Этот простой рецепт Сашке Кулешову подсказали ребята с тренировки - Саня ещё летом начал ходить на академическую греблю и теперь даже делал там кое-какие успехи. Но одно дело - спорт, а совсем другое - математика, к которой у Сашки никогда не было никаких склонностей.
Так вот. Едва Кулешов заикнулся в раздевалке про то, что завтра ему придётся решать контрольную по ненавистной алгебре, как с разных сторон сразу посыпались советы, как этого избежать. Способов было много, но Сашке понравился только один - с его помощью можно было вызвать у себя самый настоящий грипп. Достаточно было налить на ровную поверхность немного канцелярского клея, который в любом киоске продаётся всего за 17 копеек, подождать, пока он высохнет, превратившись в некое подобие стекла, потом растереть его до состояния порошка, и готово дело! Можно смело нюхнуть самую малость, и все симптомы гриппа обеспечены: красные болезненные глаза, кашель, сопли из носа ручьём, а заодно и чих через каждые две минуты. Не будет только соответствующей температуры, да кто ж станет сразу мерить температуру у дитяти, которое оказалось в таком отчаянном положении!
Клей Саня предусмотрительно захватил из дома, всё равно, у его родителей этого клея всегда на верхней полочке в шкафу, что в коридоре, было полно. И зачем только мать каждый год его перед первым сентября покупает в таком количестве? Исчезновения одной бутылочки, скорее всего, никто и не заметит.
Первый урок, белорусской литературы, который был посвящён образам природы в родной поэзии, прошёл незаметно. Впрочем, Саня особо и не слушал - бормочет там что-то Янина Павловна про Богдановича и Коласа, ну и пусть себе бормочет. Голова неудачливого математика была занята совсем другими вещами: мыслями о том, как сделать так, чтобы его подготовку и дальнейшие действия кто-нибудь не заметил. Врагов сегодня у Сани было достаточно: это и отличница-зануда Ирка Дробязкина, которая ещё с утра поиздевалась над его скорой и безжалостной алгебраической казнью, и его давний соперник за звание самого бестолкового ученика в классе, любопытный и шумный Серёга Внук, и, собственно говоря, сама Янина Павловна. Та, хотя и была уже по-старчески невнимательной, но во время занятий имела привычку прохаживаться между парт, рассказывая про своих любимых классиков - так что могла что-то и заметить.
Действовать Саня решил на втором уроке. Случай был самый тот. Во-первых, Янина Павловна вместо урока белорусского языка продолжала рассуждать про образы родной природы - первых сорока пяти минут влюблённой в белорусскую литературу учительнице было слишком мало. Правда, к этому времени она немного устала, а потому вела урок, сидя за столом. Во-вторых, на бесконечном монологе учительницы почти все в классе потихоньку задремали - так что Саня мог не опасаться заинтересованных взглядов со сторон. Ну и, в-третьих, если уж и отпрашиваться у кого-то домой, так это только у Янины Павловны - алгебра должна была начаться сразу после большой перемены, а строгая и скрупулёзная математичка могла и не поверить в болезнь, которая случилась именно с Саней и именно во время её контрольной.
- Аня, прикрой меня немножко, - попросил свою соседку по парте Аньку Свидерскую Саня. Анька была своей «в доску» девчонкой, и ругался с ней Сашка только в самом начале их соседства - когда после очередной болтовни на уроке биологии классная руководительница отсадила Кулешова от его верного товарища - другого Сани, Рудковского.
Анька кивнула и послушно наклонилась слегка вперёд, прикрывая собой Сашку. Под защитой боевой подруги тот достал «дипломат» и потихоньку вынул из него клей. Анька всё это время с любопытством следила за ним, рискую заработать косоглазие.
- Это что? - тихо спросила она у Сани.
- Клей! - шёпотом ответил тот.
- Зачем?
- Буду грипп у себя делать!
Удивлённая Анька повернулась к Сане, и в этот момент раздался стук авторучкой по столу.
