В юности со мной произошло необычное приключение. Я заканчивал школу и собирался поступать в МГУ на философский факультет. И тут в это время на экранах кинотеатров появился новый фильм "Мой ласковый и нежный зверь". Этот фильм не то что покорил меня - он меня попросту убил!.. Там были ТАКИЕ краски! ТАКАЯ музыка!!! ТАКИЕ благородные чистые отношения! ТАКАЯ любовь и смерть юной красавицы... Такая романтика! Такая красота!
Никакого видео в те времена не было еще и в помине,так что я чуть ли не каждый день приходил в кинотеатр, смотрел этот фильм снова и снова. Когда сеанс заканчивался и все зрители расходились по домам, я шел в кассу, покупал билет и шел смотреть его еще раз. А потом опять. И так почти до 12 ночи, когда заканчивался последний сеанс. Когда фильм перестали показывать в соседних кинотеатрах, то я ехал на другой конец города и смотрел его там. Так за пару месяцев я посмотрел его около 20 раз!
Главного героя играл тогда совсем еще молодой красавец Олег Янковский. После этого, подражая ему, я тоже отрастил бороду и усы. Думал, на время. А когда через год я однажды сбрил их, то даже родная мать, увидев мое абсолютно гладкое лицо, ужаснулась и сказала: "Боже! На кого ты стал похож! Не могу тебя таким видеть! Отращивай снова!" Так я с бородой и усами с тех пор остался на всю жизнь!
Потом по телевизору стали рассказывать, что главная героиня фильма 18-летняя Галина Беляева из Воронежа вышла замуж за режиссера этого фильма Эмиля Лотяну. Ему в тот момент было 46 лет!..
Когда я приехал в Москву поступать в МГУ, то первым делом направился на Мосфильм. Это - огромная кинофабрика, обнесенная железобетонным забором почти в два моих роста, вход туда только по пропускам. В те времена никаких платных экскурсий, как сейчас, на Мосфильм еще не было. То есть на киностудию нельзя было пробраться НИКАК! Но я нашел какое-то бревно и перелез этот вредный забор. Обошел Мосфильм, увидел кучу знаменитостей, на улице долго обозревал целые кварталы средневекового фанерного город. Затем пришел в отдел кадров и попросил дать мне домашний адрес и телефон режиссера фильма "Мой ласковый и нежный зверь" Эмиля Лотяну. Подчеркну, что мне было всего 18 лет. Сегодня со мной и разговаривать бы не стали, тут же вызвали бы охрану! Но тогда времена были совсем другие - добрые, доверчивые! Девушка из отдела кадров только поинтересовалась: "А зачем он вам?" Я соврал: "Я - помощник режиссера. Мне велели ему позвонить и кое-что согласовать." Для девушки этого объяснения было вполне достаточно. И тут же всё необходимое было мне предоставлено. И я пешком направился прямиком домой к Эмилю Лотяну. Жил он в 40 минутах ходьбы от Мосфильма в огромном 9-этажном круглом доме. Тогда подобная архитектура была не то что в новинку - мне показалось, что я оказался не в СССР, а в Америке!
Ни Лотяну, ни Галины Беляевой дома не оказалось, так что я напрасно звонил им в дверь. Тогда я позвонил соседям по площадке, женщина мне ответила, что сейчас в Москве идет кинофестиваль, что оба они пропадают там с утра до ночи. Тогда я попросил ее передать Лотяну тетрадку с моими стихами. Она не возражала. Стихов было много, штук 20, половина из них была признанием в любви Галине Беляевой. Вечером этого же дня,почти ночью,где-то после одиннадцати я все-таки дозвонился до Лотяну. Трубку взяла Галина. Я сразу же узнал ее голос. Я попросил ее позвать Эмиля Лотяну. Тот взял трубку. Уже не помню,ЧТО конкретно я ему тогда говорил, но сказал ему, что я из другого города, что восхищен его фильмом, видел его больше 20 раз и хочу с ним встретиться.
Это только потом я понял, что тогдашней моей наглости не было предела!А тогда мне было всего 18,и я разговаривал с самим Лотяну!!! Лотяну прекрасно понял мое состояние и сказал,что не против встречи и назначил день и час.Случилось так,что именно в этот день я возвращался домой,потому что в МГУ так и не поступил.В назначенный час Лотяну подъехал на новеньких белых жигулях к остановке,где я его ожидал,посадил меня к себе в машину и повез на Казанский вокзал, к поезду.Это был 1978 год,и белые жигули были знаком высочайшего престижа!Из статей в газетах я уже знал,что эти жигули Лотяну купил на премию на каком-то иностранном фестивале,где его фильм получил мировое признание.По пути он заехал домой.Я его попросил:"А можно увидеть Галину Беляеву?"-"Пожалуй,не надо,-ответил он,-она очень устала с этим фестивалем,пусть немного отдохнет..." и на полчаса ушел,оставив меня у подъезда сидеть в его машине... Опять же повторюсь,что по нынешним временам это просто НЕВОЗМОЖНО - оставить совершенно не знакомого человека из другого города в новенькой шикарной машине!.. Даже мне самому сегодня подобное кажется невероятным!Но тогда был социализм,СССР и доверие к человеку интеллигентной наружности были не пустыми словами.Тогда это кое-что все-таки ЗНАЧИЛО!
По дороге на вокзал Лотяну рассказывал мне о своем друге композиторе Евгении Доге,еще о чем-то... Помню,я спросил его:
- Почему в титрах своего фильма он Евгения Догу назвал не Евгением,а Еудженом.Имя какое-то еврейское...похоже на Иудея,Иуду... Дога - что? Еврей?..
Лотяну тогда рассмеялся и объяснил:
- Нет,Дога - молдованин,и имя чисто молдавское,скорее даже румынское.Просто во время холодной войны при Сталине в США был один реакционер по имени Юджин,и с тех пор русские журналисты часто путают имя Доги Еуджен с Юджином.Это его очень обижает,и он в России просит называть себя Евгением.
А я в состоянии полного восторга наслаждался самим звучанием голоса Лотяну - его акцент был очень похож на американский!А американцы для меня,глубочайшего провинциала с Волги,были тогда людьми с Луны!Небожителями!
- Сколько тебе лет?-спросил он меня.
- 17.
- А что в Москве делаешь?
- Приезжал поступать в МГУ.На философский факультет.
- Поступил?
- Нет...
- Да... Ну,не отчаивайся! 18 лет... Вся жизнь еще впереди... Чем думаешь теперь заниматься?
- Не знаю... Буду готовиться и через год приеду поступать еще раз.
- Опять в МГУ?
- Да.Опять на философский.
- А почему именно на философский?
- Ну... не знаю... Нравится!
- А если опять не поступишь - что тогда?
- Ой...даже и не знаю... Тогда - в армию...а потом... не знаю..
.
- Да... Не думай,что все двери перед тобой открыты...Чтобы чего-нибудь добиться,тебе теперь пахать и пахать!..
Минуть через 20 Лотяну подвез меня к какому-то перекрестку и сказал:
- Ну всё,мне пора на фестиваль - у меня там запланирован просмотр конкурсного фильма,потом интервью корреспонденту из германскому журнала...потом еще много всякого... И так до самой ночи... Так что я уже опаздываю... Метро вон там,через дорогу.Вот тебе на память от нас,меня и Гали,-и он протянул мне маленькую тоненькую книжку своих стихов и фото Галины Беляевой с подписью "Сергею Воронину на память!"-Ну,до свидания.Будешь опять в Москве - позванивай.Успехов тебе!
