Приключилось мне как-то раз оказаться в больнице нашей. Ну, кто знаком с язвой не понаслышке, понимает, о чем я говорю. Сначала просто неприятно и жжет, а потом так врежет, что и небо с овчинку, и разогнуться нельзя, а внутри все как-то уж очень паршиво. Впрочем, если вовремя спохватиться, то укладывают тебя в больницу, витамины, уколы, таблетки там, и вот через пару дней становиться легче, а неминуемое глотание «лампочка», всего лишь необходимая, хотя и неприятная часть лечения…. В общем, мне не повезло. Обратился не сразу, запустил, так сказать, и в результате оказался в больнице. Застрял, на целых три недели…, бывает.
И вот где-то в середине моего больничного заключения, то есть, как раз между первой лампочкой и еще какой-то процедурой, когда надо пить что-то такое, что по вкусу мел напоминает, чтобы потом пойти на рентген. В общем, как-то после больничного обеда в столовой, плюс, добор из холодильника, который всегда забит от домашних щедрот, в предчувствии чая, который соседи по палате уже поставили, решил я покурить. Просто отправился в мужской туалет, уже представляю, как открою окошко щелочкой, по причине мороза на улице и всласть буду поглощать сигаретный дым и пялиться в окно. Крадусь я себе потихоньку, по сторонам особо не оглядываюсь, но чувствую какую-то повышенную суетливость в больничном коридоре…, только не в нашем крыле, где язвы да гастриты, а дальше, где все серьезно и даже отделение интенсивной терапии имеется.
Проскользнул я в туалет, одну дверь за собой прикрыл, потом второю и замер, но это просто от неожиданности, то самое место, к которому я так стремился, было занято, прямо перед открытым настежь окном стоял какой-то мужик, в майке, спортивных штанах и шлепанцах, и преспокойно так курил. Дело обычное, больничное так сказать, вот думаю, сейчас сигареты достану, да рядом и пристроюсь…, только попрошу, значит, окошко прикрыть. За курение, конечно, могут и наказать, но чтобы вот так, перед открытым окном, когда за окном снег не тает, и скорее даже наоборот…, это уж увольте, не рискну.
А этот, однако, стоит и в ус не дует, и я, значит, стою, присматриваюсь, и приходит мне на ум какая-то мысль, да только поймать ее я никак не могу. А потому постигаю ее постепенно, не сразу. Во-первых, не просто мужик передо мной стоит, а дед…, и грива у него седая, хотя такая густая, что любой молодец позавидует, но главное, седина эта уже и на плечах имеется и на спине, а это верный показатель…, во-вторых, чувствую я запах специфический…, то есть знакомый. Только вы не подумайте, не дурь это какая-нибудь, а махорка, запах которой, вкупе с запахом горящей газеты, знаком еще с детства. Курится, значит, самокрутка, а это, тоже, между прочим, показатель…, ну и еще одна деталь, которую я в первый момент даже и не знал, куда следует относить, полоска лейкопластыря на правой руке, как раз там, где локоть, только на другой стороне сгиба…
- Отец, - вежливо я так, но с уважением, - ты бы прикрыл оконце-то, неровен час, остынешь…, себе же хлопот добавишь, да и врачам, опять же…
- Чегось, - поворачивается ко мне незнакомец, и тут я понимаю со всей ясностью, что знаю этого старика, а то, что он старик, даже и сомневаться не приходится, хотя, старик-то еще тот…
- Холодно, говорю…
- Да, ладно, - усмехается он в седые усы, - на улице и десяти нету…
- Так и мы, однако, не в санатории, больница, все-таки.
- Постой-постой, - игнорирует старик мое замечание, а потом и вовсе, улыбается, обнажая желтые, крепкие зубы, улыбается, потому что узнал, - я ж тебя знаю, это ж мы тогда с тобой…
- Точно-точно, - кивнул я, подтверждая, что я тот самый и есть, а по сему выходило, что знакомство наше началось намного раньше.
Вот вы как относитесь к зимней рыбалке? Равнодушны…, да и ладно, хотя раньше я к этому делу большое пристрастие имел. Считай, каждые зимние выходные проводил на льду. Красот расписывать не буду, особенно, если вы не поклонник, тем более, что история эта рыбалки касаема, как бы вскользь.