- Кулешов! Свидерская! Вы мешаете мне вести урок, - конечно же, это Янина Павловна обратила внимание на двух заговорщиков.
Оба ученика притихли, и только через минуту Саня продолжил свою подготовку. Он аккуратно проткнул колпачок бутылочки булавкой, которую прицепил за лацкан пиджака ещё утром, налил на стол небольшую лужицу клея и начал ждать, пока она высохнет. Анька продолжала внимательно следить за ним. Клей высох в тот момент, когда Янина Павловна закончила с образами природы и решила, наконец, перейти к уроку белорусского языка. Той же булавкой Саня потихоньку начал крошить стекло, в которое превратился высохший клей.
- Ну кто там стучит? - раздражённо спросила литераторша. - Это Внук?
- Нет, Янина Павловна! - обиженно откликнулся басом Серёга.
- Тогда кто? - не унималась учительница. - Неужели снова Кулешов со Свидерской? Дети, я вас выгоню с урока!
К счастью, Саня уже закончил со своими делами и теперь готовился вдохнуть в себя белую пыль, которая получилась из клея. Ему было страшно. Да ещё и Анька смотрела на него почти с презрением - будто он наркоман какой.
- Апчхи! - вдох белой пыли сразу же привёл к требуемому результату. Из саниных глаз полились слёзы, в горле запершило, а в носу предательски засвербело. - Апчхи! Апчхи! Апчхи! - чихнул Сашка три раза подряд и вызвал тем самым всеобщий смех в классе.
- Кулешов! - сердито повернулась к нему учительница. - Да что с тобой сегодня?
- Ой, простите, пожалуйста, Янина Павловна, - голос ученика был уже достаточно гнусавым, а нос, которым Саня безостановочно шмыгал, замечательно дополнял необходимый образ больного ребёнка. - Разболелся я что-то.
- Как ты себя чувствуешь, Кулешов? - учительница, видя мальчишку, который явно загрипповал, не на шутку испугалась и сразу же стала ласковой.
- Плохо, Янина Павловна! - ответил Саня. - Руки-ноги ломит, в голове шумит.
- Так, давай живо беги в медпункт, а потом домой. Сам дойдёшь? Или тебе дать кого-нибудь, чтобы проводили домой?
- Можно я, можно я? - начал скакать на своём месте с поднятой вверх рукой лучший друг Кулешова Саня Рудковский.
- Что «можно я», Рудковский? - теперь уже свою злость от испорченного урока обратила на саниного тёзку литераторша. - Тебе я вряд ли кого-то поручу провожать!
В классе засмеялись.
- Да нет, Янина Павловна, - с сожалением глянул на своего лучшего друга Кулешов. - Никого не надо. Я сам дойду домой.
Саня начал собирать в «дипломат» свои вещи, продолжая шмыгать носом. Под внимательными взглядами одноклассников он покинул класс. Даже в его походке чувствовалось что-то больное и противное.
- Апчхи! - сказал он классу «на прощание», и все снова засмеялись.
- Ну, всё-всё, дети! - учительница постучала ручкой по столу. - Давайте продолжим!
«Свидерская, передай потихоньку мне клей. С. Пожалуйста», - записка плюхнулась перед Аней, когда Янина Павловна повернулась к доске. Анька обернулась к Рудковскому и внимательно посмотрела на него. Конечно же, Кулешов не мог не поделиться своим секретом с лучшим другом перед тем, как начать что-то делать. Потому и поняла сразу Аня, что это за «С.» такой из записки. Правда, смотрела она на него только за тем, чтобы попробовать остановить завистливого товарища. Не такая уже и дура Янина Павловна, чтобы не догадаться, что происходит, когда фокус с больным учеником повторится. Однако в глазах у кулешовского тёзки было столько страдания и мольбы о пощаде, что Анька не выдержала и, выбрав момент, когда Янина Павловна снова повернётся к доске, ловко кинула пластмассовую бутылочку прямо в руки Рудковскому. Тот поймал «посылку» и благодарно посмотрел на верную боевую подругу. Анька же, охваченная недобрыми предчувствиями, выразительно приставила к губам указательный палец. «Нет, не поможет! Всё равно теперь будет больной номер два», - с отчаянием подумала она.
