых глазах…
- Как называется эта картина? – спрашивает кто-то из гостей.
- Я назвала её «Очищение».
Девушка оборачивается и осматривает гостей, не задерживаясь ни на ком - в поисках двух, самых нужных и дорогих.
Наконец находит, и улыбка становится ярче – в ответ на веселый взгляд парня и зеленоглазое, ободряющее подмигивание рыжего кота.
… И эта солнечная улыбка далеким – сквозь года – эхом повторяет освещенную пламенем улыбку девочки на картине