Выйти удалось лишь через полчаса, когда над головой затих грохот подкованных сапог спешивших на свою смену руководящих товарищей. Добравшись извилистой тропинкой до Северного переулка, она увидела на руинах барака с десяток здоровенных мужиков в серых робах из толстого грубого брезента. Действуя баграми и ломами, они ловко растаскивали бревна. Никакого синего платья у забора не обнаружилось. Прибрал кто-то хозяйственный, не иначе. Подойдя поближе, она замерла, уставившись в небо. Там, близкий и недостижимый, дразнился радужными переливами овал Прохода. Барак должны отстроить, вспомнила она, этот домик тут до конца 70-х стоять будет, только не прямой, а уголком. Но когда ещё его отстроят?
Клякса Прохода над её головой неуловимо изменилась. Радужные разводы на её невидимой поверхности поменяли цвет, овальный край Кляксы дрогнул, изогнулся и проход, блеснув на прощание странным тусклым отсветом, растаял в воздухе, как мираж. Не лопнул, осыпавшись радужной пылью, как любой другой сдохший Проход, а именно растаял без малейших следов. Она стояла и смотрела вверх, не веря своим глазам. Пускай и призрачная, надежда вернуться через этот Проход растаяла вместе с Кляксой!
От группы отделился пожарный, сделал к ней пару шагов и сердито закричал, отмахиваясь руками. Девочка молча смотрела в небо. Обернулся второй пожарный, окинул девочку внимательным взглядом, шагнул к товарищу и потянул его за рукав, что-то негромко сказав с хмурым видом. Тот замолк, глянул коротко и отвернулся, возвращаясь к работе. Снова застучали багры. Мыслей не было никаких, запрокинутая шея начала уставать и она опустила голову. Надо что-то делать. Что угодно, только бы делать!
Постояв ещё немного, она медленно подошла к развалинам, стараясь держаться подальше и от пожарных и от опасных мест. На неё косились, но не гнали. Она ходила на пепелище и вглядывалась в мешанину штукатурки, досок и всевозможных остатков внезапно и бесповоротно рухнувшего быта...
Вскоре пошли полезные находки. Под лавкой, придавленной куском штукатурки, отыскались очень приличные женские ботинки, чуть большего размера. Ничего, пара носков или толстые стельки, и порядок! На стельки пригодится вон тот валяющийся неподалеку одинокий, обгоревший по краю валенок. Под сгоревшей панцирной сеткой кровати обнаружилась потемневшая коробка из толстой жести с детскими сокровищами. Владельцем явно был мальчик. Старинные монетки, какие-то значки, небольшая, но солидная поджига, остатки выгоревшего дотла спичечного коробка. Ага, спички от жара вспыхнули. Бумажная труха, непонятные железки и... Перочинный нож со щечками из красивого тёмно–вишневого дерева. На одной стороне в белом квадратике красный крест. Скорая помощь??? Что за чушь в голову лезет, Скорая появится лет этак через двадцать. Глупости всё это, ножик хороший, в карман его, в карман! Ножик действительно был хорош. Два лезвия, шило с дырочкой у острия, что-то ещё непонятное и, – о, чудо! – маленькие, но острые ножницы.
На упавшей со сгоревшей стены полочке в одной из обгоревших книг объявилась чья-то заначка. Сама объявилась. Книга растопырилась от её неосторожного движения, и между страниц показался веер зелененьких бумажек. Поначалу даже показалось – доллары, но откуда они здесь? Правильно, неоткуда им тут взяться! Не котировались эти фантики в довоенном СССР, в отличие от английских фунтов и прочих европейских дензнаков. Заначка была солидная, в червонцах, преобладали пятёрки и трёшки, но самое главное, там же лежали и продуктовые карточки! Вот только фамилия... Карточки были именные. Она задумалась, припоминая жильцов дома. Ага, всплыли в памяти лица. У них была дочка, даже цвет волос примерно такой же и фигура, как у неё самой. Девочка покосилась по сторонам, свернула бумажки и незаметно запихнула плотно скрученный цилиндрик в ботинок. Потом принялась методично обыскивать то, что недавно было жильём. Ей определенно везло. Документы хранились в мощной кожаной обложке с некогда позолоченным корешком, явно содранной со старинной книги. Переплет, разумеется, сильно пострадал, но паспортные книжки и свидетельство о рождении на ребенка обгорели только по одному краю. Ну, что же, с голоду она теперь точно не помрёт. Виновато обведя глазами остатки комнаты, мысленно попросила прощения у хозяев. Из этой семьи никто не спасся, это она узнала ещё утром.
