С детства страдаю непроходимым топографическим кретинизмом. Могу заблудиться не то чтоб в трёх соснах, а даже в двух или одной. Запросто промахиваюсь мимо собственного подъезда. Хуже всего в темноте, когда любая местность утрачивает оригинальность и выглядит удручающе одинаковой.
Несколько лет назад я, как обычно, заплутал, направляясь в поздние гости. Было далеко заполночь, а я печально скитался по пустым улицам, мечтая встретить хоть одного человека. Чтоб узнать, где я нахожусь.
Вдруг из-за угла повеяло лёгким портвейном, и навстречу мне вышли целых два. То есть две. Девушки, в смысле. Неописуемо прекрасные: вдохновенные, романтичные и довольно пьяненькие. Да, отличные девушки. Да!
Пока я стеснялся спрашивать дорогу, одна из девушек припорхнула близко-близко, дохнула духами и туманами и заговорила сама.
– Молодой челове-ек!
«Уже хорошо…» – подумал я – «Молодой – это уже хорошо.»
– Молодо-ой челове-ек, во сткажите вы можете прямо сейчас прочитать наизусть какое-нибудь стихотворение Лермонтова?
– Могу – скромно ответил я. И начал, глядя прямо в шалые, дымчатые девушкины очи.
– Мне грустно, потому что я тебя люблю, и знаю: молодость цветущую твою не пощадит молвы коварное гоненье…
Очи расширились, в них появился некоторый недоуменный ужас. И далее он всё возрастал.
– За каждый светлый миг и сладкое мгновенье слезами и тоской заплатишь ты судьбе!!! – На слезах и тоске и подбавил в голос ржавого металла, прищурил левый глаз , а правую бровь трагически вскинул. Финальную же строку выдохнул горьким шёпотом. как бы обессилев от мрачных пророчеств.
– Мне грустно… потому что весело тебе.
В горле у девушки что-то глухо пискнуло. Вторая инула и потрясла головой, совершенно справедливо принимая меня за галлюцинацию.
– Вы… – смогла наконец выдавить первая – вы филолог?
– Да что вы, барышня – ответил я. – Боже упаси… Никакой не филолог, а просто несчастный человек.