На этом мы с ним расстались.Навсегда... Он уехал на своих моднючих шикарных белых жигулях,затерялся в общем огромном потоке,а я стоял и долго-долго смотрел ему вслед... И у меня было состояние,какое бывает при потере самой заветной в жизни мечты!.. Только что она была у тебя в руках,ты прикоснулся к миру небожителей!Побывал в кругу людей,которые запросто общаются с артистами Евстигнеевым,Олегом Табаковым,Никитой Михалковым,с Мастрояни,с Челлентано,с Джиной Лоллобриджидой! И не просто общаются,а запросто сидят с ними в ресторанах,пьют,курят вместе,репетируют,обсуждают новые роли,планируют поездки в Германию,в Англию,в США! Встречаются с видными политиками!Получают на всемирных фестивалях золотые и серебряные призы!Не сходят со страниц глянцевых журналов!И вот теперь эта мечта разом рухнула!.. И я вновь остался наедине со своей тоской и разочарованием... Впереди меня ожидали опять серая унылая жизнь,тусклый провинциальный Ульяновск,опять вступительные экзамены и если во второй раз опять не поступлю,то тогда уже армия,казарма с вечно вонючими портянками,"кирзовой" кашей и неуставными отношениями,а попросту - с мордобоем!.. На целых ДВА года!!! А у Галины Беляевой всё это р-р-раз! И мимо! И она из своего такого же провинциального затхлого Воронежа выпорхнула бабочкой прямиком в этот самый мир небожителей!Из хореографического училища беззвестной балеринкой - в Москву!На главную роль в великом фильме!Прямиком в объятия Олега Янковского и Эмиля Лотяну!Под свет софитов!Под громовые аплодисменты зрителей в тысячных кинозалах!А ведь наши с Беляевой биографии были почти что копия друг друга:она,как и я,родилась в Иркутской области,отец ее тоже почти сразу ушел из семьи,женился на женщине,которая вскоре стала инвалидом и всю жизнь потом передвигалась только в коляске.А у меня отец с детства был одноногим инвалидом и ходил на скрипучем тяжеленном протезе... И Беляева,и я вместе с матерью из Сибири в детстве переехали в европейскую часть России.Но только она в юности сразу же перелетела в Москву,в самые верхи общества!А я так и остался внизу...
И жить мне,честно говоря,после всего этого просто не хотелось... Но куда было деваться?.. Судьба уготовила мне совсем другую стезю - познать самые низы общества... проползти по всей ее грязи!.. Окунуться по уши! Чтобы потом написать обо всем этом романы, рассказы и повести, которые будут интересны вовсе не моим современникам, а тем, кто будет изучать нашу эпоху спустя лет 50-70 ...никак не раньше... Но я тогда всего этого еще не знал...
Галина Беляева родила Лотяну сына, которого она назвала тоже Эмилем. Лотяну устроил ее сначала у Щукинское училище, а потом актрисой в Театр советской армии. Потом Лотяну снял ее в многосерийном фильме "Анна Павлова", где роль Анны доверил, конечно же, ей, своей жене. А потом они развелись... Галина объясняла журналистам, что он был старше ее на 28 лет, и эта разница в возрасте и интересах была непреодолимой.
Вспоминать о своих отношениях с Лотяну она потом всю жизнь очень не любила. И не объясняла, почему. И лишь спустя десятилетия стали известны подробности их развода. Оказалось, что Лотяну не смог простить ей измены и не отдал ей их сына. Увез его с собой из Москвы в Кишинев и прятал его от глаз матери. Но сам был вечно занят, ребенком занимался мало, тот рос как бы сам по себе. В результате Галина вынуждена была обратиться за помощью в очень авторитетную в те годы организацию под названием Комитет советских женщин. И трехлетнего Эмиля Эмильевича наконец вернули Галине. По ее словам, заброшенный ребенок напоминал ей Маугли...
А потом началась перестройка и гайдаровские реформы... Мосфильм полностью развалился, перестал делать фильмы и из кинофабрики превратился в огромный склад для мебели, водки и всего прочего. Там теперь царили торгаши, а не искусство...
У Лотяну было много прекрасных замыслов. Но кино из государственного стало абсолютно коммерческим, снимались ленты только про бандитов, их кровавые изуверства - сплошной дикий и беспощадный криминал! Романтические светлые фильмы про любовь и чистые отношения коммерсантам-барыгам были не нужны. Денег на новые съемки Лотяну с тех пор никто больше не давал. Он пытался судиться с российским министерством культуры, доказывал министру: "Мои фильмы купили почти все страны мира, министерство и страна заработали на мне десятки миллионов долларов! Дайте мне из этих МОИХ денег хоть один миллион - я сниму фильм, на котором вы опять заработаете в 10 раз больше, чем вы на меня затратили!"
Но все суды закончились ничем, Лотяну начисто проиграл... Все над ним только смеялись... Последние 20 лет своей жизни он был практически без постоянной работы... Великий всемирно прославленный режиссер, он часто доедал буквально последний кусок хлеба в доме... Как он радовался любой возможности подработать...
И вскоре про Лотяну все забыли... Прекрасный вальс его друга Евгения Доги тоже перестал звучать - всё советское совершенно официально, на уровне президента было названо упадочным и отсталым. Раз наше бывшее советское и вообще русское искусство не признавалось на Западе - особенно, естественно, в США - то, значит, оно - полное дерьмо! И его нужно гнобить всяческими способами! Нас, бывших советских людей, разжиревший на американских подачках певец Александр Градский как-то обозвал "совками" - так это его словечко с тех пор и прижилось. И советское кино умерло...
А потом умер и Эмиль Лотяну. У него был рак... Врачи это от него скрывали.После расставания с Беляевой он жил совершенно одиноко...Скорее всего он умер даже не от рака,а от тоски... Оскорбляло и глубоко унижало его и то, что он, человек, привыкший быть в центре внимания зрителей, критики и всей киношной братии, вдруг оказался на обочине — просто вышвырнутым из жизни! Но у нас такая традиция — не считаться с талантливыми людьми, думать, что они просто валяются на улице и при желании можно пару-тройку гениев запросто там найти...
В последний год жизни Лотяну все-таки выбил у какого-то очередного вшивого миллионера деньги на съемки нового фильма под названием "Яръ".Он был опять про цыган.Но теперь уже не про молдавских,а московских,из прошлого века,ресторанных.Лотяну нашел в Болгарии новую юную красавицу - будущую исполнительницу главной роли.Он очень торопился снять этот фильм - видимо,у него было какое-то предчувствие,что времени ему отпущено всего ничего...Хотя о болезни своей совсем не знал...Но фильм не заладился с самого начала.Он опять попросил Евгения Догу написать к фильму музыку.Дога попробовал...помучился некоторое время и вдруг отказался напрочь!
- Почему?!- удивился и возмутился Лотяну.
И тогда многолетний его друг ему ответил,что все киношники и прочие критики его новую музыку начнут сравнивать с той,прежней,которую он написал про молдавских цыган в фильме "Табор уходит в небо".И навряд ли он сумеет повторить свой былой успех.А заранее знать,что получится хуже,чем было,он не хочет!
- Так кто же тогда напишет?!-возмущенно спросил Лотяну.
- Не знаю...-равнодушно пожал плечами Дога.- Ищи...
С тем и расстались...
Лотяну летел на самолете из Болгарии,возвращался в Москву.Во время полета ему стало очень плохо.Прямо в аэропорту он потерял сознание и его привезли сразу в больницу.У него был уже неоперабельный рак четвертой степени...Там он вскоре и умер...
На его похоронах искренне плакали уже очень взрослые мужчины - его ученики из московской Высшей школы режиссуры,где он преподавал последние годы.И еще две его любимые женщины,две его бывшие жены,которых он сделал прославленными актрисами - Светлана Тома и Галина Беляева... Обе они вспоминали Эмиля Владимировича как очень доброго человека,который умел красиво ухаживать,влюблял в себя многих женщин и ни одну из них никогда не сделал несчастной...
Этот мой рассказ прочитали многие люди и не поверили в его реальность.Пришлось добавить следующее.
Самой интересное,что я ничего тут не наврал. С Мосфильма я выбрался также - исключительно через забор,иначе меня задержала бы охрана на выходе.А Беляева потом снялась во многих фильмах,самый интересный из которых был "Ах,водевиль,водевиль!" Но таланта актрисы у нее,конечно,не было никакого...Вернее,талант был.Но раскрыть его смог один только Эмиль Лотяну.Все другие режиссеры эксплуатировали только ее оленьи глазки,ее милую мордашку,ее фигурку...А это есть у тысяч и тысяч других артисток,которые толпой стоят за воротами всевозможных ныне киностудий!Поэтому она и пропала с экранов.Сейчас она уже на пенсии...