Переходя на другой участок стены по слегка прогибавшимся половицам, поднимая в воздух струйки серого пепла, почувствовала, что под ногами смещается доска и перепрыгнула на безопасное место. Оглянулась. Доска вылезла из-под полуразрушенной печи, открывая небольшое отверстие. Любопытство мгновенно навострило ушки. Любопытство кошку сгубило, напомнила умная мысль. Я – не кошка, отпарировала она, и с этим трудно было поспорить. Умная мысль развела руками и пропала. А ей пришлось сделать круг и вернуться по устойчивым половицам. Под печкой был, разумеется, тайник и его стоило изучить. Нашарив в глубине тайника небольшой сверток, она некоторое время его ощупывала, затем подумала и, оглядевшись по сторонам не поднимая головы, быстро, но плавно перенесла сверток в карман фуфайки. Зачем она это сделала, не понимала ни она сама, ни её умные мысли. Захотелось – и всё тут!
Сзади послышались крики. Быстро поправив фуфайку, девочка обернулась. Оказывается, пожарные, сбившись в кучку, вовсю кого-то зовут и приглашающе машут руками. Глянула за спину – никого. Неужели меня зовут? Изобразив мимикой вопрос, получила недвусмысленное подтверждение. Присмотрелась к пожарным, прислушалась к себе и, не ощутив тревоги, неспешно направилась в обход руин. Внутри круга пожарных стоял, слегка накренившись, открытый сундук с разбитым в щепу краем крышки. Пожарный, кажется тот самый, унявший крикуна, молча ткнул в сундук зажатым в ручище ломиком. Ломик смотрелся прямо таки школьной указкой в руке учительницы. Глянув вовнутрь, девочка тут же забыла обо всём на свете. Вот где было настоящее сокровище, куда там сотне – другой червонцев!
В слегка тронутом беглым обыском нутре добротного старинного хранилища лежали всевозможные одёжки. Стопки белья, брикеты штанов и рубашек, свитеры, безрукавки и жилеты, ночные сорочки и чулки, шарфы и косынки. Ловко разметав одежду в откинутой крышке сундука, принялась изучать кучку детских вещей. Стоявшие вокруг люди молча смотрели на её порхающие руки и потихоньку расходились. Кроме одежды, в тщательно завязанном узелке обнаружились нитки, иголки, связки разнокалиберных пуговиц, в другом, более небрежно замотанном узелке лежали зубные щетки, пара коробок зубного порошка и коробочка с пудрой. Накинув на голову самый неприметный, но добротный платок, она быстро подвязала волосы и с тоской смотрела на приличную горку отобранных одёжек. Это по карманам не рассовать...
Кто-то тронул её за плечо. Из-за спины протянулась знакомая ручища, только вместо ломика в ней были зажаты лямки брезентового сидора с расшнурованной горловиной.
– Держи, дочка! – голос пожарного был грубый, но казался при этом добрым, домашним каким-то.
Сидор ткнулся в руку. Благодарно взглянув в глаза великану, принялась укладываться. Через пару минут за спиной одобрительно хмыкнули и пожарный отошел в сторону. Девочка мысленно усмехнулась. Чего–чего, а укладывать туристский рюкзак она умела хорошо. В сундуке стало намного свободнее. Поворошив на дне, прихватила пару тёплых домашних тапочек и связку шерстяных носков. Всё, пожалуй...
Сзади кашлянули. Вздрогнув, она непроизвольно обернулась, пряча последнюю добычу в сидор. Ну конечно, тот самый пожарный.
– Дочка, тебе есть куда идти-то? – после паузы спросил он.
В будку на болоте, чуть не ляпнула она, но прикусила язык и молча смотрела на говорившего. Тот лишь крякнул и понурился:
– Так я и думал. Ты это, дочка, можешь у нас пожить, тут как раз на Ленина пожарку новую построили, пустующих комнат полно, а народу у нас пока немного. С голоду не помрешь, разумеется, пристроим на кухню, может, помогать будешь по мелочи, а ежели нет, никто слова не скажет. Ну, а потом что-нибудь образуется, пристроишься основательнее.
Она думала не больше пары секунд. Предложение её устраивало, подвоха, лжи и коварства не чувствовалось, поиски Прохода сильно облегчались подобной легализацией в Городе и она, заглянув в глаза пожарного, молча кивнула.
– Вот и ладушки, – кивнул тот и повернулся в сторону. – Наши уже собрались, залезай к ним, сидор только не забудь.
