Волны

- Ты, правда, думаешь, что всем руководит вселенная? – заметил он цинично. –  Каждой судьбой, каждым растением, каждой каплей росы? Да ты романтик! Оглянись. Всем руководит выживание – вероломное, жестокое, беспощадное.
- Ты не веришь в душу?
Он громко и долго смеялся.
- В душу? Да ты наивнее ребенка! Кто придумал само понятие? Душа! Сломленный жизнью мечтатель, какой-нибудь религиозный фанатик, звездочет, алхимик, одержимый поиском вечной жизни, вечного смысла…  Надежды. Надежда – это такая издевка, которую придумывает наш мозг, чтобы окончательно не взорваться от страха. Это попытка сбежать от реальной картины, от факта.
- Какого факта?
- Нет никакого высшего мира, или какой-нибудь логично мыслящей вселенной, которой якобы есть дело до тебя, или до меня... или до той старухи, что некому перевести через дорогу, а водитель с удовольствием бы ее раздавил, дай ему меньше этих дурацких предрассудков в виде порядочности, сострадания ближнему, чихал он на все!
- Ты не понимаешь, что говоришь...
- О, нет. Вот я то и понимаю. Трезво и сердито. Без  примесей  самообмана, ни на что не надеясь, не рассчитывая на эфемерное Нечто. Что такое твоя душа? Это что-то великое, да? Давай, перечисли мне все эти клише: добросердечность, порядочность, честность, от слова честь, да?.. Доброта? А ты замечала, что такое твоя доброта на самом деле? Замечала, что если она и есть в природе, то лишь затем, чтобы ее использовать, как салфетку. Спасибо доброте – сколько препятствий снято для истинной подлости, сколько раздолья для манипуляций. Нет, ты дослушай! Доброту выставляют как картину, какой-нибудь шедевр. Носятся с ней, продают, ведь качественный товар, а значит – дорогостоящий. Несут как знамя, выставляют на показ, возят по выставкам… Как произведение искусства. Да, да, искусства… В то время, когда сострадание, сочувствие так не свойственны людям. Но это удобная фишка для спекуляций,  кем-то весьма удачно подмеченная. И мы давно привыкли к ней, и мы все понимаем, что это всего лишь инструмент манипуляции. А те, кто действительно обладают этими качествами, эти слабые, неустойчивые существа… посмотри на них! Что они имеют, кроме самообмана? Кроме презрения. Да, да презрения. Добряков презирают все те, кто их используют. Использованную салфетку разве можно уважать?  Во всем этом хаосе нет ничего, кроме выживания. И природа, если бы и поощряла кого-либо, то лишь тот свой вид, что вопреки всему умеет выжить. Понимаешь? То, что ты называешь бездушием, жестокостью, варварством – это сильнейший вид, венец природы. Ее творение.
- В тебе говорит отчаяние. Ты веришь в грубую силу, потому что в тебе не хватает моральных сил.
- Вот как? – он снова засмеялся. – И что же, позволь узнать, это значит?
- Доброту действительно используют. А презирает доброту лишь тот, кто беспомощен перед ней. Это как уродина, что ненавидит красавицу, и мечтает об одном – быть на ее месте.  Это малодушные люди, ты прав. Может, и вовсе бездушные. И да, для таких само понятие «душа», как ты говоришь, бредовая фантазия. Но это механические создания, желудочно-кишечный тракт на ножках, и не более. И они выживают, да, это ты верно заметил. Но не живут.
- Ты только говоришь, но где доказательства? Где доказательства твоей души? О, только не начинай мне тут про ветер, который есть, но мы его не видим, про воздух… слышал уже. Не убедительно.
- Ты ждешь доказательств или просто хочешь продолжить спор, иметь возможность выговориться? Думаю, последнее. Ты не нуждаешься в доказательствах существования высшего разума, души… ты стремишься излить свою злобу, от того, что не видишь этого. Но разве трава, что тянется к солнцу, виновата, что ты этого не видишь?
- Ты говоришь про физический процесс. Трава к солнцу. Нет, это ничего не доказывает.
- Ты хочешь физических доказательств нефизических субстанций.
- Вот именно. Все, что есть – материально. Солнце бурлит, посылает свой жар в атмосферу, его лучи греют и питают – вот и процесс. Чуть больше доза – сгоревшая трава. А душа? Где она в этом процессе?
- В каждой клетке.
-Травы?
- А что, если я скажу тебе, что материального вообще не существует?
- Ах, ну да, ну да... – Он насмешливо кивнул. – Кастанеда там, двери травы... Или теорию Эйнштейна хочешь напомнить? Не стоит. Не убедительно. Я знаю одно, если я стукну себя молотком по пальцу, мне будет чертовски больно.