Так и получилось. Буквально через две-три минуты послышалось характерное постукивание по столу, ещё через минутку шумное втягивание носом Рудковского получившегося «зелья» и сразу - громогласное его «Апчхи!»
- Рудковский! - учительница аж подскочила на месте, вызвав в классе взрыв хохота. - Ты что, издеваешься? Зачем ты чихнул?
- Простите, Янина Павловна, я не специально, - прогнусавил басом «больной номер два». - Мы с Кулешовым вчера вместе в хоккей во дворе играли. Видать, я тоже простыл.
Учительница с недоверием посмотрела на Саню, но тот так убедительно чихнул второй раз, что Янина Павловна решила отправить «домой через медпункт» и его тоже.
«Ну, началось», - подумала умная Анька, едва за Рудковским закрылась дверь. То ли контрольная по алгебре стала причиной, то ли та лёгкость, с которой Янина Павловна отпускала больных учеников, но до конца урока домой были отправлены ещё три человека. Кроме Внука, который тоже не желал принимать участие в «математической казни», «больными» стали твёрдый хорошист Андрей Пугач и даже одна девчонка, Лена Богданова. Та была известна всему классу своим любопытством, а кроме того ещё и являлась соседкой Рудковского. Она даже ничего не просила у литераторши - просто повторила все действия своего соседа, и была отпущена домой, как только начала чихать и громко шмыгать носом. Надо ли говорить про то, что чувствовала учительница, на уроке которой случилась самая настоящая эпидемия гриппа. Урок был безнадёжно испорчен, в воздухе буквально кружились вредные бациллы гриппа, и даже сама впечатлительная Янина Павловна, в конце концов, решила пойти домой сразу после второго урока - она тоже начала чувствовать себя плохо.
На большой перемене известие о том, как гарантированно отправиться домой, быстро облетело всю параллель седьмых классов, слегка затронув часть классов шестых и восьмых. К счастью, пятые и четвёртые классы учились во вторую смену, классы с первого по третий располагались в отдельном корпусе, а девятые-десятые - были совсем взрослыми и в «детские игры» не играли. Однако, всё равно, на третьем уроке перед школьным медпунктом выстроилась небольшая очередь из сморкающихся учеников, которые громко чихали и кашляли. Целью всех этих детей было одно: получить официальное разрешение уйти из школы. Поэтому каждый из них стремился особенно поразить школьного фельдшера, Татьяну Васильевну. Кто-то к симптомам гриппа добавлял жалобы на боль в животе, кто-то - на головокружение, а самые отчаянные - на невозможность дышать. Разумеется, фельдшер, которая ещё несколько часов тому назад не могла даже представить себе сегодняшнего ужаса, была в шоке от размеров и скорости распространения страшной эпидемии. В середине третьего урока к медпункту пришли ещё три ученика из седьмого «А» - того самого класса, с которого начала распространяться «зараза» - в действительности, это были те, кто понял, что не сможет решить контрольную, разобравшись в условиях заданий, написанных на доске строгой математичкой Натальей Францевной.
Наконец, фельдшер Татьяна Васильевна не выдержала - под стоны пациентов, которые ждали своей очереди, она быстро закрыла дверь медпункта на ключ и побежала к директору школы.
- Людмила Ивановна! - ворвалась в директорский кабинет фельдшер, отпихивая секретаршу Нину, которая попробовала остановить медработника. - У нас чрезвычайное происшествие!
Людмила Ивановна поморщилась. У неё сейчас сидела мамаша одного из учеников, и директриса совсем не желала, чтобы про какой-нибудь происшествие, пусть даже и «чрезвычайное», кто-то узнавал одновременно с нею.
- Ну, что там у вас случилось, Татьяна Васильевна? - спросила она сладким голосом, искоса поглядывая на свою гостью.