Так вот, в одни такие выходные, морозные, как сейчас помню, устроился я на льду. Есть у нас хорошее место, река там поворот делает, мост имеется, и берега, значит, по обе стороны поднимаются, это я к тому, что тихо там, безветренно. Часок, я там уже где-то просидел, пару лунок сменил, пока не попалась мне…, а кругом, опять же народ, тоже, почитатели, не друг на друге, потому как риск это, а как положено, поодаль. А лунка, про которую я говорил, она как бы не моя…, то есть, раньше ее кто-то сделал, но не сегодня, а денек назад, она уже и льдом затянулась, да и снежком ее припорошило основательно. Я, конечно, почистил ее, ну и устроился. И надо сказать, место оказалось, самое что ни на есть, рыбное, и тут, вижу, идет ко мне один…, приметный такой…
А приметный, потому что и одет он полегче обычного, да и ящик рыбацкий при нем не металлический, покупной, а какой-то деревянный, по всему видно, что самодельный. Ну и по тому, что шел он прямо на меня, стало понятно, что лунка эта его…, я уже приготовился поспорить, мол, кто первый, тот и…, но не успел…
Он почти со мной поравнялся, как сверху, то есть, с моста, на лед рухнул автобус. Мгновение назад стояли мы на прочном льду, а тут раз и в воде по самое горло…, но это полбеды, перевернулся автобус уже в воде и прижал нас немного, не смертельно, но просто так не выбраться. И ладно бы ПАЗик какой-нибудь, а то полноценный междугородний Икарус. Знаете, небось, такие, бело-красные. Я конечно, под воду, первым делом, но чувствую, тянет меня кто-то наверх, за шкирку, как кота поганого. Оказалось, это дед…
- Держись, земляк, - шипит он мне, потому что дух от ледяной воды захватывает, - только удочку брось, на хрена она тебе сейчас сдалась!
А я воды нахлебался, ну и испугался, конечно…, не ожидал ведь такого поворота…
- Брось, уду, говорю, дурак…
Он, кажется, даже вдарил меня, для просветления мозгов…, помогло, кстати, я хоть руками в край вцепился. Но не только у меня испуг прошел, спохватились и остальные, которые были на льду, бросились к нам…, а дед не успокаивает и орет благим матом:
- Дурни, бросьте нас, я тут сам управляюсь, люди же в автобусе…
Я думал, что он с перепуга, а оказалось, что нет…. В общем, вылез он, потом меня вытащил, и пока я отдышаться пытался, валяясь по льду, он с себя шмотки сбросил и рванул в воду, за людьми. Что сказать…, ему слава, а мне позор. Потому как я бы так не смог…, а он смог. Раз пять он нырял и вытаскивал, вытаскивал…. Женщины, дети, мужики. Восемь душ точно вытащил, а уж там народ разобрался, где доски бросили, где стекла побили…, спасли всех, крове водителя, его еще при ударе убило. Вот.
В общем, героическая часть закончилась и началась, самая что ни на есть, комическая. Представьте себе седого как лунь деда, который голышом танцует по льду, матом орет и снегом растирается…, а потом, конечно, неотложка. Его в машину и растирать, чтобы значит, не заболел он, потому что на улице почти минус двадцать…. И трет его, значит молодка медицинская, честно так от души, не жалея известной жидкости, а он ей, как бы между ее ответственным делом говорит:
- Родная, да брось ты это дело…, там, где ты трешь, я уж согрелся, а где мерзну, мне стыд не позволит тебя просить потереть маленько…
Хорошо водитель «неотложки» мужик был опытный, а то другой аварии точно не избежать бы, потому, как такой хохот был в машине, а девица, понятное дело в краску.
- Стыдно вам должно быть, дедушка.
- Конечно, - отозвался дед, - ты бы мне в мензурку накапала бы спирту, а уж я сам бы управился. Ну и это, простынку дай, а то, как-то неловко.
Неизвестно о чем деваха подумала, но и бутылку со спиртом передала старику, и соответственно просьбы, простыню. Дед ухмыльнулся, сделал добрый глоток из медицинской склянки, зажмурился и передал склянку мне:
- Прими, как лекарство, земляк.
