В четвертом классе у нас был субботник по уборке классной комнаты. Нужно было отчистить панели и парты, помыть полы. С панелями я как-то справилась, а вот полы… Моя очень аккуратная мама не доверяла мне это занятие: «Чего она там намоет! Она и тряпку-то как следует, не сумеет выжать!» Короче, навозюкала я поперек половиц, только грязь размазала. Учительница в ужас пришла. А Валя Курлеева припечатала: «Белоручка!»
Домой я пришла в слезах. Отец постановил, что отныне я буду мыть полы. Мать сопротивлялась, но бабушка встала на сторону отца: «Я сяду на табуретку и буду выжимать ей тряпку. Пусть моет!» С этих пор мытье полов и уборка в комнатах стали моей постоянной обязанностью. Брата это не касалось: «Он мальчик, а ты девочка». Поэтому он любил прошлепать в башмаках по свежевымытому полу. Еще хорошо сесть в кресло и не уходить: «Пусть лазает подо мной».
Готовить мне тоже не доверяли, считалось, что у меня руки вставлены не тем концом. Но когда мать стала учиться в заочном финансовом техникуме и уезжала на сессию на месяц, на 40 дней, готовить мне пришлось. Не обходилось без приключений. То у меня соседский кот утащил все мясо, когда я вынула его из погреба (холодильника еще не было), поставила на землю и отвлеклась. Отец пережевывал оставшийся маленький кусочек с хрустящим на зубах песком и молчал из солидарности. Готовить он тоже не умел. Кофе и какао у нас убегали на керогаз (были такие, чадят и вспыхивают, если кто не знает), что-то всегда пригорало. Брат Слава возмущался, но куда ему было деваться. Можно подумать, он умел готовить!
Когда я училась в десятом классе, мать сломала правую руку, и мне пришлось стирать рубашки отца. Я так старательно терла манжеты и воротничок, что стерла до крови все пальцы. Пришла в школу с забинтованными руками и отказалась писать контрольную по химии, заслужив презрительный взгляд учительницы.
После первого курса университета я обиделась на тренера лыжной секции (он на меня кричал, а это низ-зя!) и поехала отрабатывать трудовой семестр посудомойкой в профсоюзный лагерь преподавателей. Мыли горчицей посуду, терли песком на берегу Волги огромные баки и сковородки. Теперь презрительные взгляды были со стороны студентов, но не потому, что белоручка, а совсем наоборот.
В строительном отряде вязали проволокой арматуру, ругались с другими сменами, кто сколько проспал и упустил «вертикалок» в ночную смену.
В научно-исследовательском институте на нас орали колхозные бригадиры за то, что не умеем держать грабли и лопаты. Сами к нам ехать не спешили, хотя у Высоцкого:
«Товарищи ученые, не сумлевайтесь милые,
Если что не ладится, ну там не тот эффект,
Мы мигом к вам заявимся с лопатами и вилами,
Денечек покумекаем и выправим дефект».
В воинской части мы убирали опавшие листья, белили деревья, бордюры и цоколи зданий. Иногда ездили собирать колорадского жука, копать морковь. Перебирали гниющую картошку в столовой. Обрабатывали свои участки, выделенные нам колхозом. С началом перестройки количество участков увеличилось. Да, еще кормила кроликов и поросят дома.
Потом сидела по 12 часов за компьютером, пыталась успеть убрать в двух квартирах и доме в деревне. Обрабатывала огромные плантации с картофелем, помидорами, капустой, морковью и т.д.
А сейчас руки краснеют, шелушатся, чешутся, трескаются и кровоточат. Белоручка!