У нас в Ульяновске есть свой маленький всероссийский фестиваль,на который приезжают знаменитости из Москвы.Так,несколько лет назад приехал музыкальный редактор всех фильмов Лотяну,а теперь и сам ставший кинорежиссером, Борис Бланк.Он рассказал,что по национальности Лотяну был вовсе не молдованин,как об этом СПЕЦИАЛЬНО врали в СССР,чтобы прославить Молдавскую ССР,а бессарабским румыном.Его дед и родители владели мельницей, а мельников в народе всегда - и,видимо, не просто так - считали колдунами.Потому что жили они,как правило,вдалеке от села,на запруде,в прямом смысле - в тихом омуте,который образовывался рядом с запрудой.А в тихом омуте,как известно,"черти водятся"... У старшего сына в семье,Эмиля, колдовские способности преобразовались в творческие!Он всю жизнь писал любовные стихи.В молдавском фольклоре есть красивый миф об утренней звезде Лучафэрул.И позднее Эмиль Лотяну придумал образ человека,который спускается по яркому звездному лучу с неба на землю и становится человеком-радостью!Вот именно таким человеком-лучом и светящимся утренним поэтом был и он сам!
Предки Лотяну когда-то жили в Польше и имели фамилию Лотоцкие,вполне естественную для той местности. Потом в Польше произошло антирусское восстание и Лотоцкие переехали в Бессарабию, где поменяли фамилию с польского ее звучания уже на южный манер - Лотяну. Там дед Эмиля своими руками построил мельницу, и семья превратилась в очень зажиточную. Эмиль рос непоседливым ребенком, на мельнице пытался всё потрогать своими руками, залезть в каждую щелку. И однажды нянька за ним все-таки не уследила и ребенка затянула в механизм. Пытаясь его спасти, нянька схватила его за одежду, сумела вытащить его наружу, но у нее самой зажало и раздробило руку. После этого ей пришлось отрезать пальцы на правой руке...
Отец Эмиля был поляком по происхождению. Эмиль был еще ребенком, когда во время войны его отец погиб. Опасаясь раскулачивания при укоренившейся в тех краях советской власти, семья была вынуждена из Бессарабии фактические бежать в Румынию. По дороге мать оставила мальчика на подводах с вещами, а сама отправилась искать жилье. Возвращается, а ребенка - нет! Естественно, она решила, что его украли цыгане - ну а кто же еще мог это сделать в этой страшной цыганской стране?! На самом деле Эмиль убежал от матери сам - рядом на станции остановился какой-то поезд, мальчик сел в него и уехал. Зачем он это сделал, Эмиль потом не мог объяснить ни тогда, ни потом. Его приютила еврейская семья, где он и вырос. С матерью он встретился несколько лет спустя, уже в Бухаресте. У матери была уже другая семья, в которой Эмиль не прижился. Повзрослев, Эмиль поступал на актерский факультет в Бухаресте, но безуспешно, у него даже не приняли документы. Тогда юноша отправился обратно в СССР, в столицу советской Молдавии Кишинев, работал там в газетах, писал и публиковал стихи. Он по-прежнему мечтал учиться в театральном вузе, а для этого нужно было иметь советский аттестат об окончании школы. В Кишиневе он появился как ураган!
Композитор Евгений Дога, который тоже жил тогда в Кишиневе и подружился с Эмилем в 50-е годы, потом вспоминал: "А как он был одет! В шикарном костюме западного покроя! Модный плащ нараспашку! Небрежно накинутый красный шарф через плечо! Свободный! Свободолюбивый! Высокий, статный, с роскошной шевелюрой! Кожаная сумка на правом плече. И произвел всем своим необычным шикарным видом огромное впечатление на местных девушек! Многие - кто тайно, а кто и явно - вздыхали по такому красавцу! У Эмиля даже время от времени возникали проблемы по женской части... Мы все говорили уже не на румынском, а на молдавском языке - придуманном специально для того, чтобы две ветви одного народа отличались друг от друга. Многим в то время еще и букву «у» из фамилии убрали, как, например, семье Софии Ротару, которая по документам стала Ротарь. Это уж потом она вернула настоящую под видом сценического псевдонима. А Эмилю как-то эту «у» удалось сохранить. поначалу мы узнали его как журналиста и поэта. Некоторые при упоминании о его поэзии кривятся, но, на мой взгляд, стихи он писал великолепнейшие, я восторгался его образами. Наверное, можно одновременно сравнить Эмиля с русским поэтом Алексеем Кольцовым, у которого были такие же народные мотивы, и с витавшим в облаках Максимилианом Волошиным. В поэзии Лотяну было два измерения - земное и возвышенное. Неслучайно позже, в 72-м году, у нас с ним родилась идея написать балет о герое молдавской мифологии «Лучафэрул», где Эмиль выступил либреттистом. У этого произведения был большой успех - мы даже получили за него Государственную премию СССР. Лотяну интуитивно прочувствовал главного героя - звездного человека, спускающегося с неба на землю по нити света, потому что такая же связующая нить присутствовала в его мировосприятии. Но вернемся к 60-м годам. После окончания ВГИКа Эмиль пришел работать на киностудию «Молдова-фильм», где я с 67-го писал музыку для картин других режиссеров. Там мы начали общаться более тесно - как-то, подойдя ко мне, он сказал: «Над следующей моей картиной будем работать вместе». Но ничего подобного! Время шло, а он сотрудничал с другими композиторами. Так продолжалось лет пять, и, надо сказать, это был не лучший период в его творчестве, хотя он снимал и замечательные работы - например, потрясающие «Красные поляны», с которых началось «поэтическое кино» Лотяну. Наша дружба была не только творческой, но и этнической. Лотяну был единственным человеком в Москве, с кем я мог поговорить по-румынски. Только спустя годы я понял, почему он так долго не приглашал меня в свои фильмы. Эмиль очень осторожно и тщательно подбирал людей в свою команду - к каждому присматривался годами. Для него важными были два момента: с одной стороны, человек должен походить на него по духу, с другой - обладать качествами, которых у него не было. Зато, однажды выбрав, он уже никогда не предавал. Есть режиссеры, которые в каждую картину приглашают нового композитора, ищут добра от добра. Эмиль в этом смысле был очень верным."
Но слава настигла Лотяну намного позднее. А пока что приехавший из Румынии молодой Эмиль в столице советской Молдавии скитался по общежитиям, жил на складе в кишиневской филармонии, где спал в реквизите. На школьном экзамене по литературе ему поставили единицу за то, что он написал сочинение на привычной ему латинице. Разразился скандал. Его уговорили перевести свой труд на кириллицу. В Москву он попал в 1953 году в составе кишиневской делегации во время дней молдавской республики в России да так в Москве и остался. Он относительно неплохо знал русский язык и говорил на нем с очень красивым этаким аристократическим акцентом! И в конце концов он оказался в школе-студии МХАТ. Эмиль проучился три года на одном курсе с В.Гафтом, Е.Урбанским и О.Табаковым. Но вдруг такой поворот! Эмиль бросает школу-студию и поступает сначала на актерский факультет во ВГИК. Туда он попал не по общему набору, а как очень талантливый АРТИСТ по специальному согласованию Министерства культуры Румынии с Министерством культуры СССР. Уже во ВГИКЕ он перевелся на режиссерский факультет. Не обошлось здесь и без маленького чуда. В детстве вместе с родителями он увидел знаменитый вестерн «Дилижанс» Джона Форда. Именно после этого Лотяну буквально заболел режиссурой. Желание стать режиссером перевесило все остальные стремления и склонности. В том, что решение принято правильно, Лотяну убедился, когда на экзаменах на режиссерский факультет во ВГИКе он вытащил билет, в котором нужно было рассказать именно о том самом фильме «Дилижанс» Джона Форда.