- Хорошо. Тогда скажи, что такое сны?
- Сны? Ясно что – работа мозга. Все наши чувства, вся боль, страхи – это работа мозга.
- Даже тогда, когда ты видишь кошмар и кричишь во сне?
- Всегда. Во сне мозг продолжает работать, только он вроде как в испытательном режиме работает, на эскизах, чтобы потом отыграть все правильно.
- А дальше? Давай, что дальше, как работает мозг? Расскажи, как он работает… Почему во сне ты бьешь себя по пальцу - и  тебе так же больно? Что молчишь?
- Я не доктор медицинских наук. Работает как-то, на клеточном уровне.
- Ты не знаешь, как работает мозг. Никто не знает. Как никто не знает, почему и как образуются лавы на солнце. И с чего бы они там взялись? Откуда вообще возникла Солнечная система. Взрыв? Но что-то должно было взорваться, как минимум...
- Душа? – он снова насмешливо взглянул на нее.
-  Или мысль. Как рождается мысль, ты замечал? Это взрыв.
- То есть опять же - физическое.
- Ты продолжаешь так думать? Мысль – это физическое? Какой мускул нужно напрячь, чтобы родилась мысль? Сколько каши съесть? Нет? Так откуда возникает мысль, скажи. Не знаешь? Ну, а сумасшествие тогда откуда берется, и что это?
- Сбой в программе.
- В какой программе?
- Теперь ты заваливаешь меня вопросами? - вздохнул он.
- Ты же этого хотел. В какой программе?
- Природы. В программе природы.
- Откуда она у природы? Кто ее создал?
- Все возникло случайно…
- Но когда листок тянется к солнцу – это же не случайность? Лучи, все такое...
- Хаос! В котором только толика естественного развития.
- И что руководит этой толикой, по-твоему?
- Совпадение.
- Чтобы мы с тобой встретились и затеяли этот спор, нужно было совпадение?
- Само собой.
- Иными словами, наши родители должны были выбрать себе соответствующих супругов, выбрать время для нашего зачатия, в срок нас родить, отправить учится в определенный город, чтобы мы там пересеклись, работая на одной работе?
- Ну, нет, что еще за время для зачатия, соответствующие супруги? Вздор. Все было случайностью. Все события, ведущие к данной дискуссии, цепочка случайностей. Просто мы в какой-то момент пересеклись, на нашем месте могли быть другие люди, спорящие о других вещах.
- То есть абсолютно все – хаос? Абсолютно все - цепочка совпадений?
- Вот именно.
- И ты родился случайно?
- Ну, что ж поделать. Все мы такие.
- И на работу пришел сегодня случайно?
- Еще чего? Это другое.
- Почему?
- Я работаю... Что еще сказать?
- Ты случайно проснулся в семь утра, случайно надел этот жакет, случайно выпил кофе?
- Это другое!
- Почему же другое? Твои родители встретились случайно, тебя родили случайно. Поэтому ты случайно стремился к хорошим оценкам, чтобы случайно поступить в престижный университет. Случайно выучился, случайно прошел конкурсный отбор на вакансию, случайно получил в сотрудники меня?
- Погоди. Ну, это же смешно, ты все смешала. Поставила с ног на голову.
- Ты однажды случайно женишься, случайно родишь детей, случайно проживешь остаток жизни и умрешь от случайной старости, если до этого тебя не застрелит случайный грабитель в случайном переулке...
- Это что, такие рассуждения? Это, по-твоему, аргументы?
- Тогда зачем тебе, случайному человеку в случайной жизни, такой не случайный кредит на авто? Зачем тебе красивая жена? Зачем умные дети и обеспеченная старость? Почему ты злишься, когда приходится работать сверхурочно? Какая разница - час больше, час меньше, хаос же. И почему бы тебе не работать бесплатно?
- Хватит уже. Нарисовала чуть не судный день. Я понял, к чему ты клонишь. Ладно. Не все хаос. Не все совпадение. Да, идя на работу, я встал в семь, чистил зубы и все такое. Да, я контролирую кое-что... Но не все. Я этим контролем и воюю с хаосом.
- Разве возможно воевать с хаосом? С цепочкой случайностей? С бесконечными совпадениями? Да и как? Ты всего лишь выбираешь из того, что видишь перед собой.
- Ну, хорошо, пусть так. Что это доказывает? Возможно, в хаосе есть свой какой-то порядок. И что?
- Не возможно, а он точно есть. Иначе не сменяли бы друг друга времена года, а на яблоне росли бананы.
- И мы бы свалились с земного шарика куда-нибудь вниз, - усмехнулся он. - Как это отрицает преобладание материи? Как доказывает существование духа? Стихия там, энергия - это ладно.