Я и принял, естественно, закашлялся, потому что девяносто шесть, это в любой ситуации девяносто шесть, чтобы вот так, запросто, из горла. А старик, похлопал девчину по плечу и вернул ей склянку:
- Вот так-то оно самый раз, родная, спасла старику достоинство.
Машина привезла нас в больницу, вышли мы из нее в сопровождении врачей, они нас хотели на каталке, но дед воспротивился.
- Я только из ледяной воды, только меня растерли, а вы меня на дерматин холоднищий, я и так дойду, завернусь в простынку и дойду…
По больнице, естественно, сквозняком новость, ну и все внизу, на пострадавших и героев смотреть. А доктор, тем временем старика допрашивает про самочувствие, но по-доброму так, по-человечески.
- Будете, мол, до ста лет жить, дедушка…, а тот в ответ:
- Опоздал, внучек, я это дело уже разменял, да и обмыл, кстати, все как положено.
- Как так!
- А вот так, мне уж сто третий год идет…
Не буду говорить, что ни кто в это дело не поверил с первого раза, потому что только на Кавказе так старики сохраняются, но уж точно не Центрально-Черноземной полосе.
- Старик, а в каком же ты году рожденный-то, получается?
- Во втором, то есть, тысяча девятьсот втором и есть.
- Не может быть!
- Я тебе паспорт покажу, дай только домой позвоню…
- …что, и в Финскую компанию попал?
- С нее и начал, - кивал старик.
- И в Великую Отечественную?
- Само собой, - опять же кивал старик, и прибавлял для ясности, только до Берлина я не дошел, перебросили нас…, войну я закончил на Дальнем Востоке, а вот в Японии и в Китае побывать удалось.
- С ума сойти…
- Как сказка…
- Больше века…
Ну а провожала его, понятное дело, вся больница. А он стоял на порожках, разговаривал с главным врачом, и как бы между делом крутил самокрутку, из кисета, который привезла ему из дома какая-то женщина, молодая, симпатичная, лет около сорока. Народ все еще гадал, кто она ему, дочь или внучка…, по возрасту выходило, как раз, последнее…
- …как живешь-то, земляк?
- По-маленьку, - отозвался я, глядя во все глаза на это живое, точнее, еще хоть куда живое, чудо природы.
- А что ж сюда загремел?
- Язва…
- О-о, - цокнул языком старик, - сочувствую.
- А как вы сюда?
- Так это вроде медицинского осмотра, вдруг, что-нибудь да заболело…
- Но я так понимаю, не заболело, - невольно рассмеялся я.
- Не, - коротко ответил старик, прикрывая окно и поясняя, - а то ты синеешь, я смотрю, а болячку твою морозить не след…
Скрипнула дверь, и в туалет вошел главный врач, на лице, одновременно, и укоризна, и удивление, но в тоже время и восторг какой-то необыкновенный, почти детский.
- Ну что же вы делаете, взрослый же человек…
- Авось мне можно, - отозвался старик.
- Капельницу сами вытащили, потом еще из палаты ушли, а она, между прочим, для интенсивной терапии предназначена…. Там медсестре чуть плохо не стало, когда она вас на месте не нашла…
Я чуть отступил в сторону, чтобы не мешать разговору.
- А я говорил, не надо мне этих капельниц, я когда сплю, у меня всегда так, особенность такая в организме…, а от капельниц ваших мутит меня, я же говорил…
- А мы уже и домой вам позвонили, - сообщил доктор, вздохнул и достал сигареты.
- А вот это зря, жену, небось, переполошили.
- Жену?!
- Ну да…
- Погодите-погодите, а тогда, - вмешался я в разговор, - кто вам кисет приносил?
- Вот она и приносила.
- Но ей же около сорока!
- Это она в суматохе собиралась, ну и испугалась, конечно…, тридцать два ей было тогда, - пробормотал старик, - ну а сейчас, конечно, побольше…
Сказал и полез за уже знакомым кисетом, а я мельком успел заглянуть ему в глаза, а там свет, нежность, любовь и что-то еще такое, необыкновенное, до чего нам всем, еще жить и жить.