Во время учебы вел очень разгульную жизнь! Для всех советских людей он, приехавший из Бухареста, был человеком особого кроя! Ведь в те годы Румыния была, пусть и не на все сто процентов, но почти Западом! Чуть ли не Америкой! И поэтому Лотяну всем в Москве казался человеком из какой-то иной, красивой и недоступной жизни. По-прежнему был шикарно одет! Он так небрежно и в то же время роскошно носил всё то, что в СССР в те годы было абсолютно не доступно и потому доставалось советскими людьми исключительно по знакомству и за огромные деньги! Он много кутил в ресторанах, соблазнял женщин, был известным в Москве красавцем и донжуаном! За всё это его несколько раз исключали из ВГИКа. Но всякий раз за него вступалось кишеневское министерство культуры, молдоване писали в Москву сопроводительное письмо: просим вас восстановить Лотяну в число студентов, он - талантливый человек, прекрасный молдавский поэт! И Лотяну восстанавливали!
После окончания ВГИКа Лотяну стал работать на киностудии в Кишиневе. Там он снял несколько картин, основанных на чисто молдавском и цыганском национальном материале. Его талант оценил весь мир, но, как ни странно, это не понравилось руководству коммунистической Молдавии. Как в те годы говорили, "за что в Москве постригают ногти, за то же самое в провинции отрубают пальцы!" Местные власти делали всё возможное, чтобы создать вокруг Молдавии показушный ореол индустриально-аграрной советской республики. И ради этого безжалостно уничтожали всё то, что не вмещалось в установленные властями же искусственные рамки. По мнению этих властей, Лотяну и ему подобные деятели искусства принижают авторитет республики в рамках социалистического СССР. Насаждают среди зрителей лживый образ республики как оплота грязной, воровской, необразованной таборной цыганщины и т.п. В итоге грубые тупые власти сумели-таки фактически уничтожить киностудию "Молдова-фильм", изгнали с родной земли талантливых писателей и артистов. Хуже того, конкретно Лотяну вдруг обвинили в румынском национализме!.. Но зато необычный поэтический и музыкальный киностиль Лотяну оценили в Москве и пригласили его работать уже на Мосфильме. Лотяну поехал в столицу СССР с огромным удовольствием. Туда же, в Москву, пригласили и композитора Еуджена Догу. Дога потом рассказывал: "После окончания съемок «Лаутар» в Молдавии нам не хотелось расставаться. Эмиль не был моим другом в общепринятом смысле этого слова (у меня вообще нет друзей). Нас связывало только творчество, но мы настолько привыкли почти все время проводить вместе, что поневоле задумались, что будем делать поодиночке?.. Вот и решили поработать в новом жанре. «Лучафэрулом» закончился кишиневский период нашей жизни - через четыре года начался московский. Это была прекраснейшая пора - динамичная, яркая. К сожалению, как и любое счастье, длилась она недолго. В 74-м году на «Мосфильме» мы принялись за картину «Табор уходит в небо». Не успела она выйти на экраны, как у Эмиля появилась новая идея - снять «Мой ласковый и нежный зверь». Квартир ни у него, ни у меня тогда не было, жили мы в гостинице при «Мосфильме» в соседних номерах. Эмиль обожал играть в нарды (это был, пожалуй, единственный вид отдыха, который он себе позволял, - мне трудно представить его валяющим дурака на берегу моря). Не знаю, откуда взялось увлечение восточной игрой, но дверь в его гостиничный номер по вечерам не закрывалась - там стояла очередь из желающих с ним сразиться кавказцев. Какое-то время спустя нам дали квартиры (сначала ему, потом мне), но мы все равно очень много времени проводили вместе: читали и обсуждали сценарии. Мы были нужны друг другу - я понимал, что смогу себя выразить, он радовался моей музыке в своих картинах. Из-за "Ласкового зверя" мы очень сильно поссорились!.. Мы вообще часто ругались из-за творчества, но никогда не затаивали обиду. Ведь не стремились унизить и растоптать один другого, просто хотели сделать нашу совместную работу как можно лучше."
Лотяну был очень въедливым режиссером и прорабатывал каждый кадр до мелочей. Он не признавал способа "подкладывать" музыку под видеоряд, что является обычным приемом для всех кинорежиссеров - потому что ТАК снимать и проще, и быстрее. А в результате появляются совершенно безликие однообразные ленты, которые ничем не запоминаются зрителям. Наоборот, Лотяну сначала вместе с композитором на каждый кадр сочиняли свой отдельный музыкальный ритм, и только потом уже под звучащую на киноплощадке музыку актеры двигались в такт мелодии.
Когда снимался фильм "Мой ласковый и нежный зверь", то въедливый Лотяну в поисках мелодии для вальса так затянул процесс, что съемка должна была состояться уже завтра - горел постановочный план, а с ним и зарплата и премия всей киногруппы, а работать было не с чем!.. Напрасно простаивали десятки людей. Нужно было срочно освобождать в павильоне место для иных декораций для иного фильма. Уже съехались все московские актеры, которых собрать в одном месте в одно время почти невозможно - так все заняты в спектаклях в своих театрах и других съемках! А вальса так еще и не было... Вечером накануне съемок Эмиль ворвался к Евгению Доге в номер и начал объяснять, ЧЕГО он хочет! А хотел он совсем необычного: чтобы музыка сначала возникала как бы из ничего... Потом нарастала, медленно расцветала, и наконец словно взрывалась!Неслась потоком! Затем как бы обрывалась, летела вниз водопадом! И при этом плакала...
Дога пробовал и так и этак - но всё было совершенно не то. Измучились оба... Слово за слово — они разругались вдрызг! И вспыльчивый Лотяну, выбегая прочь, так хлопнул дверью, что она чуть не сорвалась с петель. На Догу это подействовало!Всю ночь он промучился... Потом вдруг вспомнил одну незатейливую молдавскую мелодию... Он лишь немного развил ее, углубил, придал красок и трагизма, и тут вдруг вальс родился как бы сам собой! Буквально в десять минут! К утру расписанная на десятки инструментов и голосов для хора партитура вальса была уже готов! Дога тут же помчался на киностудию - скорее дать разучивать ее оркестрантам и срочно записывать! Потом помчался уже с готовой записью далеко за город, в санаторий, где происходили съемки. Когда мелодия наконец прозвучала на киноплощадке, все просто обомлели и долго молчали!.. А потом просили сыграть ее снова и снова.. Лотяну был в полнейшем восторге! Он тут же переписал всю сцену свадьбы юной героини и превратил вальс из музыки за кадром в главное действующее лицо всей сцены да, пожалуй, и всего фильма.
Дога рассказывал: "Лотяну на "Зверя", конечно, приглашал звезд: Леонида Маркова, Кирилла Лаврова, Олега Янковского. Но гораздо больше любил снимать тех, из кого можно лепить, с одной стороны, нужные ему образы, с другой - самого себя. Не знаю, как остальные, а я во всех его героях вижу самого Эмиля - его жесты, экспрессию, импульсивность. Он будто имплантировал себя в своих актеров. Все, кто у него снимался, были его произведением. Поэтому, работая с другими режиссерами, эти актеры теряли свою прелесть и привлекательность. Эмиль находил юных девушек, воспитывал из них замечательных актрис, а потом, подобно Пигмалиону, влюблялся в свои создания."
Еще на той встрече со зрителями у нас в Ульяновске Борис Бланк рассказал, что в жизни Лотяну был милейшим человеком - добрым, щедрым, прекрасным другом. Но во время съемок он становился СТРАШНЫМ ТИРАНОМ!!! Он мгновенно выходил из себя! Требовал от актеров просто невозможного! Отрабатывал с ними каждый взгляд! Каждый жест! Орал на них! Обзывал их дураками, бездарями! На съемках он всегда имел при себе большую палку и часто попросту замахивался ею на актеров,угрожая их ею ударить!.. Он требовал от актеров полного слияния с их ролью. Так, подготавливаясь к съемкам фильма "Табор уходит в небо", Лотяну потребовал, чтобы актер Григоре Григориу несколько месяцев пожил в реальном цыганском таборе. И тому пришлось подчиниться. Эти месяцы дались ему нелегко. Григоре пришлось испытать на собственной шкуре все сложности цыганского быта: быть свидетелем всех семейных скандалов и свар, участвовать в поножовщинах, которые вспыхивали буквально из-за ничего, несколько раз Григоре в них оказывался в шаге от смерти.
