Шестилетний Витька и его младший брат-погодок Лешка жили в небольшой деревне, где детского сада не было и в помине, а начальная школа находилась в соседнем селе за пару километров. Родители работали в совхозе, а воспитанием детей занималась бабушка-пенсионерка, вернее бабушки. Деревенские бабушки, приходившие в гости обсудить последние события в деревне и ее окрестностях, городах и весях, где жили разъехавшиеся по всей стране дети. Бабушки, лишенные возможности каждодневно лицезреть собственных внуков, считали собственным долгом вложить свой опыт в деле воспитания подрастающего поколения в чужих внуков. Естественно, что методы воспитания весьма разнились, а потому братья росли, как полевые цветы – почва плодородная, а ухода - ни какого. Целыми днями браташи пропадали на улице, когда одни, а когда с несколькими такими же пацанами и девчонками.
Летом наведывались в поле, окружавшее деревню, за горохом, в небольших количествах произраставшим среди овса, ячменя или фуражной пшеницы, или уходили в лес играть в прятки, в войну или просто полакомиться ягодами, а заодно принести на суп или жарево грибов. Зимой лепили снеговиков, делали снежные крепости, прыгали с крыш сараев в сугробы и делали «подземные ходы» - целые галереи лабиринтов в глубоком снегу, и, наконец, катались на санках по деревне или с горки у ближайшего пруда. Весной «пускали ручейки» из заулка в придорожную канаву. Осенью, когда дорога становилась непроезжей для автотранспорта, она становилась целым минигосударством с городами, селами, лесами, полями, дорогами и оврагами.
А еще в пастбищный сезон дети загоняли во двор корову и многочисленных овец. Овец загонять нравилось больше, так как на них еще можно было прокатиться по заулку, а с коровой управиться было сложнее, тем более, что она довольно ловко орудовала устрашающего вида рогами. Мелкому рогатому скоту эти забавы тоже не очень нравились, но рога были далеко не у всех и не настолько угрожающие, как у буренки. Правда, и овцам удавалось скидывать с себя маленьких наездников, и падения были весьма чувствительными, но уже на следующий вечер, если не мешали родители, родео продолжалось.
Младший брат был намного легче старшего, поэтому проехать удавалось большее расстояние, но и выбросить «из седла» его было легче. К тому же некоторые представительницы овечьего стада были настроены довольно агрессивно по отношению к маленьким чабанам. Одну из таких овец попытался было оседлать Лешка, но та непонарошку боднула головой так, что мальчик отлетел, не успев сгруппироваться, и стукнулся лбом об угол крыльца. Блеяние овец, сбившихся в угол около ворот двора, заглушил рев ребенка. Родители, к этому времени вернувшиеся с работы, выбежали из дома и по началу набросились на старшего сына, успокаивающего в этот момент брата, думая что дети опять подрались. Но совместными усилиями пацаны объяснили, что случилось. Вид у пострадавшего был жуткий. Из разбитого лба ручьем текла кровь, к тому же часть её уже была размазана по заплаканному лицу и светлой рубашке. На досках крыльца также виднелись расплывающиеся капли. Медика в деревне не было, поэтому, умыв ребенка, для оказания более-менее квалифицированной медпомощи родители повели его на почту.
Вернулся парень уже довольно бодрым и даже успокоившимся с забинтованной, как у раненных бойцов в военных фильмах, головой. В руках матери был комплект для оказания первой помощи и дальнейшего ухода за раненной головой. В назидание мальчикам было сказано, к чему могут привести подобные шалости, и что нужно быть осторожнее, дабы подобная история больше не повторилась.
Через пару недель Лешка окончательно отделался от повязки, а заодно и от статуса героя-партизана или бойца регулярной армии и участника военных событий. Все это время он считался раненным и поэтому в драках с братом или немногочисленными деревенскими сверстниками не участвовал, хотя временами и провоцировал их. Кроме того, друзья с ним с первым делились угощениями, прихваченными из дома, а в играх уступали самую престижную роль.