Она потянула на плечо лямки и задумалась, глядя на открытый сундук, затем громко захлопнула крышку и похлопала по ней, когда пожарный, успевший отойти на пару шагов, обернулся на звук. Тот окинул взглядом поглаживающую сундук девочку, хмыкнул и махнул рукой, подзывая своих подчинённых. Когда сундук благополучно водрузили на телегу, она, забросив сидор за спину, вскарабкалась следом. Никто из сидящих не подвинулся и даже не пошевелился. Интересно, значит, место оставили заранее и даже для сундука место предусмотрели. Оглядев хмурые лица, но не учуяв враждебности, несмело улыбнулась всем сразу.
Следом осторожно забрался здоровяк, и возница тут же взмахнул вожжами. Ехали недолго, Город был достаточно компактен и большей частью состоял из двухэтажных и одноэтажных бараков. Выбрались на улицу Фрунзе, прокатились мимо шикарных двухэтажных домов из свежего бруса. Возница подтянул поводья, мимо длинной очереди возле казённого вида строения, ага, вот и вывеска «Продуктовый», магазин, стало быть, проехали медленно. Идущий рядом с телегой человек шарахнулся от лошади, налетел на кого-то, очередь прогнулась, но не разомкнулась. Человек буркнул нечто почти что извиняющимся голосом и пошёл прочь. Командир тронул за рукава двоих товарищей, молча кивнул на прохожего. Те быстро соскочили с подводы. Уходящий успел отойти буквально на пару шагов, когда его подхватили с двух сторон крепкие фигуры в брезентовых робах.
Тот резко и умело дёрнулся, но высвободиться из сильных рук не сумел, обернулся и начал громко возмущаться. Его тряхнули, он замолк.
– Эй! – громко сказал командир. – Кто карточки обронил?
Очередь заволновалась, кто-то засуетился и начал подбирать валяющиеся на земле бумажки. Девочка глядела во все глаза, ничего не понимая. Мужик продолжал орать и требовал объяснений. Двое переглянулись и державший справа любезно, не принижая голоса, укорил крикуна:
– Никто тебя не задерживает, люди поговорить хотят, вот отойдем и поговорим по душам.
Мужика увели в ближайший подъезд деревянного дома. Лошадка брела медленно–медленно, все молча ждали. Очередь успокоилась и приняла свой обычный терпеливый вид. Из подъезда приглушённо донесся невнятный вопль. Двое пожарных неспешно вышли, аккуратно прикрыв за собой дверь, догнали подводу, привычно запрыгнули прямо на ходу, возница взмахнул вожжами. Девочка смотрела на вернувшихся в упор... Один не выдержал, буркнул под нос:
– Да жив он, жив, что ему сделается...
Командир, наконец, тоже снизошел до объяснений:
– Карманник это, дочка. Думаешь, он лошади испугался? Как бы не так! Он там стоял, и момент поджидал, нас увидел, засуетился. Я его и определил с первого взгляда. Когда ребята его взяли, тот мигом выкинул краденое и стал орать, права качать. Улик-то формально никаких нету. Ну, дальше ты видела.
– Мы его даже пальцем не тронули, правда. – Первый пожарный сжал и разжал свои весьма неслабые пальцы. – Он там споткнулся, за косяк схватился, а там как раз дверь закрывалась, ну и придавило пальчики чисто случайно, чесслово!
– Не переживай за него! – командир ободряюще похлопал её по сложенным на коленях рукам. – Лопату там или кирку держать сумеет, так что работать сможет, а вот по карманам лазать – уже никогда!
Они проехали мимо тесно сгрудившихся бараков Петропавловского переулка, стоящих посреди бережно сохранённых сосен, и выехали на широкий бульвар улицы Ленина. Она глядела во все глаза, такой эту улицу ещё ни разу не видела – широкую, с просторными тротуарами, отделёнными обсаженным саженцами газонами от мощёной крупным булыжником проезжей части. На площади кипела работа. Девочка во все глаза смотрела на будущую фабрику–кухню. Проехали широкий, но приземистый магазин, подъехали к увенчанной высокой башней бревенчатой махине Пожаркома. Где-то зазвонил колокол, ворота распахнулись. Дом, милый дом, вздохнула она и полезла с телеги на брусчатку. Следом спустили вниз сундук со всем её теперешним достоянием. Старший, а это был тот самый здоровяк, быстро нашёл всем занятие и повел её определять на постой.