- Энергия имеет мысль, как ты думаешь? Стихия размышляет, как бы это ей заработать больше и махнуть на Мальдивы? Ну ладно, это я утрирую. Но ты понимаешь, что я имею в виду.
- Имеешь в виду заключение Декарта - я мыслю, следовательно, существую?
- Что ты делаешь, перед тем, как встать или сесть, выйти из комнаты или войти в нее?
- Принимаю решение. Думаю. Что бы я ни делал, я думаю. Это так. Плохо, если не думаешь.
- Почему плохо?
- Ну, тогда... все неправильно. Попробуй не думать - перейти дорогу на красный или зеленый, например.
- Значит, действительность формирует мысль. А мысль формирует действительность.
- Ну... выходит как-то так. Хоть я теперь вообще ничего не понимаю, о чем мы говорим?
- Ты спрашивал, где факт, доказывающий существование души, или хотя бы того, что вселенная - разумный организм. Или хотя бы разумная программа. Ты утверждал, что всем правит хаос. Что все случайно и единично. Что не существует, поэтому, ни воздаяния, ни справедливости, ни всевидящего Ока. Хотя я представляю все это, как запись на диск: каждый фрагмент, движение, слово, мысль. Бесконечное число программ в одной. Очень умной программе.
- Ладно. Пусть все так. Вселенная разумна. Но где здесь душа? Твоя, моя?
- Этот разум и есть душа. Та программа, что в тебе, во мне, в листке, что тянется к солнцу, само солнце... Все материальное - лишь техническое оснащение, необходимое для использования программы. Набора задач.
- Каких задач? - он выглядел крайне сконфужено.
- У каждого они свои, но вряд ли это кредит на авто, или билет на Мальдивы.
- Еще больше все запутала. Если есть программа и я должен ее выполнить, я должен быть в нее посвящен. Так ведь?
- Но ты же не просто какой-то там робот, у которого одна-две функции в наборе. Тебе даны огромные параметры, и в придачу ко всему - выбор действий. Выбор мыслить. И все, что ты будешь мыслить - все будешь производить. Если каждый день, идя с работы, проходишь мимо вывески турагентства, ты будешь мыслить про курорт. Если будешь видеть повсюду машины, будешь думать про авто... И так далее.
- И что? Что, кроме того, что я сам формирую свою реальность? Ладно. Не хаос. Я сам формирую...
- Но ты не можешь сформировать реальность, где, предположим, рыбы летают, как птицы, а деревья кочуют с места на место. Разве что на другой планете.
- И что же?
- У нас есть клише. Вот что. Наша программа работает в определенных условиях. В определенной среде, скажем так.
- И?
- А то, что кто-то создал и эту программу, и эти условия, и эту среду. Вот что.
- Бог?
- Как не назови. Но вселенная - умная машина. А дурак такую машину не придумал бы. Можно сочинять гипотезы о случайном наслоении каких-то молекул, долго-долго они притирались, пока не пошел разряд... а из этого всего уже и газ, и тучи пыли... И эти молекулы, и этот газ, и сам взрыв кто-то определил. Кто-то ПРИДУМАЛ их! И ему не все равно, какой выходит результат, и как дело пойдет дальше. Так что - это не цепочка случайностей руководит вселенной, а цепочка закономерностей. И какую мысль ты вложишь в дело, таким оно и будет.
- По всему получается, что мы какие-то крысы лабораторные, - угрюмо заметил он.
- Лабораторной крысой становится тот, кто не верит в свою программу. Говорит, что есть только хаос и материальные блага. Тогда деньги в его жизни побеждают мораль, а доброта представляется проституткой. И тогда действительно наступает сбой в программе. Все это записывается на диск, чтобы сделать соответствующие выводы.
- Какие еще могут быть выводы?
- Какие еще опыты поставить на добровольной лабораторной крысе. После того, как она отъестся. Например, поместить ее в другой контейнер, где не будет ни еды, ни питья, но будут другие, голодные и опасные крысы. Наблюдать за тем, что она будет делать, и вспомнит ли свою программу перед лицом страха, дойдя до отчаяния и развала. Сможет ли она сбросить с себя крысиную шкуру и стать собой.
- Но какой смысл тогда запускать такую программу, что не помнит... или по какой-то причине забывает себя?
- Но ведь сама по себе программа не работает, ей нужна задача, чтобы себя проявить. Но в том то и дело, что пока программа погружена в решение задачи, она себя практически не помнит, не отделяет себя от того процесса, что выполняет. И чем ошибочней задача, тем глубже процесс...
- Вот почему эзотерики настаивают на поиске себя? Но разве возможно себя найти, если выполняя процесс, программа не отделяет себя от него?