- Эпидемия! - выдохнула фельдшер. - Мощная, быстра и опасная. Начиная со второго урока! Я была вынуждена отпустить уже человек пятнадцать. Перед моим кабинетом очередь стоит - ещё человек двадцать.
Директрису пробил холодный пот. Она сразу же забыла про свою гостью, поднялась из-за стола и почти крикнула медработнику:
- Чего ж вы стоите? Пойдёмте посмотрим на этих больных!
Две женщины направились к медпункту: занимая собой почти всю ширину узкого коридора, Людмила Ивановна шла широким солдатским шагом, шагом настоящего хозяина территории, а за нею, пытаясь попасть в заданный ритм директрисы и одновременно с этим найти себе «место» в коридоре, семенила щуплая медработница.
- А температура? - спросила на ходу Людмила Ивановна.
- Успела измерить только у двух учеников - у обоих нормальная. Но всё остальное! Это самый настоящий грипп! Какой-то ранний и опасный грипп! Это ужас! Нужно поговорить с другими школами - так же у них, как у нас, или нет?
- Это сразу надо было сделать! - согласилась директриса. - Но что будет, если эта эпидемия началась именно с нас? Или ещё хуже - она, вообще, коснулась только нас, нашей школы?
Последняя мысль была настолько ужасной, что Людмилу Ивановну накрыла вторая волна холодного пота.
Школьные работницы подошли к медпункту. Рядом с ним сидели и стояли ученики седьмых, восьмых и шестых классов, которые безостановочно чихали, громко шмыгали носами и разговаривали между собой удивительно противными гнусавыми голосами. Все они, конечно же, если их спросить, рассказали бы каждый свою собственную историю про то, как они вчера пили холодное молоко, или гуляли во дворе, или спали с открытым окном, они даже теперь, разговаривая друг с другом, говорили каждый своё. Но было в них что-то незаметно общее - какая-то тайна объединяла их вместе. Опытная учительница, «заслуженный работник образования», Людмила Ивановна почувствовала это сразу, но даже её смутили такие правдивые симптомы. «Ну не может быть, чтобы они так естественно играли болезнь, - думала теперь директриса. - Сопли вон, сопли-то настоящие!» И очередная волна холодного пота накрыла её вновь.
Из ступора Людмилу Ивановну вывела фельдшер.
- Я позвонила в седьмую и четырнадцатую школы - у соседей всё нормально. Ещё на всякий случай позвонила в сто семьдесят шестую, на другом конце города - честно говоря, звонила наобум, там тоже пока все здоровые.
Слово «пока» окончательно заставило директрису взять себя в руки. Ужас, который сначала охватил её, перестал бороться с подозрением к своим ученикам. Ею целиком овладел гражданский долг - так, как его понимали все советские люди. «Пока все здоровые», - стучало в голове Людмилы Ивановны, и перед глазами вставал светлый образ артиста Леонида Быкова из фильма «Добровольцы» - там, где он писал прощальное письмо с подводной лодки. «Я должна спасти город. Если уже нам уготовано погибнуть от этой болезни, то пусть хотя бы остальные люди живут», - думала директриса, когда шла к себе в кабинет по узкому коридору.
- «Скорая»? - спокойно сказала Людмила Ивановна, набрав на телефоне номер «03», - говорит директор школы номер двести сорок четыре Попова. В нашей школе случилась эпидемия гриппа. Болезнь распространяется с большой скоростью, домой было отпущено около двадцати учеников. Их фамилии и адреса уточняются.
«Скорая» рекомендовала никого больше со школы не отпускать, закрыть все двери и окна и ждать прибытия специалистов.