Внутри было хорошо. Внутри было тепло, пахло стружками, смолой и уютом. Поверху тянулись тщательно изолированные от стен провода, над головой свисали взрывозащищенные светильники, откуда-то тянуло вкусными ароматами свежей выпечки. А ещё там был душ! О–о–о, это было как в сказке! Она умоляюще посмотрела на провожатого, но тот в некотором смущении попросил потерпеть четверть часика. За это время она успела определиться с выбором жилья и попросилась в каморку под ведущей к кабинетам начальства лестницей. Старший поначалу хмурился и предлагал нормальную комнатушку, но поразмыслил и согласился. Как ни крути, близость начальства делала закуток под лестницей самым спокойным местом. Затем был душ! Внутри обнаружился свежеприкрученный крючок черного кованого железа и столь же добротное кольцо, вкрученное в дверь. Так вот на что потребовалась четверть часа... Ну да, чего им-то от себя таиться было?
Вода была еле теплая, но привести себя в порядок это не помешало. В чисто вымытой и расчесанной голове упорядоченно роились мысли. Начал выстраиваться план поисков Кляксы, внешний вид был тщательно продуман, камуфляж под местные условия подобран и к подлестничному закутку вернулась вполне себе неприметная фигурка в чуточку великоватой одежде, способная затеряться не то что в толпе, но даже на пустой улице. Каморка, освобожденная от мётел и лопат, оказалась неожиданно большой. У двери стоял сундук, внутри ползал на коленях плотник, ловко подгоняя блестящие доски. На внутренней стороне двери красовался новенький деревянный засов. Знаками испросив у плотника карандаш, она набросала прямо на свежеприбитой доске рисунок и просительно посмотрела на рабочего. Тот крякнул, разглядывая эскиз, и покрутил головой.
– Здорово у тебя получается чертежи изображать! – почесал он затылок рукояткой молотка, что-то прикинул. Затем прозвучал вердикт:
– Сделаем! – и плотник вернулся к прерванному делу.
Девочка, засунув под почти готовый топчан сидор, взлетела по лестнице на второй этаж, пошла искать начальство. Ещё тогда, впервые встретив пожарных, она поняла, что лучше всего помалкивать и скрупулезно этому плану следовала, и ведь пока хорошо получалось!
Командир сидел в небольшой двухоконной комнате за столом и писал что-то неторопливо и старательно, время от времени бесшумно окуная перо в простую школьную чернильницу. Кивнул на стул и снова погрузился в работу. В кабинете было уютно безо всяких видимых причин. Голые штукатуренные стены, пара казённых портретов на стене, у двери ходики, в углу здоровенный железный ящик, похожий на сейф, у длинной стены казённого вида шкаф и развешанная на вбитых в ряд солидных крюках разномастная одежда, большей частью очень специализированного вида.
Девочка сидела на краешке стула и, наконец, поняла: ощущение уюта исходит от хозяина кабинета, а не от обстановки. Командир перечитал бумагу, поставил подпись, отложил перо в вырез на подставке чернильницы и закрыл крышечкой непроливайку. Посмотрел странным задумчивым взглядом на свежевымытое лицо посетительницы и кивнул:
– Ну вот, другое дело. Уже устроилась?
Она помотала головой и изобразила руками плотника.
– Понятно, – кивнул начальник Пожаркома.
Она сползла со стула, подошла к столу и положила на тёмно–зелёное сукно продуктовые карточки.
– Не надо, – отмахнулся тот, – у нас своя кухня, дежурства-то круглосуточные. Убери, ещё пригодятся.
Он отодвинул карточки от себя и вдруг замер, глядя на заполненные фиолетовыми чернилами строки, прочитал фамилию. Поднял глаза. Девочка протянула ему свидетельство. Бросив на него взгляд, начальник поднялся, подошел к двери, прислушался, прикрыл плотнее дверь и повернулся обратно. Та–а–ак, насторожилась она. Что-то пошло не так. Командир походил по кабинету, вернулся, сел, помолчал.
– Я их знал, дочка, – наконец вымолвил он. – В гости захаживал, и Дашу знал отлично.
Опаньки! Всё благополучно рухнуло. И так быстро! Мир сузился до размеров сидора. Как же опрометчиво было оставить его в каморке! Теперь придётся бросить. Прикинула шансы и с грустью поняла, как их мало. Выбраться со второго этажа по коридорам, заполненным здоровенными мужиками, весьма шустрыми в движениях не удастся даже без сидора. Влипла, вздохнула она. Но кто же мог знать, кто???