Еще через некоторое время история стала забываться, и все стало возвращаться на круги своя. Однако, привыкший к своему особому статусу, Лешка стал более задиристым. Он никак не хотел упускать временные привилегии и, как мог, их отстаивал.
Старший брат все это время стоически выносил выходки младшего, жалел его, но все же надеялся, что все это не будет длиться вечно. А когда история почти забылась, и о ней напоминал лишь косой шрам на лбу когда-то пострадавшего, братья крупно повздорили. Младший сначала обозвал брата, потом бросил в него палку, но промахнулся, и с криками, что его обижают, побежал жаловаться бабушке. Витька пустился его догонять, а когда Лешка уже подбегал к двери в избу, схватил первое, что попалось под руку – полено, точнее, часть его – приличных размеров березовый клин и метнул его в сторону брата, желая напугать его, попав клином в дверь. Но убегающий остановился, повернулся, крикнув в сторону брата ругательство, и уже готов был скрыться за дверью… Но не успел. Не успел открыть дверь и до конца высказать брату все, что о нем думает… Клин своим тупым концом угодил в лоб, туда, где уже был шрам. Витька застыл в ужасе, перед его глазами всплыла уже виденная однажды кровавая картина и живо представилась жестокая расправа родителей над виновником.
Снова разбитый лоб, снова кровь и истошный рев… Бабушка при непосредственном участии старшего внука оказала первую помощь младшему. И еще пару недель деревня наблюдала бегающего по ней маленького партизана с замотанной головой…
* * *
Заканчивалась осень. О памятных событиях прошедшего лета на лбу Лешки напоминал шрам в виде развернутой буквы «У». На улице стояли нешуточные морозы, но снега еще не было. почти все время братья проводили вдвоем. Гостившие в деревне городские друзья разъехались восвояси, а деревенские пошли в школу.
Около крыльца почти круглый год стояла большая тачка с двумя большими металлическими колесами от какой-то сельскохозяйственной техники. На тачке ездили за водой на речку, протекавшую за деревней, возили дрова к месту складирования и в баню. Эта же тачка служила любимым транспортным средством деревенских детей. Витька случайно схватился за колесо голой рукой, отпечатки которой только что оставлял на заиндевевших досках коляски, и тут же отдернул её, почувствовав сначала обжигающий холод, а затем ощутив внезапную боль. Мальчик осторожно коснулся обода пальцем – он примерз, коснулся другим – результат тот же. Надо будет поделиться этим открытием с братом.
- Витька, пойдем обедать. Бабушка кашу из печки достала, - протараторил выскочивший в рубашке, но в валенках Лешка. Его появление было как нельзя кстати. Витя попросил брата проделать те же манипуляции с колесом, которые минутой ранее проделал он сам. Результат был другим – вымытые перед обедом руки брата были насухо вытерты. Тогда старший ногтем соскреб с колеса иней и сунул его в рот, улыбнулся, проглотил появившуюся на языке каплю воды и сказал:
- Попробуй, как вкусно.
Иней действительно завораживающе переливался под зимним солнцем и выглядел очень аппетитно. Недолго думая, Лешка наклонил голову и с размаху лизнул заиндевевшее колесо. Лицо выразило недоумение, а из глаз самопроизвольно брызнули слезы…
Этот эпизод быстро забылся и уже на следующей неделе после очередной ссоры с братом Лешка играл на улице один, а Витька вырезал крупные буквы из заголовков журнальных статей, изучая по ним азбуку и составляя вместе с бабушкой свои первые слова. Внезапно в комнату вбежал зареванный брат, прикрывая ладошкой рот. Что с ним случилось, он объяснить не мог.
Оказалось, что в морозную погоду, довольно высоко расположенная хромированная ручка входной двери, сплошь покрытая инеем, выглядела не только очень красиво, но и вызывала обильное слюноотделение. Просто так дотянуться языком до нее мальчик не мог, поэтому стал подпрыгивать и, наконец, достиг своей цели. Вкуса, правда, почувствовать не успел, зато испытал жуткую боль, как будто кто-то очень жестокий пытался вырвать язык клещами. После этого братья сторонились пробовать в морозную погоду что-либо на вкус, кроме снега и сосулек, конечно.