Со Светланой Тома Лотяну познакомился случайно. В то время в СССР было популярно итальянское течение неореализма - когда главные роли играли не профессиональные актеры, а люди в прямом смысле с улицы. Тома, которая тогда носила фамилию Фомичева, приглянулась Лотяну. Вот как об этом позднее рассказывала сама Тома.
Кадр с раздеванием в фильме «Табор уходит в небо» появился совершенно случайно. «Как только закончились съемки в ледяной воде, я стала снимать с себя мокрые, облепившие меня цыганские юбки. Лотяну кричит: «Сто-о-оп! Оставь!» Так в фильме появилась сцена, где я поочередно снимаю восемь разноцветных юбок и раскладываю веером вокруг себя — словно бутон раскрывает свои лепестки навстречу солнцу». И у фильма был оглушительный успех! Его посмотрело рекордное количество зрителей в нашей стране и во всем мире. В те годы фильм «Табор уходит в небо» стал откровением. Он производил и сегодня производит магическое впечатление, независимо от того, в который раз его смотришь. Но он не так прост, как кажется на первый взгляд. В нем, как и во всех фильмах режиссера Эмиля Лотяну, зашифрованы и разбросаны, как жемчужины, послания зрителям. Я ездила представлять картину по всей, тогда необъятной, стране. Фильм смотрели по много раз, и зрительные залы не вмещали всех желающих попасть. Чтобы проникнуть на очередной сеанс, зрители били окна в кинотеатрах и выламывали двери. Подходы к кинотеатрам во время выступлений съемочной группы охраняла конная милиция. Это было что-то невероятное! Каким-то образом сразу становилось известно, в каком номере в гостинице я живу. Начинались звонки, постоянно кто-нибудь стучался в дверь, поэтому я всегда просила номер поближе к дежурной по этажу. А один раз я очень серьезно испугались! Эта история произошла со мной в Грузии. Меня поселили в большой гостинице в центре города, но там на этажах почему-то не было дежурных. Ночью кто-то стал стучать в дверь… Проснувшись, я позвонила на ресепшен, но никто не ответил. Стук усиливался, и в итоге дверь выломали. Я, испугавшись, закричала. На пороге номера стояли какие-то мужчины, которые, видимо, сами испугались моего вопля и того, что сломали дверь. Неожиданно они стали извиняться: «Не бойтесь, мы знаем, кто вы, просто пришли сказать спасибо за ваш фильм. Это же вы?» В их глазах я увидела растерянность, недоумение и сомнение. Я в непарадном состоянии совсем не походила на мою героиню Раду — предмет их обожания. Они не смогли скрыть смущение, еще раз коротко меня поблагодарили, вручили огромный букет цветов и испарились. После этого ночного «визита» меня переселили в другой номер, потому что дверь была безнадежно испорчена. А утром на этаже все-таки появилась дежурная…
Со всех уголков страны, а особенно из кавказских и южных республик, мне приходили мешки писем, без преувеличения. Писали в основном мужчины, предлагали руку, сердце и богатую жизнь. В конвертах были фотографии, на которых потенциальные «женихи» стояли на фоне своих трех-четырехэтажных домов, облокотившись на роскошные автомобили, в основном «Волги» (в те годы это была самая престижная модель). А на боковом стекле был обязательно приклеен мой портрет. Тогда огромным тиражом вышел плакат-календарь с моей фотографией: фотохудожник Коля Гнисюк снял меня крупным планом за стеклом, по которому стекают капли воды... И эти портреты разошлись по всему Советскому Союзу. Это была потрясающая всеобщая любовь. Раду не принял лишь один человек — мой папа. Он был в ужасе от того, что в одной из сцен я появляюсь полуобнаженной: «Как ты посмела? Это позор! При всем честном народе появилась оголенной!» Мама отнеслась лояльнее, а папа так никогда с этим и не смирился — до конца своих дней… Отец, Андрей Васильевич Фомичев, из крестьян, уроженец деревни Сомовка (сейчас это Липецкая область). А мама, Ида Сухая, родилась в Кишиневе, тогдашней Бессарабии, входившей в Королевство Румыния, в буржуазной семье. Пять маминых сестер получили прекрасное европейское образование, а мама из-за войны не успела окончить мединститут. Папа прошел всю войну и по специфике своей специальности был отправлен поднимать сельское хозяйство Советской Молдавии. Впоследствии за свои заслуги был награжден орденом «Знак Почета». А мама, будучи абсолютно не приспособленной к сельской жизни, как декабристка, поехала за отцом по деревням, где грязи было по колено. Но это была настоящая любовь, проверенная испытаниями и временем! Мама рассказывала, как в голодные послевоенные годы папа в качестве еды мог привезти два ведра моркови. Из этой моркови надо было придумывать завтраки, обеды и ужины. А однажды он привез свиную голову. «Села я напротив этой головы и разрыдалась, — рассказывала мама, — потому что вообще не представляла, что с ней делать». Сначала мама не умела готовить, но ее научили деревенские женщины. Моих родителей уважали и почитали: папа был прекрасным специалистом, а мама — врачом от Бога. Она работала в библиотеке, но когда людям требовалась помощь — шли к ней. Мама безошибочно ставила диагнозы и безвозмездно лечила всех в округе.
Училась я, естественно, в сельской школе, но не на молдавском, а на русском, с детьми русских специалистов. Мне было шесть лет. Первого сентября, ничего не сказав родителям (они были на работе), повязав на голову белую косыночку, надев сандалики, носочки (они у нас назывались «шкарпетки») и прихватив тетрадку и карандаш, я пошла в школу и начала учиться. Она располагалась в старом доме, в одной из комнат которого стояли четыре ряда парт: первый ряд — первый класс, второй ряд — второй класс, дальше третий и четвертый. И учительница одна на всех — Надежда Васильевна, никогда ее не забуду. Она все успевала и всему нас научила. А дальше была другая школа в очень большой деревне Николаевка (сегодня это село Ильичевка), где я окончила восьмилетку. Сегодня эта школа стала лицеем и носит мое имя. Я долго сопротивлялась этой затее по многим причинам. Хотя бы потому, что я жива, но на здании в итоге повесили барельеф с моим изображением. Все это было неожиданно и очень трогательно.
В кино я попала случайно. Пути Господни неисповедимы. В Кишиневе всегда было очень много красивых девушек. Я же таковой себя не считала: всегда ходила в очках, потому что близорукая, волосы собирала в хвостик. Все тогда носили мини, и у меня был симпатичный костюмчик от тетушек, которые жили в Бухаресте, но тоже очень скромный. Так что внимания к себе я ничем не привлекала. И вот я с папкой, в которой были документы для поступления на юридический, стояла на остановке в центре Кишинева. Из магазина «Овощи» вышел какой-то дяденька и направился в мою сторону. В авоське, как сейчас помню, у него лежали огурцы. Это был, как я потом узнала, Михаил Христофорович Бадикяну, актер. Выйди он из магазина на тридцать секунд позже, я бы уже уехала и мы бы никогда не встретились. Но он подошел и спросил: «Девушка, вы хотите сниматься в кино?» Вытаращив глаза, я только и смогла пробормотать: «Нет, вы что?!» Я была девушкой провинциальной, и мне мои родственники всегда говорили, что в городе надо быть очень внимательной, здесь много жуликов. Мой отказ «дяденьку с огурцами» не охладил, он стал увлеченно рассказывать про кино, и это только укрепило мои подозрения. Я стала бочком отходить, он — за мной. Я, быть может, и удрала бы на подъехавшем троллейбусе, но в это время случилась вторая неожиданная встреча: летящей походкой «в кадр вошел» молодой человек в белом костюме. Это был Эмиль Лотяну. Все происходило недалеко от киностудии. И вот Михаил Христофорович его окликнул: «Эмиль, я нашел себе дочь» (он имел в виду экранную). Уже вдвоем они стали просить у меня номер телефона, но я была уверена, что передо мной аферисты. И все-таки, необъяснимо почему, я продиктовала им телефон тетушек, у которых жила в столице. На следующий день у меня уже были фотопробы, а через день — кинопробы на главную роль в картине «Красные поляны». События развивались стремительно. Конкурс я прошла успешно, но мне было 17 лет, и, поскольку я была несовершеннолетней, нужно было согласие родителей. Целая делегация от киностудии отправилась в город Бельцы уговаривать папу с мамой: «Ваша дочь будет сниматься в кино, она станет известной». Папа смотрел на Лотяну как на сумасшедшего: «Света будет известная? Вы мне не заливайте! Знаем мы, чем ваши артистки занимаются, а ей нужна профессия». Мама отнеслась ко всему гораздо спокойнее. Кончилось тем, что Эмиль Владимирович написал расписку следующего содержания: «Я, режиссер Лотяну, обязуюсь вернуть вашу дочь, Фомичеву Светлану Андреевну, в целости и сохранности после окончания съемок». И поставил подпись. Папа документ аккуратненько сложил и убрал во внутренний кармашек пиджака. Через семь дней я была уже на съемочной площадке в Карпатах, где начались съемки моего первого художественного фильма «Красные поляны», а роль моего отца сыграл тот самый Михаил Бадикяну. За роль Иоанны — так звали мою героиню — через год на Всесоюзном кинофестивале я получила свой первый кинематографический приз «За лучший дебют», который мне торжественно вручил легендарный кинорежиссер Марлен Хуциев. Для меня это стало своеобразной путевкой в прекрасный мир кино, а сам фильм получил приз зрительских симпатий на МКФ в городе Пезаро (Италия).