Специалисты, одетые как в фильмах-катастрофах в резиновые костюмы с головы до пят и в респираторы, приехали через полчаса на автобусе «ПАЗ». Одновременно с ними к школе пришло много милиционеров, которые очевидно не успели переодеться, только респираторы зловеще красовались на их лицах так же, как и на лицах специалистов санэпидстанции. Разумеется, все уроки в школе были отменены, все ученики шестых-восьмых классов с малейшими «симптомами» были обследованы и направлены в разные лечебные учреждения города - на карантин. Туда же загремели и все дети, которые были отпущены домой ранее. Только представьте себе удивление Сашки Кулешова, который уже готовился к тому, как будет играть вечером своё выздоровление перед родителями, когда к нему пришли персонажи фильмов ужасов в резиновых костюмах и заставили сесть в специальный автобус, следующий в инфекционную больницу. Ужас и упрёк в глазах Аньки Свидерской - вот что встало перед глазами Кулешова, когда он садился в «заразный автобус». Он вдруг понял, какого страшного джинна выпустил из бутылки сегодня - теперь в его городе бушует настоящая «эпидемия», а началось всё с него, с ученика седьмого класса, Александра Кулешова.
***
На раскрытие тайны «страшной болезни» специалистам в медицине потребовалось меньше суток. Одновременно с этим учительницы школы №244 узнали правду - узнали, благодаря отличнице Ирке Дробязкиной. Та позвонила вечером даже не своей классной руководительнице, а сразу же Янине Павловне и рассказала всё, что ей было известно. Учительница белорусского языка и литературы сначала было успокоилась - она уже думала про себя чёрт знает что, включая то, что, не пора ли ей на покой? Ведь это ж на её уроке началась страшная эпидемия, а она не смогла её остановить, уберечь детей, за жизни которых теперь борются медики. Но потом, когда до учительницы, наконец, дошёл смысл слов отличницы - массовый обман начался именно на её уроке - Янина Павловна по-настоящему зарыдала. Она набрала номер директрисы и сквозь слёзы передала той информацию от Дробязкиной.
- Всё, Людмила Ивановна, я так больше не могу. Я им сегодня про образы родной природы, а они, оказывается, к этой массовой болезни готовились! Всё, увольняйте меня - я больше этого не вынесу! - окончила свою тираду литераторша.
Получив информацию, директриса сначала, как смогла, успокоила свою учительницу, предложив вернуться к разговору про увольнение чуть поздней, когда стихнет шум от «эпидемии». После этого она уверенно набрала номер куратора из санэпидстанции, который держал с ней связь сегодня весь день.
- Ну, знаете, Людмила Ивановна! - раздражённо сказали на том конце провода, выслушав доклад директрисы. - Я этого так просто не оставлю, и Вы ещё будете отвечать за то, что не можете контролировать своих учеников!
Людмиле Ивановне было уже всё равно - её душа начала успокаиваться, ведь она могла больше не волноваться за здоровье своих учеников и за то, что на город движется тяжёлая и опасная эпидемия. Это были просто детские игры. Директриса даже успела похвалить себя за свой педагогический талант, потому что какую-то тайну в глазах «больных» она заметила ещё около медпункта. Да, они обязательно должны ответить за весь тот ужас - кто-то попадёт на учёт в детскую комнату милиции, кто-то будет в наказание что-то делать для родной школы, а кого-то даже родители выпорят - чтобы неповадно было… Но это всё будет потом, а пока - спать.
***
Несмотря на то, что тревога, которую подняли учителя, оказалась ложной, школа не работала три дня. Детей, которые благодаря своей «болезни», попали в больницу, родители забрали домой тоже через три дня. Перед этим, правда, все они были допрошены внимательными милиционерами насчёт того, как случилась эта самая «эпидемия». Пока было неизвестно, кто кроме первых двух неудачников, попадёт на учёт в милицию, но ужаса и страха среди участников событий было достаточно.
В первый же учебный день после карантина на большой перемене директриса собрала почти всех учеников на незапланированную «линейку» - не было только четвёртых-пятых классов, которые учились во вторую смену. Спокойно держались только ученики девятых-десятых классов. Они все были достаточно взрослыми и неожиданные каникулы в закрытой на карантин школе даже особенно их не обрадовали. В восьмых и шестых классах чувствовалось какое-то беспокойство, но по-настоящему волновались в классах седьмых - особенно в седьмом «А», где «больных» было больше других. Ученики этой параллели вели себя неожиданно тихо и испуганно.