- Нужно просто понять, что ты программа. Вот и все.
- Понять, что ты программа? И что? И что это даст? Вот поверю я в это, поверю в существование своей души, что дальше? Мне не придется отдавать кредит?
- Он тебе, скорее всего, не понадобится. Тебе не нужна будет машина. Она - еще один повод навредить создавшему тебя живому разуму, живому миру вокруг. Но ты не захочешь становиться обожравшейся лабораторной крысой, которая в конечном итоге сжирает саму себя. Ты захочешь стать той уникальной программой, которой являешься изначально. Решать задачи, для которых предназначен. Быть частью большого процесса. Как трава. Как солнце. Как дождь или космическая туманность. Или всем поочередно...
- Но как, живя в материальном мире, не поклоняться материальному? - спросил он. - Все к чему мы прикасаемся - материально.
- Просто помнить, что ты программа. Понимать это. Ты мысль, что умеет воплощаться в твердой форме. И форма, воплощающая мысль.
- Получается странная картина. Вселенная - чей-то компьютер. Некий Бог создал его, написал все программы. Для чего?
- Для чего производится все в этом мире? Просто, чтобы существовало. Чтобы один процесс взаимодействовал с другим, и так бесконечно...
- Но ведь любую программу в любой момент можно переписать, или просто удалить, - сказал он задумчиво.
- Наверное, можно. Но куда интереснее наблюдать за ее развитием, согласись. Как бы ни вели себя волны, перекатываясь, скручиваясь, вскакивая, они все равно остаются частью океана. Но они формируют его движение, они как ток, бегущий по проводам, кровь, бегущая по венам. Волны - это энергия океана. Океан - энергия волн. А теперь представь, что какая-то волна объявила, что никакого океана нет, что все вокруг хаос, волны появляются случайно, рыбы тоже случайность, и даже бриз - цепочка совпадений.
- Но как самой волне понять, что вокруг нет хаоса? Что все взаимодействует так, как это и нужно. Как? Если она погружена в свою непростую работу, если ей приходиться толкаться наряду с другими миллиардами волн?
- Ну, вот и ответ. Ведь есть другие миллиарды волн, все верно. И вот ты среди них. Ты такая же волна. Они формируют тебя, а ты их. Ты смотришь на них - и видишь себя. Это называется созерцанием. Наблюдать мир и людей в этом мире, чтобы понять, кто есть ты. Волны, как и люди, зависят друг от друга, отражают друг друга. Волна может думать, что она особенная, выплеснуться выше других, но снова вернется назад. Волна может думать, что она чайка, подпрыгивать без конца и даже поверить, что может парить над остальными волнами, но все равно останется волной, и все равно вернется в океан.
Он стал совсем печальным:
- Знаешь, как-то скучно это все.
- Скучно, если живешь в стенах офиса. Если смотришь на мир отсюда, - заметила она с улыбкой. – Мир вокруг до того необыкновенный, что, начав приглядываться к нему, ты первое время можешь думать, что попал в другое измерение. Когда придуманная обществом ширма падает, кажется, что это катастрофа, что за ней ничего нет. А потом ты поймешь, что кроме тяжелой рутинной работы, которую производит волна, чтобы океан мог дышать, она проходит миллионы километров нового пространства, она встречает новые волны, дельфинов, птиц, новые берега, бури и шторм, новые корабли проплывают рядом. И оказывается, что волна занята не рутиной, а путешествием. Что она не раб, а исследователь. И когда исследование океана закончится, а закончится оно не скоро, волна сможет воплотиться во что угодно, как любая энергия. В ту же чайку. И будет исследовать океан с высоты, изучать просторы неба. Но в большинстве своем волны стремятся насобирать как можно больше щепок от разбившихся кораблей или другой мусор с поверхности океана, чтобы придать себе неясную форму, выделиться меж остальных волн некой важностью, обмануть себя иллюзией, что они вовсе не обычная волна, а целый корабль, или даже остров. И ничего уже не видят, кроме этого мусора, кроме этого наваждения. Другие волны, так или иначе, начинаю их отражать, перенимая гонку за щепками, и в конечном итоге образуется борьба за каждую щепку, на это уходит вся жизнь волны, вся ее сила. И когда она расшибается о берег, она так и не понимает, зачем существовала, почему была именно волной. И когда ее энергия принимает другую форму, например ветра, он растерянно гоняет по берегу, не беря в толк, зачем волны так жадно хватаются за бесполезный мусор, почему не видят прелести в том, чтобы взлетать, перекатываться, играть с этим ветром. Почему не видят, что они часть такого могучего, необъятного и прекрасного океана...


(декабрь, 2014)