У меня в Кишиневе жили три тетушки, мамины сестры, и я с детских лет подолгу гостила у них. Жили они в одноэтажном доме с внутренним двором и устраивали по выходным общие обеды. К нам приходили родственники, знакомые, подруги тетушек… Было уютно и весело. Когда закончились съемки «Красных полян», Эмиль Владимирович в свободные дни любил бывать у нас. А его, в свою очередь, полюбили мои тетушки. Они ценили его заботу и бережное отношение ко мне. За обедом тетушки много чего рассказывали, и однажды Лотяну от них услышал фамилию моей прабабушки — Тома. Эмиль Владимирович воскликнул: «Прекрасно! Это будет твой творческий псевдоним». И в титрах моего дебютного фильма я была уже под фамилией Тома. Мой папа страшно обиделся. Он никак не мог понять, чем плоха фамилия Фомичева? Я, честно говоря, тоже… Но надо знать Лотяну: если он что-то решил, обратного пути не было. Кстати, в паспорте я фамилию никогда не меняла и, несмотря на мои замужества, осталась Фомичевой.
Роль цыганки Рады, без сомнения, можно назвать мистической! Когда мы снимали сцену на берегу реки, были заряжены три камеры. Поскольку партнер рвал на мне блузку, требовалось все снять с первого дубля — запасных костюмов для этой сцены не было. Мы снимали в Карпатах, на реке Тиса. Это горная и поэтому холодная река, особенно осенью. Члены съемочной группы были одеты в ватники и теплые куртки, а мне предстояло обнажиться. Чтобы мы с партнером Григоре Григориу не заболели, режиссер распорядился из соседней деревни привезти гусиный жир и растереть нас. Эмиль Владимирович наметил сцену: как мы покатимся, как упадем в воду, как выйдем из нее — а все остальное импровизации. Ассистенты подбодрили нас: «Ребята, не волнуйтесь, мы все проверили — здесь неглубоко». Не знаю, как мы не свернули себе шеи, потому что мы с Гришей кубарем катились по каменистому берегу. А оказавшись в воде, дна под ногами не обнаружили. Течение у Тисы быстрое — нас сразу стало уносить. С берега нам кричат, а мы ничего не слышим, так как вода бурлит. Нас уносит все дальше, намокшие юбки не дают плыть, и у меня начинается нервный смех. А когда человек смеется, он тяжелый, обмякший. Гриша пытался меня удержать, но, хоть он и крепкий парень, одновременно справиться и со мной смеющейся, и с течением ему не удавалось. За нами с криком вдоль берега бежали ребята из группы, потом они стали прыгать в воду и наконец вытащили нас. А мистика в том, что во время съемки отказали две камеры из трех. После всего того, что с нами произошло, режиссер не остановил съемку — требовалось снять еще крупный план. Мы с Гришей немного отдышались и продолжили работу. Следующая сцена: я стою с обнаженной грудью (вся в синих пупырышках от холода), отжимаю волосы и говорю свой текст: «Не смотри на меня так, Зобар, не смотри, голова закружится», а у меня изо рта идет пар! Наш оператор Сергей Вронский говорит: «Снимать нельзя, виден пар». Лотяну в ярости: «Думайте, что делать! Думайте!» И придумали: из тонвагена принесли лед — там был холодильник для хранения пленки. Со льдом во рту я едва могла говорить — у меня от холода свело челюсти. Продолжили снимать. «У нее кожа высохла!» — кричит оператор. Сразу облили меня с головой ведром холодной воды… Когда отсняли крупный план, я тут же стала снимать с себя мокрые, облепившие меня цыганские юбки. Лотяну кричит: «Сто-о-оп! Оставь!» Все сняли на одну камеру — две другие так и «не захотели» работать. Что удивительно, ни я, ни Гриша после этих испытаний не заболели, видимо, спас гусиный жир и сильный энергетический выплеск, случившийся на площадке.
Работая с Лотяну, я никогда не возражала ему, поскольку безгранично доверяла. Когда пришло время съемок этой сцены, у меня никаких сомнений не возникло. Конечно, для советского кино это было смело. Именно из-за этой сцены была отменена объявленная премьера «Табора…» в кинотеатре «Россия» на «Пушкинской». Эмиль Владимирович был вне себя от негодования, поскольку фильм, прошедший всевозможные комиссии и худсоветы, получил прокатный документ. И Лотяну добился, чтобы картину посмотрел Первый секретарь Московского горкома партии Гришин (его должность соответствовала посту сегодняшнего мэра). Гришину фильм очень понравился, и проблема была решена. Фильм имел огромный успех, и за границей его закупили 112 стран — абсолютный рекорд для советского и российского кино! Для меня это было сказочной возможностью увидеть мир. Я побывала в пятидесяти странах: это были либо премьеры фильма «Табор…», либо международные кинофестивали, либо Недели советского кино. Первой страной, куда я прилетела с фильмом «Табор…», была Испания. В московском аэропорту Шереметьево жду Эмиля Владимировича, чтобы вместе лететь на кинофестиваль в Сан-Себастьян — фильм «Табор…» был в конкурсной программе. Скоро посадка, а режиссера все нет. Неужели он так опаздывает? И тут мне руководитель делегации из Госкино говорит: «Не ждите, Лотяну не будет — он невыездной». Я тогда впервые узнала, что есть такое понятие. Фильм мне пришлось представлять одной. И вот фестиваль уже заканчивается, идет церемония награждения, я сижу в зале, а по бокам члены нашей делегации из Госкино. На сцену за наградами выходят представители разных картин из разных стран, но все в напряжении: какому же фильму достанется главный приз? Победителя объявляют на незнакомых мне испанском и английском языках. И вдруг сопровождающие из Госкино шепчут мне: «Иди на сцену». Я говорю: «Зачем?» И вижу, как на огромном экране появляются кадры из «Табора…». Выбегаю, и мне вручают «Золотую раковину» — главный приз фестиваля! Слышу стрекот фотоаппаратов, вижу нацеленные на меня десятки камер. В поднятых руках держу Гран-при фестиваля, и меня пронзает мысль: «Как несправедливо, что Эмиля Лотяну, создателя этого фильма, лишили права пережить радость победы. Если бы он был сейчас рядом, был бы горд за наш успех и за меня, что не ошибся в выборе актрисы!» Это была победа всех, кто трудился на этой картине. Правда, «Золотую раковину» я больше никогда не видела: как только спустилась со сцены в зал, у меня ее забрали наши сопровождающие из Госкино. Какое-то время награда хранилась в кабинете директора «Мосфильма» тех лет Сизова, а в перестройку бесследно исчезла… В моей жизни было много международных и отечественных кинематографических наград за разные картины, в которых я снималась. Но ту победу в Сан-Себастьяне вспоминаю с особой теплотой.