- Дорогие мои дети! - начала Людмила Ивановна. - В нашей школе случилось чрезвычайное происшествие. Несколько учеников шестых, седьмых и восьмых классов, я даже не буду говорить сейчас их фамилии, решили сыграть в больных - с помощью химикатов вызывали у себя все симптомы гриппа!
Как только директриса вымолвила слово «химикаты», в рядах учеников начался шёпот: «Химикаты, химикаты, это ж обычный клей - а что, клей - это не химикат тебе?» Учительницам некоторых классов даже пришлось успокаивать особенно громких болтунов.
- Наказания, безусловно, будут! - продолжала Людмила Ивановна. - Кулешов и Рудковский, те, кто принёс эту идею в школу, уже на учёте в детской комнате милиции, - в этом месте речи снова среди учеников началось громкое обсуждение новости. - Но главное даже не в этом, а в том, что теперь наша школа попала на особый контроль со стороны отдела народного образования. Никаких туристических поездок на каникулах, никаких послаблений, а наоборот - много проверок и тотальный контроль за всеми нами!
С каждым словом Людмилы Ивановны настроение участников «линейки» - и учителей, и учеников, становилось хуже. Чего уж говорить о главных виновниках - двух Александрах, Кулешове и Рудковском. Тем, можно сказать, небо стало с овчинку. Но самую неприятную новость сказала даже не директриса, а завуч школы, быстрая и внимательная Ирина Геннадьевна. Она взяла слово сразу же после Людмилы Ивановны. Правда, ей тоже потребовалась пара минут, чтобы остановить детский гомон.
- Внимание! Внимание, дети! У меня ещё несколько объявлений для вас! В связи с тем, что наша школа не работала три дня, включая тот день, когда началась так называемая «эпидемия», отдел образования решил отменить нашей школе на три недели выходные по воскресеньям. Это значит, что в ближайшее воскресенье мы с вами будем работать по тому расписанию, которое было в день начала «эпидемии», дальше - по расписанию среды, потом - четверга. И ещё, - добавила завуч, - все контрольные, все диктанты, которые так хотели отменить «заболевшие», пройдут, как и должны были. За вторник - в первое воскресенье, за среду - во второе, за четверг - в третье.
Неожиданно эти слова ученики, которые, казалось, были уже подготовлены к самому худшему, встретили гробовым молчанием. Настроение было окончательно испорчено. Но, наверное, больше всего эта новость расстроила боевую подругу обоих виновников, Аньку Свидерскую. Ровно на два дня из этих трёх выходных у неё, между прочим, были богатые планы. В город наконец-то привезли американский фильм «Унесённые ветром», но картина была такая длинная, что показ в «Киноклубе по выходным», куда анькины родители с таким трудом достали билеты, был разделен на две части. И обе эти части Анька будет вынуждена пропустить! Это было невыносимо - она так долго ждала это кино, она так хотела посмотреть на Вивьен Ли в роли Скарлет О'Хары! И всё из-за двух идиотов, одному из которых она даже помогала сделаться «больным».
- Кулешов! Как же я тебя ненавижу! - в сердцах вымолвила Анька и вдруг стукнула по голове своего соседа по парте толстым учебником белорусской литературы, который держала в руке.
Удивленный Сашка повернулся к своей подруге, в глазах его помутнело, и он с грохотом повалился на пол. Это так напугало всех вокруг, что к нему даже не сразу обратились. Первой это сделала директор школы Людмила Ивановна:
- Кулешов! Ты чего?
Но тот не отвечал. Ему вдруг стало как-то дурно, голова его закружилась, и весь мир вокруг был для него точно таким же тошным и неприветливым…
«Скорая», которую вызвали в этот раз исключительно для Кулешова, диагностировала у него сотрясение мозга, и поэтому несчастливый школьник снова был отправлен в больницу, где он провёл целых две недели. Так, хоть и неожиданно для себя, ученику седьмого «А» класса всё-таки удалось пропустить контрольную по ненавистной алгебре.