Она всё-таки попыталась сползти со стула.
– Сиди, сиди, дочка, – донесся голос Командира. Голос был не злой, а скорее грустный. Пришлось подчиниться. Тот сидел и бесшумно барабанил пальцами по столу.
– Куда ты без документов-то пойдёшь, а? – поинтересовался он. – Первый же мент сцапает и в каталажку запрёт до выяснения.
При слове «мент» она встрепенулась. Слово было явно не из этого времени, откуда тут взяться ментам? Хозяин понял по-своему.
– Что, не слышала? Старое слово, раньше так жандармов называли, вырвалось вот. Смотри, не ляпни при людях, не поймут... Так вот, – вернулся он к главной теме разговора, – выяснять твою историю вряд ли кто будет, сдадут мен... милиционеры тебя в Соликамский приют, ближе нету.
Она вздрогнула. Соликамских точек Прохода отродясь не знала ни одной, полный крах! Да и приют там, помнится, был, вернее есть, на базе монастыря, а это будет покруче иной тюрьмы! Командир всмотрелся в её лицо.
– Да не трусь ты так! – слабо улыбнулся он. – Как только умылась да причесалась, я и тебя признал, не раз видел, как вы там все вместе играли, и Даша с вами была. Что, совсем ничего своего не нашла, совсем без документов?
Не поднимая глаз, она кивнула. Что, что, а это была совершеннейшая правда, даже и придумывать нечего. Он вздохнул.
– Даша, Даша... Ну, хорошо! – пододвинул к ней свидетельство о рождении, но карточки оставил у себя. Помолчал, махнул рукой. – Даша так Даша, чего уж теперь, будешь Даша.
Она благодарно улыбнулась и взглянула на карточки.
– А вот с карточками будет проблема, – вздохнул он снова. – Во–первых, они трудовые, на родителей выданы. Завод их не сегодня–завтра может аннулировать. Да чего там, просто обязан аннулировать! Во–вторых, они отовариваются в магазине на Фрунзе, мы мимо проезжали, помнишь?
Она, разумеется, помнила. Не каждый день вот так буднично и эффективно перевоспитывают карманника, орудовавшего у приземистого кирпичного магазинчика.
– В том районе все её одноклассницы живут и тоже там отовариваются. И продавщица постоянных покупателей помнит, и в лицо и поимённо. Кто-то обязательно заметит фамилию на карточке и будет очень нехорошо, сдадут мгновенно в милицию, а оттуда в тот же приют направят. – Он сложил карточки и унёс их в несгораемый шкаф. – Значит так, Даша...
Она вскинула голову и превратилась в слух.
– Правильно, – кивнул он, покосившись на неё от сейфа, – привыкай, дочка, к своему имени. Значит так, Даша, определю я тебя в хозблок, это кухня и уборка помещений. Посмотри там, чем сможешь заниматься.
Командир, вернувшись за стол, порылся в бумагах, нашёл нужную, и взялся за перо.
– Поставлю на довольствие, будешь получать жалование, рабочие карточки, продуктовые и промтоварные. Материал выдадим для пошива обмундирования. Старые карточки я лучше сам сдам, от греха подальше. Аванс выпишу сейчас, завтра получишь. Денег, поди, совсем нету?
Подумав самую малость, она решилась, покачала головой и вынула из ботинка тугой цилиндрик купюр. Положила на стол. Выпущенные на свободу бумажки с шорохом развернулись, расползаясь зеленоватыми островками. Запахло горелым. Командир поднял брови, хмыкнул. Окинул взглядом кучку, поворошил её пером, покачал головой.
– Ты погляди, уцелели! Не таскай с собой всё сразу, не дай Бог заметит шпана, не отобьешься ведь, утром возле вашего дома уже одна девчонка пропала, говорят бандиты на болото загнали и убили.
У неё на этот счёт было другое мнение, благоразумно оставленное при себе. В дверь постучались, послышался вопрошающий голос.
– Заходи, заходи, Михалыч! – крикнул командир, жестом останавливая дернувшуюся к деньгам девочку.
Вошёл давешний плотник и с крайне довольным видом протянул ей странного вида ключ.
– Принимай работу! Всё сделал, как просила! – На стол он даже не взглянул.
– Михалыч, помоги пристроить, – попросил его командир.
Плотник глянул на стол и поднял брови.
– Однако! – хмыкнул он. – И как помочь?
– Не таскать же ей с собой всё это?
Плотник кивнул и забрал ключ обратно.