В том же Сан-Себастьяне, буквально в первый же день моего пребывания на фестивале, у меня появился поклонник. В момент знакомства он сделал мне «оригинальный» комплимент: «Боже мой, вы такая красивая, но почему у всех советских актрис такие плохие волосы?» А у меня после «Табора…» волосы изрядно потускнели. Чтобы добиться эффекта жгучей брюнетки, меня каждую неделю красили советской краской «Гамма» — это была жуткая химия, — а потом сажали под колпак-сушилку, пока не «высушили» окончательно… В общем, человек, который подошел ко мне, оказался местным богачом, владельцем сети парикмахерских. Каждый день он присылал за мной машину. В салоне мне делали всевозможные массажи головы, втирали какие-то немыслимые витамины. Когда пришла пора возвращаться домой, мои волосы сияли.
Когда закончились съемки, Лотяну стал настаивать на том, что мне необходимо актерское образование. В Кишиневском институте искусств как раз впервые набрали театральный русскоязычный курс. Была зима, ребята уже отучились полгода. Но благодаря хлопотам Лотяну из Министерства культуры пришло распоряжение о моем зачислении. Съемки в кино и награды мне зачли в качестве творческого вступительного экзамена, а общеобразовательные предметы я сдала экстерном.
Первое время Тома была на киностудии под присмотром своих многочисленных тетушек. И они не позволяли Лотяну ничего лишнего... А Лотяну буквально издевался над Светланой. Например, требовал, чтобы ей к лопаткам привязывали доску - чтобы спина у нее при ходьбе была прямая - и приказывал ей: "Ходи!" И она ходила - часами! Потом, когда присмотр тетушек ослаб, Лотяну ринулся в атаку на сердце девушки. И добился своего! Светлана уже считала себя невестой Эмиля. Но на репетициях начиналось невообразимое! Она то и дело слышала от режиссера: "Дура! Идиотка!" Из-за этого Светлана Тома несколько раз попросту разрывала с ним всякие отношения и прекращала сниматься. Вовсе не хотела его знать!Только после этого Лотяну приходил в себя...Буквально на коленях приползал к ней,задаривал цветами и подарками,со слезами умолял его простить!Она его прощала,но на съемках начиналось всё по-прежнему... Лотяну называл кино "адским! шахтерским трудом!" И заставлял переснимать один и тот же кадр по 20, а то и по 30 раз!
Именно поэтому у Лотяну в личных делах со Светланой ничего так и не сложилось...
Всё то же самое происходило и с Галиной Беляевой.Но только она на него не смела обижаться,ведь ей во время съемок было всего 16 лет,и ей,воронежской провинциалке,Лотяну казался московским небожителем! Она только тихо в уголке плакала...И в то же время смертельно в него влюбилась!И это на съемочной площадке видели все.Так что ее брак с Лотяну был по огромной взаимной любви,а не по расчету! А нашли эту Галю Беляеву с величайшим трудом!На роль Оленьки нужна была девушка, по словам самого Лотяну, похожая своей пластикой,изяществом и внешностью на Одри Хепберн, но в то же время "косульими глазами" - на Татьяну Самойлову и Людмилу Савельеву одновременно! Практически неразрешимая задача! Но Эмиль поднял на ноги всех: съемочную группу, друзей, знакомых. Героиню искали по всему Союзу, а сам он ежедневно пересматривал тысячи фотографий.
Когда ассистентка Лотяну Тамара Тавризян привезла маленькую, нечеткую, похожую на паспортную, карточку Гали, режиссер сказал: «Да, она!» и поехал за Беляевой в Воронеж.
Потом сам Лотяну вспоминал: "Я три дня репетировал с ней, рассказывал, объяснял… Никакой реакции. Я был в отчаянии. Мне показалось, что все усилия бесполезны. Решил: «Сейчас придёт Янковский, проведём пробу, а потом отправим девочку домой». Пришел Янковский, мы поставили камеру, свет… И вдруг после команды «мотор» Галя выдала всё, что я три дня в неё вбивал, словно до этого она собиралась в пружину, а теперь выпрямилась с такой свежестью, с таким напором, что Олег Янковский даже опешил».
Мягкая, добрая Галя была олицетворением всех самых лучших женских и человеческих качеств! И очень страдала во время съемок... Работать с Эмилем было не то что непросто — почти невозможно! Он заставлял ее вкалывать так, что вечером она просто падала без сил! Но именно с Лотяну Беляева прошла замечательную актерскую школу.
Творя, Лотяну забывал обо всем. Мог, увлекшись, использовать гораздо больше пленки, чем планировалось, и с него строго спрашивали за перерасход. Или заставить уставшую съемочную группу в конце рабочего дня переделать эпизод только потому, что на небе появилось какое-то особенное облако... Работал как одержимый!
Городские сцены фильма были отсняты в старинному Суздале. Основным местом съёмок стала подмосковная усадьба Валуево, построенная в XVIII веке. Некогда она принадлежала известному декабристу Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину. Однако управляющий усадьбой был строг и сказал, что больше никому не позволит снимать здесь кино. На территории усадьбы съёмочная группа Лотяну устроила настоящий хаос, вовремя не не разобрав декорации, помяла растения и даже не выкопала посаженный для съёмок куст в ненужном месте. Поэтому пострадали другие кинематографисты — Александр Панкратов-Чёрный хотел снимать там драму «Взрослый сын», но получил отказ.
Лотяну поручил Доге написать вальс. Дога просидел в архивах, слушал старинные вальсы и пытался найти нужную мелодию, но всё казалось ему настоящей «дребеденью». За два дня до съёмок к нему приехал Лотяну, чтобы услышать результат... Дога вспоминал: «Он пришёл, кричит: "Вальс!" Ещё дверь не успел закрыть, а уже: "Вальс!" Я ему обещал, но не ожидал его прихода. Тык-мык, одну дребедень какую-то играю, и я знаю, что это дребедень. А он уже дёргаться начинает, свирепеть. Думал, полетит что-нибудь в мою голову сейчас. И тут я вдруг подбираю огрызок какой-то бумажки с нотами, играю… Вот и всё. Сейчас я смотрю на партитуру: там очень мало нот, потому что просто некогда было писать. И в этом вся прелесть! Естественно, это не мной сделано – кто знает, как это получилось!» Утром Дога сдал ноты на "Мосфильм" в работу, а уже вечером мелодия была записана оркестром кинематографии Госкино СССР. На записи оркестр стоя аплодировал композитору. Дога решил, что это шутка, но когда увидел слёзы на глазах, подумал, что в этой шутке есть и доля правды.
Свадебный вальс из кинофильма стал одной из самых узнаваемых мелодий советского кино. Он звучал на открытии Олимпиады-80. В числе поклонников вальса был замечен и президент США Рональд Рейган, который называл её «вальсом века».
Спустя многие десятилетия Галина Беляева откровенно призналась,что уже там,на съемках фильма,они стали любовниками. И они не расписались тогда только потому,что ей было 16... После съемок Галина вернулась в Воронеж,и Эмиль Владимирович часто звонил ей из Москвы,присылал телеграммы с ласковыми словами.Ему было уже 40... Потом он все-таки приехал в Воронеж и начал уговаривать мать Галины разрешить дочери выйти за него замуж.Матери Галины было 35.Она была на 5 лет моложе Эмиля...И она согласилась на этот брак очень быстро.
Брак с Галиной был для Лотяну первым и единственным в его жизни. Разумеется,до этого у него было много женщин. Все знали о его тесной связи со Светланой Томой. Но со Светланой он так и не расписался. Он говорил, что самое главное в его жизни - это ЛЮБОВЬ и СВОБОДА! Их скоропостижный брак с Беляевой поразил многих, так как союзы с такой большой разницей в возрасте в те годы заключались редко, и это породило в киношной среде всевозможные кривотолки, которые не самым лучшим образом сказались на дальнейшей кинематографической карьере Беляевой. Во всяком случае, многие режиссеры стали игнорировать её как актрису, откровенно заявляя, что никакого таланта у неё нет. Однако в 1979 году режиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич доказал, что это неправда, сняв Галину Беляеву в главной роли в телевизионном мюзикле «Ах, водевиль, водевиль!», и фильм имел огромный успех у зрителей. В нем Галина играла, будучи уже беременной. Лотяну, как мог, помогал ей и каждый день приносил ей на киностудию термосы с чаем и бутерброды.
