Эта лужа была не меньше знаменитой Миргородской лужи, описанной Гоголем. Вокруг неё позднее и развернулись все деревенские события. Располагалась она аккурат по границе Стёпкиного огорода так, что пройти мимо можно было лишь держась за отполированные руками жерди забора и нависая над ней, как альпинист. И хотя все непрочные жерди деревенские знали наизусть, иногда одна из них предательски ломалась или отрывалась из-за трухлявости. Человек плюхался спиной в грязь, чертыхаясь или матерясь в зависимости от уровня образованности.
Стёпку ругали, что не может подправить забор, хотя зачем бы ему это было нужно? Да и жена Стёпки – Зойка, часто садилась к окну посмотреть, не ошибётся ли кто в выборе жердины. Если не считать телевизора, омытого слезами, пролитыми над «мыльными сериалами», других развлечений в деревне попросту не было.
Прогресс и цивилизация двадцать первого века катились мимо русской деревни и Стёпкиного двора, а её будто грязью из-под колёс Мерседеса, только забрызгивали разные неприятности. Закрылась ферма, разорился колхоз, не стало денег даже на хлеб. У кого в семье были пенсионеры, хоть те получали какую-то копейку, а в остальном деревня-кормилица ушла в натуральное хозяйство и погрузилась в глубокий бартер.
Мужики по осени, как журавли, клином потянулись в удивительную страну – Москву, где ничего не делающие по деревенским меркам люди могли получить за день месячное жалование местного жителя, а то и больше! Уезжали, находили там молодух и… вдовела деревня.
Клин повёл за собой Петька. Уехал, а через год вернулся с деньгами на новый дом. Работал каким-то парковщиком, ходил в жилетке и показывал, куда машины ставить и за это (!) ему деньги давали. Деревенские были в шоке – удивительная страна Москва! Петька говорил, что им туда всё возят, но не отсюда, где ближе, а из Голландии и Турции и выходит даже дешевле.
Не выдержал и Стёпка, тоже рванул туда. Сразу же устроился парковшиком – носил жилетку, убирал парки, скверы. А когда показывал, куда ставить машины, денег ему почему-то никто не давал. Потом пригнали партию голодных и хмурых, но работящих таджиков и Стёпка предусмотрительно рассчитался. Денег не накопил, но хотя бы на обратную дорогу не занимал, да и привез кое-что.
Зойкиной радости не было предела. Правда ревность иногда душила её и она спрашивала, мол, была ли у тебя там зазноба, али нет? Изголодавшийся Стёпка тут же бросался успокаивать жену и лучшего доказательства ей уже не было нужно. Больше в Москву она его не отпускала.
Одно мешало в жизни. Увидел в Подмосковье Стёпка платную трассу. Раз вложили миллионы и сидят, деньги собирают – работать не надо. Вот и решил он нарушить кур, потому как комбикорм, зерно, то да другое дорого и держать их стало не выгодно. А их сарайчик решил разобрать и по своему участку настил сделать в обход лужи. Зашел на его участок – плати рупь! Назад – второй. Деревенских-то вон сколько. Ходят туда-сюда, можно и не работать. Правда Зойкино развлечение пропадет, но оно того стоит.
Деревенские ошалели. То жердину прибить не допросишься, а то целый помост для них делает! Его коварство было раскрыто, когда до и после лужи в заборе появились некие подобия турникетов с надписью – «один рупь».
- Вот ведь хамло! Предприниматель сраный! Я его теперь к себе на участок и за два рубля не пущу! – возмущались деревенские, да что толку? Всё по закону – участок-то его. Не хочешь, не ходи – лезь в лужу.
Теперь Стёпка свой забор руками трогать запрещал, а то и сам к радости Зойки выдергивал из крепкой ещё палки гвоздик. Но люди всё равно платить не хотели и ходили по краешку или в обход. Тогда Стёпка навешал на забор колючей проволоки и ходить так, как раньше стало невозможно.
Но нет, упёртые деревенские ни за пятьдесят копеек, ни за десять ходить по «платной трассе» не хотели. Бабы снимали обувь, задирали подолы и не боясь сраму, в основном, матерясь, форсировали лужу по центру. Мужики предпочитали ходить другой дорогой в обход или надев рыбацкие ботфорты тоже шли напролом, проклиная Стёпкину затею.
Получив по осени от сильно боявшейся простуды бабки Дарьи десять копеек Стёпка заколотил крест накрест «турникеты» и уехал с Зойкой прочь из деревни. Почему-то не жалует русская деревня предпринимателей-то!