– Всё понял, сделаем в лучшем виде! – пообещал он, и исчез за дверью, не забыв тщательно её притворить.
– Золотые руки у человека, – вздохнул командир, – тоже вот прибился после одного пожара. Остался без семьи, без крова. Оформили завхозом, если что надо будет, это к нему, хозяйственный мужик, непьющий. Всё найдёт, что понадобится. Чего не найдёт, сам сделает. Плотником тоже оформили, он теперь в деревню часть пайка и денег отправляет, подкармливает там кого-то.
Пожарный мельком глянул на ходики.
– Нам пора, собирай всё и пошли! – он бесшумно встал и направился к двери. – Как это куда, в милицию!
Она вздрогнула.
– Не трусь, Даша, не трусь. Ты где прописана?
Она глянула непонимающе.
– Ты прописана, дочка, по не–су–щест–ву–ю–ще–му адресу! Бумаги уже отправлены, дом вычеркнули из Северного переулка. Значит, надо прописать по новому адресу! – он ткнул пальцем в пол. – И справку надо выправить, свидетельство о рождении прилагается к документам родителей, а они...
Он вздохнул.
– В–общем, пошли, пока Михалыч там возиться будет, как раз обернёмся, тут недалеко.
И они двинулись на Пятилетку, 13.
Когда, утомлённые хождением по милицейским кабинетам и всяким конторам, они вернулись в Пожарком, Михалыч гордо продемонстрировал свою работу. Комнатушка обрела несколько полочек, шкафчик, откидной столик у кровати, вешалку у двери ящичек для обуви. Потом с хитрым видом, предварительно убедившись в отсутствии посторонних глаз, показал хитроумный тайник в одной из полочек, абсолютно невинной с виду. Подивившись мастерству, она, не раздумывая, переложила туда норовящие свернуться трубочкой палёные деньги и закрыла тайник. Михалыч прицепил ключ на специальный гвоздик у двери и исчез, предупредив о близком обеде.
Она прикрыла за ним дверь и с величайшим наслаждением вытянулась на топчане, покрытом поверху добротным шерстяным одеялом. День выдался нелёгким. Через узкое высокое окно над лежанкой проникало достаточно света. Наклонная стена в ногах и потолок по её просьбе Михалыч закрыл сосновой вагонкой, проложив за нею пару старых матрацев и несколько драных ватников. Звукоизоляция получилась отменная, шаги на лестнице были слышны лишь при некотором напряжении слуха. Наклонная стена косо отражала прямоугольник света, падающего из окна над её головой. А ведь шикарная получилась мансарда, если подумать. Наклонная стена запросто сойдёт за скат крыши. Нет, решила она, не мансарда, а натуральнейший Пентхаус! Кому какое дело, что не на чердаке, а под лестницей? Углов – пять? Пять! Значит, это Пентхаус, и точка! Шелковых обоев с вышитыми лебедями и лилиями не хватает, ну да ладно, натуральное дерево тоже стильная обшивка, не хуже гобеленов.
Окно напротив скошенной стены было хотя и невеликим, оказалось снабжено решёткой. Надо будет поработать над этим, черный ход из дома лишним не будет, а ширина окна позволит ей выскользнуть наружу, ежели что. Ежели что, кстати? Ну, ежели, к примеру, понадобится отлучиться по делам или вообще скрыться от сложностей окружающей жизни. Сделав в уме первую закладку, она погрузилась в полудремотную разработку плана действий на ближайшее будущее. Через полчаса ход мыслей был прерван вкусными запахами и лёгким стуком в незапертую дверь. Обед, вспомнила она, пора на обед!
После обеда потянуло в сон уже совершенно непреодолимо. Добредя до своего самозваного Пентхауса, рухнула на кровать, успев прикрыть за собой дверь. Наутро, однако, дверь была заперта. После секундной паники всё-таки окончательно проснулась и обнаружила задвинутый засов. Когда успела закрыться, не помнила, видимо уже спала на ходу. Под дверью торчал плоский свёрток, явно просунутый снаружи. Развернув старую газету, увидела внутри... себя, любимую! Вот чего не хватало для полного счастья, подумала она, и поставила небольшой кусок аккуратно обломанного зеркала на ближайшую полочку. Михалыч, наверное, постарался. Больше некому. Пришлось открывать пристроенный под столиком сундук и искать салфетку. Подстелив под зеркало кружевную тряпочку, решила, что с дальнейшим благоустройством своего Пентхауса можно и повременить.
05.12.2014 г.
v2.16.04.15 г.
г. Березники