Вместе с Галей Лотяну сумел снять еще один фильм - "Анна Павлова". Фильм достался ему очень тяжело. В буквальном смысле слова с кровью! Лента была многосерийной, пришлось ездить по многим странам мира, строить очень сложные декорации на Мосфильме, договариваться с десятками знаменитых актеров. Всё это забирало у него массу энергии. Он стал совершенно невменяемым! Вдрызг разругался со своим главным кинооператором. И тот ушел с картины. Потом у Лотяну начались конфликты со всеми подряд. Фильм вышел на экран в 1983 году, но не получился и режиссер был обвинён чуть ли не в халтуре. Ленту не принял ни рядовой зритель, ни чиновники Госкино. Дело дошло до того, что артисты Большого театра обратились в Госкино с письмом, в котором заявляли свой протест — как это, мол, какой-то юной актрисе доверили играть гордость национального балета! В многосерийной картине Беляева сыграла Анну Павлову в возрасте от 16 до 50 лет. Недоброжелатели Лотяну поняли, что пробил их час, и пошли в атаку. В итоге Эмиля выгнали c «Мосфильма», воспользовавшись тем, что его защитник, генеральный директор студии Николай Сизов, ушёл на пенсию. А потом у Лотяну трудности пошли уже косяком и он поссорился с самым главным кинематографическим начальством. В конце концов новый директор "Мосфильма" вызвал его к себе и сказал:
- Я уже не смогу собрать для тебя съемочную группу для следующей твоей картины. Никто не хочет с тобой работать. Будет лучше, если ты уедешь к себе, назад в Молдавию.
И Лотяну вынужден был покинуть Москву. Галина Беляева за ним ехать не собиралась. Личной жизнь Эмиля Владимировича разом разрушилась навсегда! Тем более что трещина в их отношениях прошла уже давно. Эмиль Владимирович стремительно старел и к тому же оказался страшным ревнивцем! Сначала это выводило Галину из себя, а потом она влюбилась в молодого грузинского красавца, имела с ним бурный роман и от него забеременела. Мать Галины, узнав об этом, буквально потребовала, чтобы дочь ни в коем случае не рожала! Ведь Лотяну никогда не простил бы ей измены. Но страсть Галины была настолько огромной, что она мать и слушать не захотела. В итоге Лотяну с ней действительно развелся, начался долгий и скандальный процесс раздела той самой однокомнатной квартиры в Москве, в которую я когда к ним стучался. Это были страшные и нищие 90-е годы, когда у Галины была позорно низкая зарплата театральной актрисы и когда ее прежняя кинематографическая слава перестала быть славой и уже не могла ее прокормить. Тем более с двумя детьми... Мать помогала Галине во всем, чем могла. Обе они перебивались буквально с хлеба на квас, жили на съемных квартирах, искали всевозможную подработку. Но ребенка от любовника Галина все равно оставила и назвала его Платоном. Своего первого, совместного с Лотяну сына, она назвала в честь Лотяну - Эмилем.
Власти Кишенева приняли Лотяну сразу по приезду в республику с распростертыми объятиями! Избрали его секретарем молдавского Союза кинематографистов. Ему дали деньги, на которые он сумел снять два фильма. Но это были совсем уже не лотяновские картины. И они остались для зрителей не известными. И вообще после развода с Галиной он так и не сумел ни в кого влюбиться. А все друзья Лотяну, которые его хорошо знали, утверждают, что Лотяну снимал шедевры только в том случае, когда был страстно влюблен!
Вскоре Лотяну сумел разругаться со всеми и в Кишеневе. Разругался потому, что он был все-таки сугубо творческим человеком, а не сухим администратором. Эти два качества у великих людей редко когда сочетаются... И Лотяну был вынужден вернуться обратно в Москву. Работал там режиссером в театре, ставил спектакль по своему любимому Чехову. Вел группу студентов на Высших режиссерских курсах. Перенес два инфаркта. Дога потом рассказывал: "Характер у Эмиля был не сахар. Он всегда говорил что думал, а чиновники от кино этого не любили. В споре обе стороны должны идти на компромиссы, Эмиль же этого делать категорически не умел. Его стали называть скандалистом. Но почему он скандалил? Да потому что чувствовал свою режиссерскую силу - хотел и мог работать. Но ему не давали, и тогда он замкнулся в себе. Потом началась перестройка, все в нашей жизни перевернулось с ног на голову. Кто-то выкарабкался из той тяжелой ситуации, в которой все мы оказались, а Эмиль стал ее жертвой... А ведь он вынашивал и предлагал массу интересных идей - хотел снимать картину о Пушкине в Бессарабии, о Хаджи-Мурате - но, несмотря на уже готовые сценарии, ни одна из них не получила поддержки. Лотяну снял всего несколько документальных лент - о Свете Томе, Григоре Григориу и обо мне. Последние 20 лет жизни он был практически без работы. Хотя время после 40-ка - поверьте мне! - самые плодотворные в творческом плане годы. Становится так обидно, когда думаю, сколько всего Эмиль мог бы сделать. Есть геноцид физический, в случае с Лотяну это был геноцид духовный. Однако тяжело было не только морально, но и материально - случались времена, когда он очень сильно нуждался... Как он радовался, когда ему давали хоть какую-то работу. Помню, ему предложили снимать балет в двух частях для телевизионной студии «Экран»: он сразу оживился, даже внешне стал другим - напоминал прежнего Эмиля. Но съемки закончились, и он снова остался не у дел... Только незадолго до смерти Лотяну разрешили сделать картину «Яр» (о знаменитом московском ресторане), которую он так и не закончил. Я вместе с Эмилем начал работать над этим фильмом, но потом отказался - понял, что мне не интересна еще одна история о цыганах, которой не избежать постоянного сравнения с «Табором». Эмиль и сам это понимал, но других возможностей снимать у него просто не было. Работая над «Яром», он очень торопился. Думаю, знал о своей болезни и чувствовал, что скоро уйдет навсегда. Но все-таки не успел... Накануне смерти Лотяну еще успел съездить в Болгарию (там решались какие-то вопросы по съемкам «Яра»), а возвращаясь назад, прямо в аэропорту потерял сознание. В Москве его забрали больницу, где он умер спустя неделю. Для всех, кто его знал, это было настоящим шоком. Никто не мог представить, что у 66-летнего режиссера рак, да еще и в последней, четвертой, стадии... Не думаю, что вынужденная 20-летняя безработица Лотяну стала причиной рака, но то, что она усугубила его состояние, - абсолютно точно. Лотяну не мог жить без работы. Оскорбляло его и то, что он, человек, привыкший быть в центре внимания зрителей, критики и всей киношной братии, вдруг оказался на обочине - просто вышвырнутым из жизни. Но у нас такая традиция - не считаться с талантливыми людьми, думать, что они просто валяются на улице и при желании можно пару-тройку гениев запросто там найти... Мне очень не хватает Эмиля. Наша дружба была не только творческой, но и этнической. Ни он, ни я так и не почувствовали себя москвичами - этот город был пространством для самореализации, а сердца наши оставались на родине. Лотяну был единственным человеком в Москве, с кем я мог поговорить по-румынски (Эмиль его очень хорошо знал и многому меня научил). Он ушел, и не с кем даже словом на родном языке перемолвиться..."
После его ухода спустя годы в Кишеневе именем Лотяну назвали улицу...
Интересно то, что деньги на этот фильм дали НЕМЦЫ. В самом начале фильма есть титры, на которых так и написано: Интер-Альянц-фильм (ФРГ). Плюс добавил немного своих "монет" Мосфильм. Немцы сказали режиссеру Лотяну: "Снимай, сколько хочешь и как хочешь. Всё заплачено заранее!" И он снял аж на 2 серии! Потом отснятое посмотрел директор Мосфильма и сказал, что половина - это мусор. И нужно всё сокращать! Хотя все было снято строго по Чехову, и мусор был именно у Чехова. Лотяну согласился с мнением директора, всё перемонтировал и в итоге получил ШЕДЕВР!