Выморозки

               
      Дядя Миня аккуратно прогладил увесистым вальком  форменку, галифе и шинель, довел до абсолютного блеска тулью шапки-ушанки. Повесив амуницию железнодорожного начальника средней руки на вешалку, долго любовался ей. Она досталась ему в качестве новогоднего подарка от дяди, который служил в железнодорожных войсках и был какой-то небольшой, но все же шишкой; положение позволяло ему время от времени менять форму, отправляя неплохие по качеству обноски родственникам. Дядя Миня под вечер, когда сумерки уже заглянули в подслеповатые окна его дома, не спеша облачился в мудреную жестковатую пару, накинул шинель, обул до блеска начищенные яловые сапоги. Со стороны, если внимательно не приглядываться в оставшиеся знаки отличия на пуговицах и шапке-ушанке, его вполне можно было принять за милиционера. Дядя Миня прошелся по комнате несколько раз, внимательно вслушиваясь в загадочное поскрипывание сапог, а затем вышел на улицу, чтобы нанести предпраздничный визит родне, проживающей на другой стороне улицы. Если бы он знал, чем это закончится, то дорогой подарок до скончания лет пролежал бы  на дне сундука.
    Бабка Агрофена задержалась по случаю во дворе. Хотя сумерки изрядно заволокли улицу, сельчане и не думали закрываться в домах: скрипели калитки, хлопали двери, стучали на колодце ведра – шла вечерняя уборка и кормежка скотины. Каково же было её удивление, когда она увидела, как по лошадиному следу, проложенному посредине улицы, уверенной, деловой походкой шел… милиционер. Это бы ничего, что представитель власти припожаловал в село, люди в погодах часто наведывались по делу и без дела к ним. Но под Новый год каждая хозяюшка ставила для  праздника корчагу-другую браги, чтобы в последний день (из экономии, иначе мужики выпьют раньше времени), выгнать первач для праздничного стола.   
    У Бабки Агрофены подкосились ноги и сбился платок на затылок. Но она нашла в себе силы вернуться домой, опрокинуть содержимое корчаги в деревянную бадью и вылить зелье в дворе под крылец. Очистившись, таким образом, перед Богом и властью, подхватив  подол домотканого сарафана, она понеслась вдоль куринка оповещать соседей о нагрянувшей беде. Началось столпотворение. Керосиновые фонари и лампы мелькали то и дело как внутри домов, так и по подворьям. Бабьи оханья и аханья сопровождались приглушенной матерщиной мужиков, ребятишки бегали между ног, довольные тем, что их не загоняют на ночь в тепло.
     Егоровы муж с женой, как и многие другие сподвижники запретного самогонного промысла, не в пример бабки Агрофены, рассудили здраво, что зелье уничтожать не след, а надо корчаги перепрятать в подворьях. Нюрка, жена Михаила Егорова, облюбовала на этот счет яблоню, под которой корчаги с брагой хранила еще летом. Она присыпала их снегом, отошла в сторону, оценивая свое мастерство. Не понравилось то, что снег сохранил её следы к яблоне. Крикнув ребятишек. Нюрка велела им пробежаться вокруг. То, что сделала детвора, не подлежало никакому описанию, как ещё корчаги остались целыми и невредимыми, дотошные милиционеры, будь у них семь пядей во лбу, наверняка прошли бы мимо этого заветного места.      
    Нюрка хорошо помнила весенний визит в село блюстителей порядка на предмет борьбы с самогоноварением. Она только что выгнала самогонку, бережно слив её в ведро, - будет, чем угостить помочь, которую семья намеревалась собрать, чтобы соорудить пятистенку. Аппарат она успела спрятать в укромное местечко под яблоней, как заявился пожилой сержант.
Деловито осмотрев комнату и почувствовав что-то неладное, он заглянул под ширму в чуланчик.
- А что, хозяюшка, водички у тебя не найдется? – вызывающе посмотрел он на Нюрку.
- Найдется, вон ковшик, бери и пей.
    Милиционер по наитию нырнул ковшом в ведро с самогоном. Нюрка обомлела, едва удержавшись на ногах. Муж схватился за притолоку, как с партийного, с него спрос будет особенно жестким. Выпив вместо воды крепчайшего зелья, милиционер крякнул,  заботливо обтер усы и загадочно сказал:
- Хороша водичка! В следующий раз приедем, обязательно загляну к вам. Хотя и тесновато у вас…
- Да вот, строится собираемся…,- промямлил хозяин.
    Нюрка было сунулась с ковшом в ведро, но милиционер остановил её:
- Я сказал - в следующий раз. А пока стройтесь.
    Нюрка битый час не могла сдвинуться с места, сама себе не веря, что беда миновала, а хозяин до вечера не выходил из-под сарая.  Его пронесло как младенца от несвежего молока.
    Бабка Агрофена, хотя и подчистила сусеки, все же была на строже. И когда услышала требовательный стук в сенную дверь, вся встрепенулась. С лампой в руках она осторожно отворила дверь и подошла к выходу. Через обширную щель была хорошо видна форменная шапка-ушанка.
- А у меня самогона нет, хоть убейте нет…
- Агрофера, ты в своем уме? Какой самогон?
    Услышав знакомый голос, она пришла в неописуемую ярость. В следующий момент дядя Миня почувствовал, как на его спине разогнулось коромысло. Он кинулся со двора, но пути отступления были отрезаны, коромысло, как метла бабы Яги, мстительно и даже со свистом крутилось в ночном воздухе.
- Спасите, помогите! – истошно заорал дядя Миня и полез по лестнице на крышу дома.
- Я тебе покажу. Упырь… Ишь вырядился…
     На колодце бабы побросали ведра.
- Что там у тебя, Агрофена?
- Бандита поймала, из-за которого брагу вылила…
- Подожди, сейчас я сковородник возьму…
- А я ухват…
     Долго еще на подворье бабки Агрофены расходившиеся домохозяйки утюжили дядю Миню, норовя достать его даже на крыше дома кухонными орудиями женского труда, пока не подошли мужики и не навели порядок. И слез, и хохота было предостаточно. А дядя Миня готов был снять форму железнодорожника хоть сию же минуту, пусть даже на морозе, при  бабах, оставшись в одном исподнем – лишь бы отвести от себя беду.
    Спустя сутки Нюрка со своим мужем решили взять корчаги  из- под яблони и занести их домой. Брага была зрелой, теплилась надежда, что она отойдет от мороза и её можно будет выгнать на самогон под Новый год. Уже в избе муж, основательно тряхнув корчагу, услышал какое-то бульканье внутри её. Каково же было его удивление, когда из просверленной дырки в чашку вылилась жидкость.
- Дай попробовать.
    Но не успел он пригубить чашку, как вмешалась жена, грамотная в самогоноварении женщина,  ей было известно, что спирт на морозе не замерзает.
- Успеешь. Новый год завтра.
     Благодаря всей этой истории, новогодняя кампания под смех над дядей Миней и улюлюканье в его адрес веселилась, с удовольствием распивая  выморозки –  хмельной напиток, каковым наслаждались с незапамятных времен на Руси бражники.